Двадцать пятый фильм бондианы, “Не время умирать” (No Time To Die, режиссер – американец Кэри Джоджи Фукунага, в послужном списке которого первый сезон нашумевшего сериала “Настоящий детектив”, сценаристы Нил Первис, Роберт Уэйд и Фиби Уоллер-Бридж), после долгих ожиданий наконец-то вышел в прокат в сентябре и успел стать одним из самых кассовых блокбастеров 2021 года. Правда, чтобы хотя бы покрыть расходы, ему нужно добрать еще примерно 130 миллионов до рекордных 900 – такова цена неоднократных отсрочек премьеры из-за пандемии. Финансовая стратегия Голливуда, всегда тщательно просчитывающего риски, на сей раз оборачивается грандиозным индейским ритуалом потлача – демонстративного уничтожения богатств. Но не таков ли и стиль жизни Джеймса Бонда, в хлам разбивающего очередную версию легендарного “Астон-Мартина”, эффектно обрушивающего венецианские палаццо, растрачивающего баснословные деньги на казино, шикарные до нелепости отели и алкоголь?
“Не время умирать” завершает сюжетную арку, связывающую все пять фильмов эпохи Дэниэла Крейга, аватара Бонда последние 15 лет (сериальность – новое отличительное свойство больших франшиз, таких как “Вселенная Марвел”). В финальной истории разрублены все узлы. Гибель настигает и Бонда, и его постоянных киноспутников с начала 60-х – архиврага Эрнста Ставро Блофельда (Кристоф Вальц) и американского коллегу Феликса Лейтера (Джеффри Райт). Тем любопытнее, как собирается выпутываться из этого положения при следующей реинкарнации супершпиона компания Eon Productions, производящая экранизации флеминговских романов с 1962 года.
Крейговские эпизоды ознаменовали собой перезапуск бондианы и появление более реалистичного, объемного, сложного героя. Изменилась и его телесность – доселе невиданный у предыдущих “бондов” стальной атлетизм боевой машины в сочетании с притягательной красотой античной статуи, парадоксальное раскрытие женственного в предельно маскулинном (о чем уже пишут серьезные исследователи, которых, в свою очередь, цитирует Esquire UK). Камера откровенно любуется не девушками Бонда, а им самим. Как точно подметила Ева Грин, исполнительница роли Веспер Линд, возлюбленной Бонда в “Казино Рояль” (2006), “девушка Бонда не я, а Дэниэл – ведь это он выходит полуголым из моря”. В “Не время умирать” камера скользит вслед за струями импровизированного тропического душа по обнаженному телу Бонда и замирает на самой границе дозволенного, под рельефной линией “пояса Аполлона”. При всем совершенстве этой плоти она существует в земном неумолимом времени: у античной статуи живое уязвимое человеческое лицо, на котором все глубже обозначаются жесткие складки. Беспощадный убийца, киборг с ледяным синим взглядом – и человек, способный на глубокую привязанность и нежность. И переход из одного регистра в другой – мгновенный и бесшовный.
Чтобы вникнуть в поэтику бондианы, лучше изучать реакции не критиков, досадующих на якобы непроработанную предысторию или неубедительную романтическую линию, а фанатов, любовно и дотошно собирающих “пасхалки” – скрытые ключи-отсылки к фактам, известным только знатокам (так в протестантских странах дети ищут на Пасху специально запрятанные шоколадные яйца, Easter eggs). Фанаты учли все переклички с более ранними фильмами, от сюжетных поворотов, дословных цитат, локаций, костюмов, грима, моделей автомобилей и номерных знаков, начальных титров и целых сцен до закадровых происшествий. Так, молодая и дерзкая Номи (Лашана Линч), назначенная новым агентом 007 вместо отошедшего от дел “старика” Бонда, грозит прострелить ему колено – “то, которое еще в норме” (на съемках четвертого фильма, “Спектр”, Крейг во время сцены драки порвал мениск, понадобилась операция). Пасхалки – это не изысканные культурные аллюзии, а остроумная игра материальных знаков, строительные кирпичики воображаемых миров, конденсаторы зрительского наслаждения. Даже слова обретают осязаемую неметафорическую реальность: Люцифер Сафин (Рами Малек), основной антагонист в “Не время умирать”, вначале появляется на экране в маске театра Но – еще одна деталь, намекающая на родство этого персонажа со зловещим Доктором Ноу из самого первого фильма о Джеймсе Бонде (“Доктор Ноу”, 1962).
Чувственно-избыточные визуальные и звуковые ландшафты новейшей бондианы дробятся на мириады сверкающих граней, оттенков и фактур, взрываются экстремальными шумами. Каскады водопадов, пелена огня, эротические округлости песчаных дюн, горы снега. Молочное море, водные блики на стенах, зеленый туман, ледяные озера. Сиреневый восход, хореография черных силуэтов, пятнами Роршаха стекающих по зеркальному небоскребу. Неоновая роскошь экзотических мегаполисов, серая громада имперского Лондона, золотые сумерки и шершавый известняк старинных городов. Плотная масса людских тел, конских глянцевых боков, ворсистого овечьего руна. Аквамариновые хайтековские отсветы штаб-квартиры МИ-6, оранжевое свечение секретной лаборатории, отблески хрома и лака автомобилей. Кобальтовые тени, обливающие корпус гигантского боинга. Шлемоблещущая конная лейб-гвардия Букингемского дворца. Инфернальная киноварь пиратского вида шхуны и мертвенный купорос океанских глубин. Циклопическое здание с утробным звуком оседает каменным оползнем. Технологическое чудо, стальной стриж, рассекает пену облаков и гладкой пулей ввинчивается в маслянистую толщу вод. Джеймс Бонд, истинный шпион, сливающийся со своим окружением, заворожен этим пространством, как пятнистый ягуар пестрой листвой, как бабочка, неразличимо распластанная на древесной коре, прозрачная рыба, снующая у дна. Его женщины – часть экосистемы, благородная добыча или природный катаклизм, партнеры, материнские фигуры (матриарх британских экрана и сцены Джуди Дэнч в роли суровой М), но никогда не бесправные Барби прежних эпох.
