Подобный эффект не раз возникал на фильмах фестивальной программы: они втягивали в себя и сюжетами, и проблемами, но прежде всего эмоциями, которые в нас пробуждали.

Кинофестиваль в Роттердаме, первый крупный европейский киносмотр 2017 года, завершился победой индийского фильма “Sexy Durga” режиссера Санала Кумара Сасидхарана: жюри конкурса присудило ему “Тигровую награду” в денежном эквиваленте 40 000 евро.

В центре фильма – одна из самых жгучих проблем индийского общества, переживающего резкий экономический скачок и сопутствующий ему слом традиционной морали. Картина начинается с цитаты из “Рамаяны” и документально заснятого ритуала чествования мифологической богини: в ее честь молодые мужчины прыгают по раскаленным углям, а введенных в транс почитателей подвешивают на крюках за живое мясо. А параллельно разворачивается разыгранная актерами сцена на загородном шоссе: оказавшаяся на нем ночью молодая женщина по имени Дурга (тезка богини) становится мишенью атак и изощренной травли проезжих автомобилистов.

Ничем не может помочь и сопровождающий ее мужчина; их обоих берет в заложники пьяная компания, а вмешательство полиции дает лишь короткую передышку в бесконечной череде издевательств, которые явно не кончатся ничем хорошим. Самое печальное, что преследуют Дургу никакие не бандиты даже, а обычные граждане; и они, и стражи порядка ведут себя так, словно одержимы дьяволом и готовы изничтожить беззащитную женщину, к тому же “сексуальную” и с непокрытой головой. “Банальность зла” – феномен, сформулированный философом Ханной Арендт, – представлена в индийском фильме с пугающей наглядностью.

Роттердамский фестиваль много внимания уделяет технологическим новациям, экспериментам в области формы, что не мешает ему показывать и голливудский мейнстрим. По результатам зрительского голосования приз публики получил “оскаровский” фаворит “Лунный свет” Барри Дженкинса – о чернокожем мальчике с нетрадиционной сексуальной ориентацией и трудной судьбой.

Картина “Манифест” заняла в зрительском рейтинге всего лишь 53-е место, однако именно этот фильм-инсталляция лучше всего характеризует лицо фестиваля, исследующего пограничные зоны между искусствами и современными медиа-форматами.

В “Манифесте” актриса-виртуозка Кейт Бланшетт исполняет двенадцать разных ролей, от домохозяйки и матери благочестивого семейства до бородатого бомжа, кочующего по помойкам. И каждый из персонажей, с поразительной экспрессией сыгранных актрисой, читает фрагменты манифестов, написанных в свое время великими и выдающимися людьми – от Карла Маркса до Ларса фон Триера. Идея может показаться умозрительной, но воплощена и с юмором, и с пониманием того, что интеллектуальное кино тоже может быть увлекательным. Например, манифест дадаистов Бланшетт читает на похоронах, а поп-артовские постулаты Энди Уорхола зачитывает вместо обеденной молитвы.

Автор “Манифеста” – крупный современный немецкий художник Джулиан Розенфельд, и его приход в кинематограф манифестирует окончательный слом эстетических границ: идея, чрезвычайно близкая мультимедийному фестивалю в Роттердаме. Это относится и чилийскому “Королю”, отмеченному в конкурсе поощрительным призом. Фильм воскрешает полузабытую страницу истории – путешествие французского авантюриста 19-го века в труднодоступные земли на границе Чили и Аргентины, заселенные индейцами. Француз убедил туземцев избрать его королем племени, снабдив новое государство флагом и конституцией.

Пройдя через войны и тюрьмы, будучи обвинен в шпионаже, он завершил жизнь на родине, объявив себя монархом в изгнании. Историю этого безумия режиссер Ниллес Аталлах начал снимать несколько лет назад, потом спрятал пленку в сарае, а недавно вытащил ее, поцарапанную, и включил в структуру фильма в качестве псевдодокументального “архивного материала”. Получилась инсталляция, в которой зыбкость исторической памяти иллюстрируется хрупкостью изображения и звука, записанных на камеру.

Эксцентричные персонажи с богатой художественной фантазией – не редкость для роттердамского экрана. Польская картина “Последняя семья” снята режиссером Яном П. Матушинским. Ее герой – художник-сюрреалист Здзислав Бексиньский, живший в плену садомазохистских постапокалиптических фантазий и поплатившийся за них насильственной смертью. Это – ядовитая, горькая, полная специфически польского юмора рефлексия на тему деградации общества и хрупкости культуры.

