Александр Таиров посвятил себя театральному искусству задолго до работы в Свободном театре и создания Камерного. Начав с участия в любительских спектаклях и переиграв много ролей в провинциальных антрепризах, прослужив сезон в Театре В.Ф.Комиссаржевской, где выходил на сцену в спектаклях Вс.Э.Мейерхольда, Таиров вступает в труппу Первого Передвижного общедоступного драматического театра под руководством П.П.Гайдебурова при Лиговском народном доме в Петербурге. Здесь он дебютирует как режиссер, взяв для постановки шекспировского “Гамлета” (1907), и с этого момента на протяжении пятилетия нередко совмещает актерство с режиссурой.
21 сентября 1908 года в Первом Передвижном театре состоялась премьера чеховского “Дяди Вани” в постановке Таирова (беседа о пьесе перед постановкой была проведена 24 августа 1908, а значит, на репетиции ушло меньше месяца), заглавную роль играл Павел Гайдебуров, сам же режиссер исполнял роль Астрова. Рецензент газеты “Слово” назвал игру Таирова “бесцветной, лишенной всякого юмора”, автор же “Театра и искусства” писал:
“Г. Таиров (Астров) не дал изящного, талантливого неудачника. <…> Жаль. Это – лучший актер труппы”. Корреспондент газеты “Речь” был несколько благосклоннее: “Молодой режиссер г. Таиров выказал много художественного чутья, и сыграна пьеса с большой тщательностью”.
Впрочем, самое большее впечатление на рецензентов произвел тот факт, что репетиции велись под аккомпанемент рояля – “Это, видите ли, – для того, чтобы помочь актерам “выявить” музыку души, гармонию чеховских настроений”!.. Был я на спектакле. “Дядя Ваня” шел без музыки, но артисты должны был и играть по впечатлениям от репетиций “с музыкой”… Выше головы не прыгнешь! Играли прилично, но обыкновенно, без того артистического огонька, который не раздуешь, а только заглушишь “выдумками”…” (писал тот же автор “Театра и искусства” Н.Тамарин).
Спустя несколько десятилетий, в 1946 году, Павел Гайдебуров вспоминал о ранних пробах Таирова: “…мне случилось однажды предоставить ему возможность взяться за экспериментальную работу над одной из чеховских пьес. Она тогда потонула в хаосе музыкального сопровождения, и нельзя было довести этого опыта до конца потому прежде всего, что в нем невозможно было отыскать начала. Мысли – вот чего недоставало той работе, мысли, которая в искусстве решает все”.
Нельзя не заметить, что идея непрерывного музыкального аккомпанемента нашла свое отражение в спектакле-концерте “Чайка”, поставленном Александром Таировым в 1944 году.
Предлагаем читателям две заметки 1908 года в газете “Обозрение театров”, посвященные первым новациям Александра Таирова.
Музыка как фактор внутреннего ансамбля в драме
Интересный опыт был произведен на днях в Общедоступном театре гр. Паниной одним из режиссеров этого театра А.Я.Таировым при постановке чеховского “Дяди Вани”.
Исходя из теории Фр. Ницше о музыкальном происхождении драмы, А.Я.Таиров ведет репетиции под непрерывный аккомпанемент мелодий Чайковского и Шопена. Этим путем он надеется вызвать у исполнителей совершенно новые, непосредственно глубокие переживания, объединенные к тому же у всех одним общим настроением, неизбежно влекущим за собой истинный внутренний ансамбль, столь трудно достижимый обычными приемами ансамбля внешнего.
Результаты опыт дал блестящие. С первыми же звуками рояля исполнители один за другим, по степени их музыкальности, стали невольно подчиняться заключенному в мелодии ритму. С каждым тактом ритмичность эта росла, глубже и глубже захватывала всех. Невольно чувствовалось, как постепенно ритм звуков и интонаций переходил в ритм глубоких внутренних переживаний, одинаково охвативших всех исполнителей, начиная Дядей Ваней и Соней и кончая работником, и произносящим-то всего два-три слова.
Сколь глубоко было внутреннее напряжение у участвующих, можно судить уже по тому, что в антрактах некоторые из них не в силах были сдержать рыданий, явившихся реакцией пережитого подъема.
Трудно заранее судить о конечных результатах этого опыта, которые смогут обнаружиться только на самом спектак-ле; неизвестно, насколько эта внутренняя ритмичность сохранится без непосредственного участия музыки, но, поскольку это касается данной репетиции, свидетелем которой мне довелось быть, я смело могу сказать, что более цельного, более глубокого впечатления от интерпретации Чехова мне никогда еще переживать не приходилось, несмотря на то, что репетиция эта была одной из первых, что обусловливало неизбежность различных мелких недочетов и шероховатостей.
