Хищная птица с широким размахом крыльев преследует женщину в подвенечном наряде по всем закоулкам монастырских катакомб на небольшом экране. Невеста, так и не нашедшая выхода, падает, волны тюля ее накрывают. Белым холмиком она обмякла на полу перед окном, за ним – шумящие кроны зеленых деревьев (в другом кадре и другом окне пейзаж предстанет осенним). Обнаженные тела поочередно вываливаются из кирпичной кладки стен на пол, на широкий подоконник и железный разделочный стол на колесиках – то ли ресторана, то ли морга. Сильно накрашенная невеста – ее лицо часто показывается крупным планом – прислонилась к грязной стене и курит трубку; у той же стены разворачивается страстное хореографическое соло девушки. Карлик-смерть шествует с косой, а за ним следует вереница людей в черном облачении, с одного края кадра в другой переползает игуана. Очередной крупный план – теперь уже девушки – ее немой крик, и исторгаемые изо рта полчища жуков. Люди в рыцарских доспехах, латах и с мечами; люди, обмазанные маслом и обваленные в муке, среди них карлик; строй людей, меланхолично бьющих белые тарелки. Мужчина, собирающий с пола латы и мечи: “Я – пророк”. Плачущая девушка в железной воронке на голове с деревянной таб-личкой на груди: “Я – пророк”. Еще один пророк – слепой – танцует с тросточкой, как Чарли Чаплин. Тут пророк смерти каждый, даже тот, что вышагивает на стопках привязанных к ногам тарелок, как на котурнах.
Такие сны наяву посещают бельгийского режиссера, художника, хореографа, драматурга и перформера Яна Фабра, не раз жаловавшегося на бессонницу, преследующую его с юности, и он вводит их фрагменты в свои постановки. Сны и спектакли Фабра можно объединить названием “Власть театрального безумия” – так была озаглавлена одна из его давних работ (1984), возобновленная в 2012 году. Экранный Ян Фабр из видеоинсталляции кинорежиссера и мастера видеоарта Пьера Кулибёфа, явно изнуренный все той же бессонницей, запивает таблетки водой из протянутого чьей-то рукой стакана – бодрствующая вместе с ним сова на плече моргает и отворачивается.
Под конец года БДТ совместно с компанией Troubleyn / Jan Fabre провел фестиваль “Любовь – высшая сила” Яна Фабра. Фестиваль проходил в рамках программы современного искусства “Фанерный театр” и завершал празднования 100-летия БДТ.
Петербургскому зрителю были предложены три спектакля Фабра на трех разных сценах БДТ и осмысление его художественной вселенной в жанре видео-фотоинсталляции “Воины красоты”, описанной выше, – 50-минутный фильм Кулибёфа, дополненный еще одним зацикленным видео на 12 секунд и восемью фотографиями ключевых сцен и лиц основного фильма.
Представленная инсталляция (место ее постоянной прописки – Коллекция Гётц, Мюнхен) создана Пьером Кулибёфом в 2006 году на основе художественного фильма, снятого им за четыре года до этого по мотивам театральных работ Яна Фабра. В БДТ инсталляция две недели обитала в подвале театра (Пространство 59), чрезвычайно напоминавшем залы, фигурирующие в фильме, – с той только разницей, что низкие белые своды, запечатленные в Антверпене, арочные.
“Здесь важна идея странности”, – декларирует Пьер Кулибёф, рассуждая о “Воинах красоты”. Странностей в образах и лейтмотивах творчества Фабра – предостаточно. Вырванные из контекста спектаклей и часто необъяснимые, они, тем не менее, производят впечатление и в видео Кулибёфа. Заняты важные для режиссера артисты и перформеры, в том числе Эльс Десёкелир, Эрна Омарсдоттир, Аннабель Шамбон, Седрик Шаррон, а еще хореографы Уильям Форсайт и Вим Вандекейбус. Странность видна даже в сочетании имен тех, кто вдохновлял Кулибёфа на оммаж Фабру: Гомер, Франц Кафка, Овидий, Эдгар Аллан По, Уильям Шекспир, Исаак Башевис-Зингер, Джон Рональд Руэл Толкиен, Поль Валери.
