Дьявольское притяжение

• Сцена из спектакля “Тартюф”. Фото К.РИББЕ
Каждый новый спектакль Михаэля Тальхаймера убеждает в том, что ничего не может быть злободневней хорошей классической пьесы. Разумеется, все зависит от того, в каких режиссерских руках она окажется. Известно, что Михаэль Тальхаймер не церемонится с оригиналом, сокращает и переписывает его. Как правило, режиссерские трактовки суровы и беспощадны к главным героям. У Тальхаймера они часто предстают убогими, жалкими и слабыми существами. Не пощадил режиссер и персонажей мольеровского “Тартюфа”, поставленного в берлинском “Шаубюне”.
Спектакль идет всего сорок минут. И надо отдать должное Тальхаймеру, – он всегда идеально рассчитывает сценическое время. Будь действие хоть немного длиннее, появился бы предлог обвинить постановщика в затянутости. Но, нет, спектакль высчитан до секунды.
Конечно, самое неожиданное решение этой постановки – образ Тартюфа в исполнении Ларса Айдингера, напоминающего одновременно рок-музыканта Фрэнка Заппу и нищего фрика с улиц Берлина. Длинные нечесаные волосы, приспущенные штаны, оголенный торс и руки, исписанные религиозными текстами – таков этот Тартюф. Он молчалив, его движения неторопливы, а выражение лица хмуро и безучастно. Герой Айдингера всем своим видом опровергает характеристику, данную ему в пьесе Клеантом: “Он напролом пойдет, чтоб дело приняло желанный оборот”. Тартюф у Тальхаймера презрительно не замечает семейку Оргона. Он смотрит поверх или сквозь домочадцев, пристально вглядываясь в темноту зрительного зала. Образ, создаваемый Айдингером, во многом родственен Мефис-тофелю Свена Леманна из “Фаус-та” того же Тальхаймера. Они похожи внешней неприглядностью и в то же время затаенной разрушительной энергией. Так же как и Мефистофель, Тартюф внезапно разражается гневной и исступленной тирадой, переходящей в крик, клич или дикий рев. Зал в эти моменты буквально цепенеет. В “Тартюфе” Тальхаймера, как и в прежних его работах, очень важна жесткая, холодная чеканка слова. Оно буквально выстреливает в публику. И именно текст держит ее в постоянном напряжении.
Семейство Оргона притягивает в Тартюфе его неотесанность, нелюдимость, что-то первобытно-варварское и фанатично-дьявольское. Герои готовы без сопротивления отдаться на волю сильнейшего, видеть в нем мессию и спасителя. Желание быть послушной безропотной паствой, слепыми ведомыми, по мысли Тальхаймера, неискоренимо в людях. При всей своей цивилизованности они так и остались пещерными людьми. Поэтому в его спектакле мольеровские герои далеко не несчастные жертвы искусного лицемера. Они получают по заслугам, расплачиваясь за свою ограниченность и безволие. Тальхаймер не жалеет красок в обрисовке персонажей: выстраивая логику мрачного комизма, постепенно переходящего в жестокий фарс, он сводит образы героев к шаржу и карикатуре.
Оргон Инго Хюльсмана внешне немного напоминает Тартюфа: длинные седые патлы вместо волос, та же самоуверенность в речах и манерах, но с появлением Тартюфа его спесь постепенно улетучивается. Отец семейства начинает трусить, заискивать перед гостем и быстро отдает власть в своем доме. Он слишком изнежен и слаб по сравнению с неотесанным мужланом Тартюфом. Понятно, почему, скажем, служанка Дорина – Юдит Энгель столь равнодушно-брезглива к хозяину: не обращает внимания на Оргона, вцепившегося ей в ноги и ищущего у нее поддержки. Именно Дорина в финале спектакля обрушивает на всех отчаянную отповедь, ею и заканчивается спектакль. Понятно, почему и мать Оргона в исполнении Регины Циммерман первая переходит на сторону Тартюфа и становится его правой (карающей) рукой. Она влюбленно и зачарованно слушает его речи. Эти две крепкие, вытянутые в стрелу женщины истосковались по мужской власти.