А в центре другого польского фильма, “Сердце любви” Лукаша Рондуды, отношения Войтека Баковского и Зузанны Бартошек, двух эмблематичных персонажей современной варшавской арт-сцены. Их совместная жизнь, полная эпатажных выходок, кровавых ссор и порывов нежности, сама по себе есть перформанс и в него в итоге превращается. Это слово или родственное ему “инсталляция”, лучше всего определяет то состояние, в которое пришел современный кинематограф, пройдя через миксер постмодернизма, освоив и перемешав все жанры и стилистики.

В израильском фильме “Взломщица” юная героиня, брошенная непутевой матерью и зарабатывающая гроши обслуживанием туристок на Мертвом море, по ночам взламывает и грабит квартиры. Начавшись как социальная драма “под документ”, “Взломщица” постепенно выруливает в сюрреалистическое пространство, где смешиваются явь и сон, действительные события и мечты. У героини их целых три: вернуть заботу матери, найти любимого мужчину и – самое фантастическое – войти в клетку к ягуару и повести его за собой. Эти рискованные сцены (без всякого компьютера) выполнены актрисой Лихи Комовски и режиссером Хаган Бен Ашер с подлинной смелостью и феминистским задором.

В американском “Колумбусе” особо важную роль играет архитектура. Если бы не она, отношения 19-летней Кейси и 37-летнего корейца Джина, каждый из которых страдает от своей семейной травмы, были бы не так уж интересны. Напряжение и внутреннюю насыщенность им придает фон повествования – отчуждающие здания и парковые ландшафты, исполненные глубокой печали. В них, как в водоеме, отражается безысходность тихой драмы, резонирует заторможенный ритм жизни, лишенной перспектив, полной незаметных жертв и горьких разочарований.

Кейси связана заботой о матери-наркоманке, Джин прикован к постели отца, лежащего в коме. Чувства героев друг к другу выглядят платоническими, или только кажутся таковыми? Помимо архитектуры, скульптуры, комнатного и ландшафтного дизайна, фильм, снятый режиссером корейского происхождения с псевдонимом kogonada (с маленькой буквы), заглядывает и в зеркало кинематографа, видя там образы классических лент Антониони, Одзу, Вонга Карвая.

А вот Константин Боянов в фильме “Светлое будущее” строит свой кинематографический мир с оглядкой на живопись. Этому помогает сам сюжет – история юноши, стремящегося стать художником и, вопреки своей аутичной сверхчувствительной природе, установить контакты с окружающими. Павел вырывается из дому и совершает путешествие – конечной точкой должна стать мастерская его идола, французского живописца Арно. Впрочем, история рассказана в обратном порядке – от встречи с кумиром, которая, скорее, все усложнила, а не прояснила, до ссоры с матерью и конфликта в школе, где во время урока Павел нарисовал обнаженной одноклассницу-мусульманку.

Сюжет завязывается в Англии, где герой живет вместе с богемной матерью-болгаркой, и интересен не только и не столько психологическими поворотами и социальными контекстами, сколько необычной оптикой, в которой он представлен на экране. Гротескные, мрачные полотна Арно задают живописный камертон остальным эпизодам фильма, которые разыгрываются то в болезненном свете неоновых ламп, то в закатном сумерке, то при свечах. И каждый эпизод отвечает определенному периоду в духовном созревании юного героя.

Среди многочисленных программ фестиваля нашлось место и ретроспективе классика чешской “новой волны” Яна Немеца, и специальным секциям, посвященным искусству пост-панка и негритянскому кино протеста, и кинематографическим талантам из Палестины.

Значительно тише, чем в былые годы, звучал в Роттердаме голос России. Ни одной полнометражной картины ни в одной из программ, и только два короткометражных фильма – правда, удостоенных участия в конкурсе. Первый, под названием “Последние дни Ленинграда”, снят шведкой Марией Зенстрем. Второй называется “Святый Боже”, его режиссер – Владлена Санду, чья семья в 1998 году бежала из Чечни. Кроме того, наши кинематографисты участвовали в Синемарте – рынке проектов. И вот как раз на этой ниве нам сопутствовал успех: Иван И. Твердовский получил главный приз кинорынка и грант в 20 000 евро на развитие своего проекта “Jumpman”, который готовится в копродукции с Францией и Германией. Есть шанс, что мы увидим новую картину молодого российского режиссера на одном из ближайших роттердамских фестивалей.

Елена ПЛАХОВА