Предугадать имена лауреатов “Золотой Маски” в опере и балете в нынешнем году было так же просто, как два раза подряд угадать 6 номеров из 49 в “Спортлото”. То есть невозможно в принципе. В отличие от сбалансированного вердикта в драме, решение музыкального жюри полно парадоксов.

Того, кто откроет через несколько лет список награжденных и попробует по нему восстановить события сезона, ждет немало загадок. Он обнаружит, к примеру, что все балетные труппы, кроме одной, работали вхолостую: два одноактных балета, поставленных в Екатеринбурге Вячеславом Самодуровым, собрали все балетные награды. Самой бесспорной среди них выглядит “Маска” за лучшую работу хореографа, доставшаяся самому Самодурову. Этот приз еще можно было бы назвать “кубком прогресса”: за три года пройдена дистанция от ученических “Минорных сонат” до интересно задуманных и изобретательно постав-ленных “Вариаций Сальери” и “Арктических песен” (“Cantus Arcticus”).

На их примере уже можно говорить об авторском стиле хореографа, хотя называть его полностью самобытным и уникальным я бы не спешил. В работах Самодурова заметно влияние мэтров европейской хореографии (скажем, “Арктические песни” своей “природоведческой” тематикой очевидно перекликаются с балетом Начо Дуато “Na floresta”, только вместо амазонских лесов перед нами открываются воплощенные в танце образы Севера). В то же время даже в работах одного сезона Самодуров оригинально варьирует хореографическую лексику, находит неожиданные пластические решения. По-разному работает даже его любимый мотив – зафиксировать какую-то часть тела танцовщика, отнять у него привычную свободу движений (словно приросшие к полу стопы в “Вариациях Сальери”, “замороженные” изломы спин в “Арктических песнях”).

Обязательно надо отметить интересный подбор музыкальной основы для постановок, присущий Самодурову с самых первых его работ. И если музыка Антонио Сальери еще вписывается в традиционные каноны бессюжетных балетных вариаций (на нынешней “Маске”, правда, вне конкурса, можно было увидеть “Вариации на тему рококо” в постановке Алексея Мирошниченко), то “Cantus Arcticus” выходят далеко за их рамки. Финский композитор Эйноюхани Раутаваара в своей партитуре использует записи птичьих голосов, ведущих перекличку с духовыми инструментами. Финальное крещендо оркестра, вырастающее из лебединой песни, рождает многочисленные балетные аллюзии, однако хореограф и здесь не поддается соблазну сказочной антропоморфной условности, сохраняя чистоту приема.

Качественное воплощение, казалось бы, “небалетной” музыки Раутаваара принесло “Золотую Маску” главному дирижеру Екатеринбургского театра оперы и балета Павлу Клиничеву, и с этим решением тоже спорить трудно. Награда за лучшую женскую роль в балете, присужденная солировавшей в “Вариациях Сальери” Елене Воробьевой, возродила было традиционную в таких случаях дискуссию: можно ли сравнивать ансамблевое выступление в одноактном балете с главной ролью в многоактном сюжетном балете. Скорее всего, однозначного ответа на этот вопрос не существует, а в данном случае тем более. Наталья Осипова, которой молва была готова отдать “Золотую Маску” еще до начала конкурса, выступала за рамками московской программы: жюри ездило смотреть балет “Ромео и Джульетта” в Петербург. Так что спор по поводу женской номинации носил в основном умозрительный характер.

На самом деле, это не единственная проблема: сравнивать приходится работы в классическом балете и современном танце. И весы, на которых члены жюри взвешивают крупицы таланта, каждый год бывают откалиброваны по-разному. На этот раз явную фору получили новые постановки, созданные здесь и сейчас, на данных конкретных артистов – будь то неоклассические “Вариации Сальери” или спектакль contemporary dance “Пассажир”, который поставил и сам исполнил в нем главную роль Владимир Варнава. Он получил уже вторую “Маску” за лучшую мужскую роль. Но в 2010 году спектакль “Ромео и Джульетта”, где Варнава танцевал Меркуцио, шел в балетном конкурсе. Так что лауреатом он стал, по сути дела, в двух разных жанрах.