Все остальные члены семьи жалки и несуразны. Дочь – Луиза Вольфрам, угловатая и капризная, явно выросла из своего детского платьица и гольфиков, то и дело сползающих с длинных ног. Сын – Франц Хартвиг, в подтянутых до подмышек шортах, суетливо грызет вываливающиеся из всех карманов печенья и явно обуреваем не находящими выхода сексуальными желаниями. Валер Тильмана Штрауса превращен в безостановочно ораторствующего проповедника-болвана. У всех героев лица выбелены, как маски, и все они, конечно, напоминают заведенных кукол. Актеры Тальхаймера в который раз демонстрируют мастерское владение пластикой и мимикой. Все их движения выверены и четки, как у сверхмарионеток, но свидетельствуют они далеко не о красоте и соразмерности, но о духовном уродстве.
Сходство с кукольным театром усиливается и благодаря придуманному Олафом Альтманом, постоянным соавтором Тальхаймера, сценическому пространству. Во многом оно отсылает к другим совместным работам художника и режиссера – например, “Крысам” и “Власти тьмы”. Там герои были зажаты в тесной конуре, забиты в щель. Потолок придавливал героев к земле. Стены подступали с разных сторон. Пол вздымался под ногами, унося от привычного уровня сцены/земли. Персонажи, казалось, были заточены в камере посреди разверзшейся пустоты. В “Тартюфе” Альтман также выгородил маленькую каморку, обнеся ее со всех сторон черной тканью. Клетушка-коробка с ржавыми стенами словно подвешена в воздухе. В центре ее стоит кожаное кресло, над ним висит черное распятие. Вот, собственно, и весь минималистский антураж. Однако главный аттракцион режиссер припас для момента ближе к финалу. Когда все члены семьи оказываются в полной власти новоявленного мессии, коробка-клетушка начинает медленно вращаться, как лотерейный барабан. Герои Мольера кубарем скатываются со стен, тщетно пытаясь уцепиться за распятие или прибитое к полу кресло, они скользят по накренившемуся полу, ползут по потолку. От подобной эквилибристики у зрителей начинаются приступы головокружения. Альтман и Тальхаймер исчерпывающе передали в этой визуальной метафоре внутреннее состояние героев: расшатанности, разбалансированности, потерянности и беспомощности. В “Тартюфе”, как и в “Крысах”, именно созданная художником и режиссером среда диктует способ сценического существования актеров. Смысл маски усилен за счет комичности, почти фарсовости положения героев. Похожий прием использовал Андреас Кригенбург в спектакле “Процесс” по одноименному роману Франца Кафки. Хотите приобрести диплом о высшем образовании, но всё не можете решиться. мы поможем вам купить диплом , мы гарантируем конфидециальность покупки диплома.
Единственным, кто невозмутимо перешагивает с пола на стену и со стены на потолок, останется Тартюф. Перевернув вверх дном жизнь Оргона и его домочадцев, он бесследно исчезнет, не оставив никакой надежды на духоподъемный и нравственно очистительный финал. Затравленная и забившаяся в угол семейка с ужасом будет глядеть на пришедшего к ним плешивого и сгорбленного офицера. В “Шаубюне” он похож, скорее, на хитроватого чиновника. Его играет Урс Юкер, создавая образ одновременно бытовой, хорошо узнаваемый, и театрально-фантастический. Его игра – это, конечно, апофеоз трагифарса. Перед нами явлено без конца ухмыляющееся и хрюкающее существо, разбрасывающее ворох бумажек, похотливо чешущее себя в разных местах, дрожащее от перспективы наживы и власти. Надежды своим героям, как всегда, Михаэль Тальхаймер не оставляет.

Вера СЕНЬКИНА
«Экран и сцена» № 9 за 2014 год.