В свои неполные 85 (по паспорту, а на деле 87) он словно не подозревал о конечности бытия. Жил бесшабашно. Загадывал далеко вперед. “Ты когда найдешь мне хорошую пьесу?! А кто бы для меня поставил “На всякого мудреца”?” Вот только юбилеи не любил, тем паче, что они не соответствовали возрасту, на который он себя ощущал. По сцене порхал, как молодой. Как-то недавно на спектакле “Дон Педро” по пьесе Сергея Носова с размаху упал, зал ахнул, а он вскочил, словно Ванька-встанька. Сорвал аплодисменты. Импровизация вообще была его коньком.

К хворям и болячкам относился как к очередному приключению. С его бесконечных рассказов о том, как его лечили и как он от эскулапов убегал, и началась наша дружба. И книги, что сложились из ночных телефонных разговоров. Собственно, говорил Михаил Семенович, а я слушала и кивала. Характер и судьба – что еще нужно для книги?

Линия судьбы у киевлянина Миши оказалась богатой событиями и встречами. Без театрального образования, но с абсолютным слухом, он прошел свои “университеты” в провинции. Камышин, Петропавловск, Иркутск, Кемерово, Пенза, Петрозаводск… Учился у партнеров, среди которых были и настоящие “зубры”, вроде Николая Гуро, и тогда еще никому не известные Геннадий Бурков, Виталий Венгер, Арсений Сагальчик, Исаак Штокбант, Александр Панкратов-Черный. Главным режиссером в Кемеровском театре тогда был Вадим Климовский. От него в день смерти Светина я получила e-mail: “Очень жаль Мишу… Он был прирожденный комик. Даже если он “ничего не делал” на сцене – публика умирала со смеху. У меня перед ним остался долг: 50 лет назад он предложил (если я не путаю), что сыграет Гамлета. Если бы я решился на этот эксперимент – могла получиться новая пьеса!.. Царствие ему Небесное!”

В Ленинград Михаил Светин попал вооруженный опытом и амбициями за-взятого провинциального премьера. Опыт был нужен, а вот амбиции мешали. В Малом драматическом театре он не слишком пригодился Ефиму Падве, а когда в театре появился Лев Додин и начались репетиции “Дома”, Светин уже был в зените кинославы. И предложение Петра Фоменко перейти в Театр Комедии показалось ему заманчивым. Впрочем, кто бы не соблазнился, если зовет такой режиссер и обещает главные роли? Роман с Театром Комедии оказался прочным. Несмотря на то, что Фоменко вскоре уехал в Москву, артист устоял перед последующими лестными приглашениями в БДТ и в московский “Ленком”. К Товстоногову пойти очень хотелось, но там уже имелся свой комик – Николай Трофимов… Марку Захарову пришлось отказать, потому что жена, артистка МДТ Бронислава Проскурнина, ни за что не ушла бы от Додина.

Так Михаил Светин стал ведущим артистом Театра Комедии. Хотя коренные “акимовцы” долго считали его выскочкой и провинциалом, публика решила по-своему: это имя на афише обеспечивает аншлаг и успех. Казалось бы, чего еще желать? Но судьба артиста всю жизнь сталкивается с характером: любимец публики оказался самоедом, слава комика, для которого, по мнению обывателя, “главное, чтобы костюмчик сидел”, его раздражала. Мечтал о трагикомических ролях, искал “своего” режиссера… В репертуаре сохранил самые выстраданные роли: Расплюева, встречи с которым добивался долго и упорно, и Министра финансов в шварцевской “Тени”, которого с упоением играет более тридцати лет.

Никак не удается говорить о Михаиле Светине в прошедшем времени. Театральные роли, однако, стремительно уходят в историю. Тут-то и выясняется, зачем столько сил и таланта отдано кино…