Не только танец

Сцена из спектакля “Земля”. Фото Andreas Pohlmann/ ResidenztheaterПоздняя осень в Москве – время театральных фестивалей, и нынешняя предзимняя пора не стала исключением. Особенно насыщенной оказалась последняя ноябрьская декада, включившая в себя завершение “DanceInversion”, фестиваль современной хореографии “Context” Дианы Вишневой и NEТ.

 

“DanceInversion”-2015 (о его начале “ЭС” уже писала) просвещает российского зрителя в области contemporary dance вот уже на протяжении восемнадцати лет. Сначала – в формате фестиваля американского, затем европейского модерн данс, с углубленным изучением французской и немецкой хореографии, а с 2003 года – в своем нынешнем статусе Международного фестиваля современного танца. Меняя названия, он долгое время оставался если не единственным, то самым широко распахнутым окном в мир танцевального искусства, годами формирующим вкусы российского зрителя.

Его полифонический посыл программно отразился в завершающей фестиваль тройке спектаклей – “Безумная чашка чая”, “Торобака” и “Милонга”. “Безумную чашку чая” чешской труппы “Krepsko”, созданную на стыке танца, цирка и приемов театра кукол, трудно отнести к безоговорочно ярким впечатлениям. Ее автор Линнеа Хаппонен – одна из основательниц компании, финка по происхождению, участвует в своей постановке и как актриса, вводя зрителя в абсурдно-мистическую атмосферу зазеркалья. Правда, не того остроумно-парадоксального, в какое попала героиня Льюиса Кэрролла, а в угрюмое пространство вывернутого наизнанку мира, более подходящего героям другого парадоксалиста – Франца Кафки. В этой тягучей темной атмосфере и оказывается героиня Хаппонен, долгое время крутящая колеса подвешенного над сценой велосипеда. Ее встреча со странным мужчиной, то ли имеющим намерение напоить гостью чаем, то ли одержимого самой идеей чайной церемонии, разложена на ряд отдельных номеров, где есть место и клоунаде, и гимнастике на трапеции, и эквилибристике. Блюдцами и чашками здесь жонглируют и даже встают на них, как на котурны, пытаясь станцевать танго. Сопровождает действие трио музыкантов, расположившееся на крыше барной стойки или массивного буфета, где любитель чайных церемоний хранит посуду. При явной эксцентричности зрелища все эпизоды ощутимо затянуты по ритму, хотя каждый в отдельности и обладает неким мрачным обаянием. В финале героиня, раскачиваясь на трапеции, затягивает вокруг шеи петлю. Партнер укладывает тело девушки на пол, обложив со всех сторон чашками, и, оседлав задом наперед велосипед, отправляется в путь. Гаснет свет, раздается звук падения. Когда свет снова зажжется, велосипед окажется пуст, а тело исчезнет.

Зато в спектакле “Торобака, к созданию которого Исраэля Гальвана и Акрама Хана подтолкнуло стихотворение франко-румынского поэта-дадаиста Тристана Тцары “Тото-вака”, в свою очередь вдохновленное языком народа маори, взаимодействие культур и стилей дало ошеломительный результат. Два великолепных артиста свели в танце сакральных для своих народов животных, быка (торо) и корову (бака), и сошлись в фантастически заразительном сценическом поединке. У потомственного танцовщика Исраэля Гальвана фламенко в крови, его мать продолжала выступать, даже будучи беременной сыном. Акрам Хан – известный британский танцовщик и хореограф, чья семья происходит из Бангладеш, с семи лет занимался традиционным индийским танцем катхак, а в тринадцать начал свою профессиональную карьеру в легендарном спектакле Питера Брука “Махабхарата”. Объединив таланты, Исраэль Гальван и Акрам Хан, носители столь разных культурных традиций, создали в “Торобаке” поистине неповторимый мир. Акрам Хан однажды сказал Гальвану, что для него танец “как бы подарок зрителю”, а по признанию последнего, он как танцовщик унаследовал идею, что должен “убить зал”, “дабы тот не убил его”. Все эти посылы вибрируют в их зашкаливающем темпераментом танце, где оба танцовщика выступают на равных – босиком, притом, что фламенко подразумевает каблуки. Дробные притопывания катхака, выстукивания фламенко, пальцы рук, выбивающие ритм на спине партнера, и выкрики артистов сливаются в победительный звук, единый с голосами испанских певцов и барабанным боем индийского ударника. Хан и Гальван вступают в дансантный диалог, фрондируют танцевальными монологами, задавая друг другу сумасшедший темп движения, им охвачена буквально каждая клетка их тел. И уже совершенно неважно, что тут от фламенко, а что от катхака. Есть только потрясающий виртуозностью, абсолютно современный танец, щедро выбрасывающий в зал потоки неукротимой, почти животной энергии.

Финальной точкой фестиваля стал спектакль “Милонга” лондонского театра “Сэдлерс Уэллс”. Его постановщик Сиди Ларби Шеркауи, известный новаторскими постановками, объединил здесь десять тангерос из Буэнос-Айреса, двух танцовщиков современного танца и маленький танго-оркестр. Милонга – интимный танцевальный вечер в Буэнос-Айресе, где встречаются и расходятся, флиртуют, ревнуют и любят, выражая свои эмоции на языке танго, лексикой которого артисты владеют в совершенстве. Они рассказывают комичные и грустные, серьезные и страстные истории, фоном же служит стремительный видеоряд – проносящиеся на экране виды столицы Аргентины.