Пространство пульсирует, опрокидывается, сжимается и растягивается, поглощается бешеными скоростями. Бонд скользит в его складках, как по ленте Мебиуса, подчиняясь стихиям, но и повелевая ими. Он сам и есть стихия, законы физики и их преодоление. Падая с простреленным плечом с огромной высоты, он возвращен живым речными водами. Запутавшись в пылу погони одной ногой в веревке колокола и повиснув вниз головой, находит идеальный угол для смертельного выстрела.
Крейговский Бонд – человек сильных аффектов: любви, гнева, горя, жажды мщения, покровительственного инстинкта. Страсть, укорененная в теле, воплощается не в рефлексии, а в действии – словно сама эластичная поверхность вещей вздымает героя на гребне мощной волны, и мир закручивается вокруг него послушной воронкой. Так гневающийся Ахилл сначала отказывается принимать участие в Троянской войне, склоняя чашу весов в пользу троянцев, а затем, охваченный горем после гибели Патрокла, вступает в битву и решает участь Илиона. Поймав Блофельда в “Спектре” (2015), Бонд уходит со службы, не оглядываясь, ради новой девушки, доктора Мадлен Суонн (Леа Сейду). В “Не время умирать”, заподозрив, что Мадлен навела на него убийц из тайной организации “Спектр”, он молниеносно расстается с ней. Сильная сцена: задумав хорошенько попугать неверную возлюбленную, которую он везет на станцию, чтобы посадить в поезд и навеки забыть о ней, Бонд на всем скаку останавливает свой “Астон-Мартин”, позволяя преследователям изрешетить пулями непробиваемые стекла волшебной машины. Проходит несколько лет, выясняется, что Мадлен подставили, что у нее маленькая дочка Матильда от Бонда, а ему самому придется спасать человечество от секретных разработок МИ-6 – вирусных наноботов, оружия под названием “Геракл”, попавшего в руки Сафину, который, совсем в духе олимпийских богов, хочет “облегчить бремя Земли” с помощью тотальной зачистки планеты.
Мир Бонда – мир эпический. Здесь даже глава МИ-6, Гарет Мэллори (Рэйф Файнс), носит имя одного из рыцарей Круглого стола, племянника мифического владыки бриттов, и фамилию автора знаменитой “Смерти короля Артура”, написанной во времена Войны роз. Эпический герой не разменивается на тонкие душевные движения – в конце концов, Гомер не живописует нюансы отношений Гектора и Андромахи (зато любит смаковать анатомические подробности кровавых побоищ), и что такое для эпоса 20 лет разлуки Одиссея и Пенелопы или 15 лет разницы в возрасте у Джеймса и Мадлен?
Получеловек-полубог, такой герой всегда движется к трагической и возвышенной смерти. Джеймс Бонд и есть Геракл, совершающий в одиночку немыслимые подвиги на службе у эксплуатирующих его сверхспособности госорганизаций. Как и Геракл, он думает, что его подвиги окончены, но его снова втягивают в игру.
Доктор Суонн – жена Геракла Деянира, а главный злодей Сафин с лицом, обезображенным отравой, – кентавр Несс. Несс покушался на честь Деяниры, и за это древнегреческий богатырь поразил его стрелой, смазанной ядом лернейской гидры. Перед смертью Несс, чтобы отомстить Гераклу, убедил Деяниру, что его отравленная кровь – приворотное зелье. Обманутая женщина пропитает им одежду мужа в надежде усилить его любовь. Именно через прикосновение к Мадлен, надушенной парфюмом, навязанным ей Сафином-Нессом, Бонд в первый раз заражается наноботами. Яд лернейской гидры в крови Несса станет причиной гибели Геракла. По иронии
судьбы, Бонд отравлен вирусом, изначально созданным его же собственным ведомством. Умирающий Сафин заражает его наноботами, настроенными на ДНК Мадлен и Матильды. Теперь контакт с ним смертельно опасен для них – и Бонд принимает решение остаться на острове, который с минуты на минуту будет обстрелян авианосцами.
Терзаемый невыносимыми муками, Геракл живым всходит на погребальный костер. Впечатляющий апофеоз Бонда совершается в пламени обрушившихся на него ракет. Боги вознесли Геракла на Олимп, даровав ему бессмертие, хотя его земная тень обречена томиться в Аиде. От рождения герой получил имя Алкид, а Геракл, “тот, кого прославила богиня Гера”, – его почетное прозвище. Между Бондом-брендом, набором фантастических качеств, калейдоскопом ослепительных поверхностей, и “реальным” Бондом всегда остается таинственный зазор. Возможно, Джеймс Бонд – тоже своего рода кодовое обозначение, как М или Кью? Так или иначе, но финальные титры гласят: “Джеймс Бонд вернется”.
Анастасия АРХИПОВА
«Экран и сцена»
№ 1 за 2022 год.