Всесильный ритм захватил и мою душу и, заставив позабыть обо всем, глубоко погрузил ее в чеховское настроение.
А.-.
Примечание редакции.
Автор этой заметки, безусловно, образованный и искренний театрал. Тем печальнее, что о таком факте, как искусственная прививка актеру настроения, вдохновения, – он говорит серьезно. Поистине у театралов теперь ум за разум заходит. Сегодня актера будут “настраивать” посредством музыки, завтра – посредством специальной пищи (ведь “здоровый дух – в здоровом теле”), послезавтра – искусственной температурой и т.д.
Обозрение театров. П., 1908.
16 сентября. № 518. С. 6
Музыка и драма
(Письмо в редакцию)
М. Г. г. редактор
[Милостивый государь господин редактор]
После долгих раздумий, с волнением глубоким и искренним, приступал я к первому опыту репетиции, сопровождаемой музыкой.
Поэтому Вы поймете, надеюсь, мое желание не оставить без ответа примечание Ваше к сообщению о нем в Вашей уважаемой газете и осветить этот опыт с той точки зрения, которая мне самому служила отправным пунктом.
Понятно, не в роли “искусственной прививки настроения актеру” представлялась мне музыка. Прививать, и притом искусственно, можно только то, чего нет внутри организма. Я же считаю, что элементы настроения и вдохновения живут в душе каждого истинного актера, в данном случае – в моих товарищах по театру и опыту, – и, следовательно, их надо не прививать (это, конечно, было бы бесполезно и бессмысленно!), а просто вызвать к наиболее интенсивной жизни, то есть создать условия, благоприятные для их развития и проявления. Что создание таких условий вообще необходимо, надеюсь, Вы согласитесь. И вот одним из самых могущественных условий я считаю музыку.
Я не сомневаюсь далее, что Вы любите Чехова, значит, любите и лиризм, музыкальность, ритмичность его творчества, без которых ведь нет искреннего Чехова, как нет настоящей весенней ночи без прозрачного пения соловья.
И вот тут-то роль музыки, по-моему, бесконечна, и, воистину, грешно не использовать ее.
Ритм музыкальных, тщательно подобранных пьес, помимо воли актеров, а следовательно, незаметно для них, за-
влекает их, подчиняет, придает всему исполнению особый музыкальный оттенок, то есть помогает им подойти к истинному Чехову.
Затем, я думаю, мы согласимся и на том, что ансамбль, необходимый в чеховских пьесах, есть внутренний ансамбль настроения. Дело в том, что каждый актер, несомненно, должен быть свободен в проявлении себя. Но все же ни одна пьеса, ни один спектакль, как законченное целое, немыслимы без ансамбля, то есть общности настроения и объединяющей идеи, выявить которую и есть обязанность режиссера. И вот этого-то ансамбля можно добиваться двумя путями: либо внешним – бесчис-ленными репетициями, тщательной разработкой mise-en-scene, внешним регулированием пауз и тоном, что стесняет индивидуальность актера, ставя его в строгие, почти математические рамки; либо внутренним – наметив только общий стиль исполнения и необходимейшие mise-en-scene, режиссер добивается того, чтобы ансамбль явился результатом индивидуальных переживаний исполнителей, свободно ими выявляемых, но сливающихся в идеале в одно гармоническое целое. Здесь идет взаимная, со-дружеская работа. И вот на помощь такой работе, такому ансамблю, к которому, по нашему глубокому убеждению, ведут пути нового театра, я и призываю музыку, ибо, раскрывая наши сердца, она помогает проявиться заложенным в нас, но часто дремлющим началам соборности, то есть внутреннего, духовного единения в сценическом творчестве.
В заключение считаю нужным оговориться, что я не придаю музыке значения всеобщей панацеи. Я сам еще не берусь сказать, каковы будут те реальные результаты, к которым приведут нас опыты. Может быть, они скажутся еще не скоро.
Я думаю только, что раз мы, актеры, в виде вспомогательных для себя факторов, нуждаемся в гриме, костюме, обязательном присутствии зрителя, то почему нам не воспользоваться и музыкой на репетициях таких пьес, в которых несомненно заложен элемент музыкальности и ритма.
Пока что опыт за нас, а будущее, верно, перед нами.
Режиссер театра Народного дома гр. Паниной Александр Таиров.
Обозрение театров. П., 1908. 20 сентября. № 522. С. 6-7
Публикацию подготовила Мария ХАЛИЗЕВА
«Экран и сцена»
№ 9 за 2022 год.