 

Танго все более интенсивно вписывается в контекст современного танца. На фестивале, так и называющемся “Context”, этот танец исполняли в воздухе. Руководитель труппы из Аргентины Бренда Анхель изобрела новый стиль, который назвала Arial Dance. Ее артисты пристегнуты лонжами и обладают способностью летать над сценой, выпархивать из рук партнеров и выделывать движения, на кои способны только воздушные акробаты. В этой манере они и исполняют танго – вдвоем, втроем, вчетвером, в невесомости, на стене, что выглядит достаточно экзотично, но к танцу имеет скорее касательное отношение, оставаясь ближе воздушной гимнастике.

Фестиваль Дианы Вишневой нацелен на поиск талантов, для чего в его рамках проводится конкурс молодых хореографов. Но все-таки его главная изюминка – в выступлении приглашенных компаний и собственном участии Дианы. Помимо воздушных гимнастов смотр представил мощную программу и саму Вишневу в балете Ханса Ван Манена “Live”.

Компания Марты Грэм – прародительницы не только американского, но и мирового модерн данс, в России выступила впервые, и уже поэтому “Context”-2015 можно отнести к событиям экстраординарным. Труппа легендарной Грэм и по сей день – одна из лучших. Здесь исповедуют веру своей создательницы и соответствуют времени, а аутентичность и актуальность составляют единое целое. Невероятно, но пронизанная антифашистским пафосом постановка Марты Грэм “Chronicle”, созданная в 1936 году, захватывает и сегодня. Все три ее части абсолютно современны, начиная с соло, в котором скульптурные позы исполнительницы и игра тканью черной юбки с красным подбоем не выглядят устарело-патетичными. Как современна и ее “Весна священная” на музыку Стравинского, поставленная Грэм накануне своего девяностолетия. В этой хорошо знакомой истории о жертвоприношении Марта Грэм вскрыла тему людского эгоизма, подробно проследив эволюцию поведения толпы от попыток заступиться за Избранницу до полного равнодушия к чужому страданию.

Органично вписались в фестивальный контекст и выступление уже знакомой, приверженной неоклассике нидерландской труппы “Introdans”, и мировая премьера “Man of the hour” Ицика Галили. Последний – израильский хореограф, живущий в Голландии, известен в России по европейским постановкам. Но это – первая работа, сделанная им за последние 20 лет на родине. Соединив восемь танцовщиков и двух оперных певиц, Галили создал неопределимое по жанру произведение, противопоставив красоте звучания арий Перселла и Генделя неистовую брутальность мужского танца.

 

Приверженность новому и произведениям, существующим на стыке жанров или вне их, закреплена в самом названии фестиваля NET – “Новый Европейский театр”. Спектаклей данс-компаний, в которых нет танцев, – предостаточно. Их отсутствие может компенсировать пластическая выразительность тела, что, увы, получается не у многих. Бельгийской компании “Peeping Tom” в спектакле “Земля” (совместно с мюнхенским Резиденцтеатром) – удалось. Ее основатели и авторы постановки, бывшие артисты труппы Алана Плателя, – Габриэла Карризо и Франк Шартье, играя пропорциями и масштабами, вводят зрителя в мир своего спектакля, приближая к нам уютное селение, махонькую церковь, домики в окружении густой травы и деревьев. Появляются люди, выглядящие великанами, копошатся на крохотных огородах и нарушают гармонию этого патриархального пространства. Идиллическая атмосфера окончательно рушится с появлением пришлой семьи, очевидно, прибывшей на пикник. Их детишки носятся по полям и весям, и вдруг – девочка тонет. Родители безутешны, ее хоронят, правят тризну, а потом она вдруг появляется уже выросшей, в компании мальчика, тоже подросшего. Собственно говоря, сюжет в этой чисто “зазеркальной” истории, визуализирующей наши страхи и кошмары, не особо интересен. Куда любопытней хулиганские отсылки авторов к “Гамлету”. Мама здесь рифмуется с Гертрудой, подросший мальчик рефлексирует на лад заглавного шекспировского героя, и могильщики забрели сюда явно не по ошибке. Вот этот ассоциативный ряд, как и выразительное существование исполнителей (актеров Резиденцтеатра), чье молчание красноречивее слов, делают эту мрачную новеллу легкой и изящной.

И уж совсем отказался от танцев перформанс “Manger” (Musee de La dance / Национальный хореографический центр Ренна и Бретани) одного из ведущих современных хореографов, участника ряда Авиньонских фестивалей Бориса Шармаца. Действие, выстроенное на поедании бумаги, было представлено в выставочном зале Центра дизайна “Artplay”. Начатое без предупреждения, оно так же и закончилось. Из толпы людей, слоняющихся по бывшему цеху завода “Манометр”, постепенно выделились участники спектакля, с разной степенью увлеченности пережевывавшие белые листы, стоя, сидя, лежа, методично или судорожно. Движения периодически сопровождались хоровым пением, кстати, очень красивым и мощным, особенно, когда его музыкальной основой становилась 7-я симфония Бетховена. Это несколько затянутое, но отнюдь не бессмысленное действо оказалось внятным высказыванием на тему всеядности современного человека, одинаково бездумно поглощающего гамбургеры и любую информацию, грубо говоря, – жующего свою жизнь, как жвачку. Наиболее сильное впечатление от этого перформанса оставили, однако, не его участники, а зрители – такого количества умных и интеллигентных молодых лиц, какое собралось в зале “Artplay”, давно не приходилось видеть. Словом, новому европейскому театру повезло.

Алла МИХАЛЁВА
«Экран и сцена»
№ 23 за 2015 год.