В Красноярском театре оперы и балета Марию Тихонову неизменно вспоминают добрым словом. Ее постановки опер «Медея», «Волшебная флейта», «Русалка», «Свадьба Фигаро», «Трубадур», «Реквием», «Питер Пэн» стали яркими событиями театральной жизни города, а некоторые вошли в лонг-лист Национальной театральной премии «Золотая Маска», победили на краевом фестивале «Театральная весна». В послужном списке Марии Тихоновой есть режиссерские и продюсерские проекты, опыт создания сценариев и художественного оформления спектаклей – мюзиклов, опер, концертных и иммерсивных программ. Среди них совместный проект Камерной сцены Большого театра России и Летней симфонической лаборатории «NOW» – опера «Евгений Онегин».
В прошлом сезоне Мария Тихонова вошла в новую команду Москонцерта, в последние два года взявшего курс на инновации.
– Быть главным режиссером Москонцерта – это компромисс или то, о чем вы мечтали?
– Меня позвал генеральный директор Илья Бачурин, и вначале я была одним из режиссеров. Работая в разных театрах, сталкивалась с жанрами в отдельности, но Москонцерт – это команда и многофункциональная организация, где план почти 120 мероприятий в месяц. Мне нравится свобода творчества и разножанровость, которую дает Москонцерт, – это важные ресурсы. Здесь для меня ни в коем случае не компромисс или перевалочный пункт.
Мои родители – артисты, поэтому хорошо знаю, что работа организации должна быть спланирована таким образом, чтобы, с одной стороны, привлечь зрителей, а с другой – предоставить актеру новые возможности. В этом направлении мы и движемся под руководством Ильи Бачурина – периодически объединяем жанры, коллективы, артистов, как это было на фестивале «Выходные мюзикла» или в недавнем спектакле «Две жизни Рахманинова».
– Есть ли для Вас авторитеты в режиссуре?
– Потрясением для меня стала встреча в 14 лет с оперным режиссером Грэмом Виком. Многие его спектакли мне казались противоречивыми, особенно те, которые он ставил в России, но его работа с актерами – то, как он мог без крика, без эмоционального накала передать свою волю и желание артисту, – эталон.
– Как вы пришли к идее стать режиссером?
– Мои родители надеялись, что я буду художником или продюсером, но в итоге я поступила на курс к Андрею Жагарсу. Отношения сложились непростые: иногда он был строг, даже слишком, но сейчас я понимаю, что в другой ситуации я на третьем курсе никогда бы не решилась поставить спектакль. В детстве я много времени провела за кулисами, и мне казалось, что все знаю, но конечно, это был юношеский максимализм, который сохранялся даже в первые годы работы в театре.
В Москонцерте у нас сейчас собралась замечательная постановочная команда, в которой есть желание и умение работать на стыке жанров. А также есть продюсер Иоланта Запашная, благодаря которой мы получили грант на постановку спектакля «Две жизни Рахманинова». Полина Шахова рисует восхитительные футажи к своим постановкам, Вадим Летунов ставит спектакли и пишет прекрасные сценарии, а тезка и внук знаменитого балетмейстера Леонид Лавровский великолепно работает в жанре пластической драмы как режиссер и хореограф. В этом сезоне мы видим и чудесные работы Ивана Межевикина – нашего главного хореографа. Невозможно не упомянуть художницу по костюмам Анну Тиханушкину и художника по свету Антона Гордиенко, которые мастерски создают визуальный образ спектакля.
– Постановка спектакля-променада «Две жизни Рахманинова» в Петровском путевом дворце с огромным количеством участников – новый формат для Москонцерта. Сколько эпизодов из жизни Рахманинова выбрали для спектакля и какие из них ставили вы?
– Мы взяли 12 самых ярких фрагментов жизни Сергея Рахманинова, в том числе те, где он проявляется как человек сомневающийся. В идеале на спектакль нужно прийти три раза, потому что в один вечер зритель может пройти по жизни Рахманинова лишь одной из трех троп: либо с ним самим, либо с кем-то из его родителей. Приходится выбирать – чьими глазами увидеть историю. В финальной сцене все встречаются в большом зале Петровского путевого дворца, по коридорам и залам которого публика перемещается на протяжении всего действа. Я выбрала себе те сцены, где наиболее сложная логистика и присутствует мой любимый жанр – «фантастический реализм»: «Гипноз», «Отъезд за границу», «Сорванный урок», «Начало» и «Финал», ставший нашей совместной работой с хореографом Иваном Межевикиным. В этом спектакле заняты и драматические артисты, и певцы, и музыканты.
– Как Вы достигли такого единства в финальной сцене, где участвуют 60 артистов и каждый до самого конца остается в образе?
– Я говорила артистам, что они до последнего не должны раскрывать зрителям, куда те попали: на праздник жизни или смерти. Каждый должен ответить себе сам – единственно правильного ответа не существует.
– Фраза о музыке, которая звучит в финале спектакля, – это действительно слова Рахманинова?
– Да, мы перевели цитату с английского: «Музыки хватает на всю жизнь, но целой жизни не хватает, чтобы постичь музыку». Финальный монолог Рахманинова – это его размышление «быть или не быть»: прошла жизнь, а я так мало создал. Музыка вечна, но человек не вечен. Того Рахманинова, который был, уже нет с нами, но есть его музыка.
– Изменилось ли Ваше отношение к иммерсивному театру за время работы над постановкой?
– Иммерсивный театр – это театр эмоций, которые рождаются здесь и сейчас. Поставить иммерсивный спектакль намного сложнее, чем делать спектакль в коробке сцены, где есть четвертая стена и антракты. Передвигаясь по замкнутому пространству дворца, зрители все глубже погружаются в жизнь гениального человека. Чем больше проходит времени, тем яснее для меня, что эта постановка оказалась очень своевременной и нужной: и постановщикам, и артистам, и зрителям.
Беседовала Светлана ПОТЕМКИНА
«Экран и сцена»
апрель 2024 года.