Корректировка хореографических дефиниций стала сегодня весьма серьезной тенденцией. Победителем в современном танце в этом году объявлена “Весна священная” в постановке Татьяны Багановой, поставленная в Большом театре, а соревновалась с ней “Весна священная” Саши Вальц, представленная Мариинским театром. Граница между классическим балетом и современным танцем становится все более зыбкой (в оперетте и мюзикле, напротив, ситуация накаляется по противоположной причине: жанры разошлись так далеко, что сомнению подвергается само их существование под крышей одной номинации).

Но даже вся эта информация не поможет воображаемому исследователю обнаружить в списках лауреатов лучший спектакль балетной программы – “Concerto DSCH” в постановке Алексея Ратманского. Взяв музыку Второго фортепианного концерта Д.Шостаковича, Ратманский создал серию лирических зарисовок, отсылающих к эстетике поэтического реализма. Только, сдается, не французского и не американского, а нашего, хуциевского и шпаликовского. Образы эмоциональных и строгих девушек и юношей времен оттепели до того органично “присвоены” исполнителями, что балет кажется поставленным специально для них, а не для труппы Нью-Йорк Сити балле шесть лет назад. А, может быть, сами эти ассоциации родились только сегодня, возникли в результате встречи произведения с новой аудиторией.

В оперном состязании возникла в чем-то похожая интрига. В частных номинациях победили безусловно достойные профессионалы, известные не только в России, но и за ее пределами: певцы Венера Гимадиева и Максим Миронов, показавшие себя настоящими мастерами бельканто, и дирижер Ян Латам-Кениг, покоривший вместе с коллективом “Новой Оперы” уже вторую вагнеровскую вершину. А вот выбор лучшего спектакля удивил: компанию премированных в этом году в драме “Онегиных” пополнила опера П.И.Чайковского Михайловского театра.

Спектакль, который поставил Андрий Жолдак, производит яркое, но неоднозначное впечатление. Как и в своих работах в драме, режиссер перенасытил оперу туманной символикой. Вместе с латвийской художницей Моникой Пормале он выстроил на сцене черно-белое пространство, пронизанное лучами света (автор этой сложной световой партитуры Эй Джей Вайсбард, сотрудничавший с Питером Гринуэем, Робертом Уилсоном, Петером Штайном и другими корифеями, был признан лучшим художником по свету). Все остальные цвета редуцированы и занимают подчиненное положение, они присутствуют словно где-то на периферии данной истории, за границами сценического павильона. В той же черно-белой гамме выдержаны костюмы, созданные латвийским модным домом Mareunrol’s.

В спектакле эстетизируется буквально каждая деталь, будь то время от времени льющееся на сцену молоко или появляющийся кстати и некстати бородатый карлик, обозначенный в списке действующих лиц как слуга Онегина. Каждый жест, каждая мизансцена подаются так крупно и весомо, что невольно силишься найти за ними сложный подтекст. Есть он на самом деле, или Жолдак умело мистифицирует зрителей, для автора данного обзора осталось загадкой. Однако тема невстречи, несостоявшейся любви, которую ведут Татьяна Рягузова (Татьяна) и Янис Апейнис (Онегин), звучит отчетливо, несмотря на все сценические излишества.

Еще одним успехом визуального театра стала “Золотая Маска” за лучшую работу художника по костюмам, присужденная Энтони Макдональду. Поставленная и оформленная им на Новой сцене Большого театра опера М.Равеля “Дитя и волшебство” запоминается именно как череда эффектных картинок, в которой функция режиссера ограничена переходами от одного аттракциона к другому (режиссер не в обиде, поскольку сам является и художником).

Только вот выходит одна незадача: познакомиться с лучшими оперными спектаклями страны не так-то просто. “Дитя и волшебство” было в последний раз сыграно в начале января, во время зимних школьных каникул, и, по крайней мере до конца сезона, в афише не значится. Судя по всему, ушла из репертуара Большого театра “Весна священная”. Не заявлен в ближайшие месяцы и “Евгений Онегин” Жолдака. Более того, на июль Михайловский театр назначил премьеру нового “Онегина”, которого поставит Василий Бархатов. С размахом поставленная и дважды исполненная в конце 2012 года опера Сергея Невского “Франциск” была реанимирована на один фестивальный вечер, чтобы получить специальный приз жюри и снова кануть в небытие. Таковы реалии современного театрального процесса, и что с ними поделать, неясно.