Из привидевшегося в разные годы Яну Фабру петербургская публика, знакомая с ним по выставке трехлетней давности в Эрмитаже, встретилась с тремя созданиями – “Воскресение Кассандры” (мировая премьера), “Приготовление к смерти” (премьера – 2005, Авиньонский фестиваль) и “Ночной писатель” (премьера в БДТ и первый репертуарный спектакль Яна Фабра в России). Показы “Воскресения Кассандры” и “Приготовления к смерти” стали завершающим аккордом Театральной олимпиады. Плоть всех трех работ – театральная экспрессия и размышления о смерти.
***
Кассандра воскресает, чтобы в очередной раз пророчествовать о гибели, теперь уже предрекая ее не одному городу, а всему человечеству. Еще до того как она (в исполнении Стеллы Хёттлер) разразится упреками, предвестиями и плачем, выплескивая их в слове и пластике, – мужской голос (Густав Кёнигс) нарисует картину, словно сошедшую с полотен Сальвадора Дали. В разных частях света оживают клетки разбросанных по миру и погребенных частей тела Кассандры – выпрастываются из земли полуразложившиеся конечности, проступают очертания туловища, отплевывается от песка рот. Сцена Каменноостровского театра, на которой только статная светловолосая актриса и пять экранов-зеркал, присыпана сухой землей.
“Я видела себя воскресающую”, – вырывается из уст женщины на авансцене. Сменяя пять одинаковых разноцветных
платьев (зеленое, черное, синее, красное, белое – цвет не самым очевидным образом символизирует стихии: туман и роса, ветер, огонь и дым, пар, дождь), Кассандра–Хёттлер повествует, камлает, вопит, самозабвенно бьет себя кулаком в грудь. Сбрасывая очередное платье, остается в серебристом купальнике и совершает плавные телодвижения, словно храмовая танцовщица, периодически беря в руки расставленные на порыжевшей земле муляжи черепах. Угрожающим рефреном исторгает из себя Кассандра стенание: “О, горе мне, о горе! Позор всему роду людскому!”. Выкрикивая тексты Руджеро Каппучо об экологии, пророчица обреченно констатирует: не услышали тогда, не услышат и теперь, но, как и тогда, не унимается, предвещает смерть человечества и вереницу потерь: “Прощай, Венеция! Прощай, Равенна! Прощай, Роттердам! Прощай, Амстердам! Прощай, Турин! Прощай, Неаполь! Прощай, Дамаск! Прощай, Мумбаи!” (последовательность городов в перечне Кассандры выстроена в зависимости от высоты над уровнем моря).
Моноспектакль Стеллы Хёттлер “Воскресение Кассандры” (Resurrexit Cassandra) выращен Фабром из собственной пластической видеоинсталляции “Позор всему земному царству!” (2018), она встроена в нынешнюю театральную премьеру ближе к финалу. Изнуренную Кассандру, уткнувшуюся лицом в землю и умолкшую, сменяют пять ее экранных изображений – эти женщины в ярких платьях прижимают к себе черепах и бьются в экстатическом припадке. Гомон пяти голосов сливается в вой, сопровождающий пять сотрясаемых мукой тел на фоне огненных всполохов и треска вселенского костра.
Последнее из платьев Кассандры в спектакле – белое. Его свисающие рукава подозрительно напоминают смирительную рубашку.
***
Героиня “Приготовления к смерти” (Preparatio Mortis) тоже оживает – только части ее упокоившегося тела пробивают дорогу к свету, преодолевая не толщу земли, а слой живых цветов на длинных стеблях, украшающих постамент и гроб. Выстланное цветочным ковром место скорби – само по себе произведение искусства.
В темноте долго звучит орган (композитор Бернар Фокруль), и на зал БДТ накатывает острый запах множества цветов – похоронное благоухание не спутать ни с чем.
Танцевальный спектакль Аннабель Шамбон начинается с шевеления цветочного покрывала, с соло пальцев показавшейся из-под него руки, затем всей кисти, руки по локоть, присоединившихся ноги, головы и всего туловища. Женское тело в черном белье оказывается на свободе, чтобы вкусить еще немного бытия, перед тем как окончательно уйти. Приноровиться к необходимости жить оказывается не просто – тело однообразными движениями пытается обрести силы и заодно яростно расправляется со знаками оплакивания. Летят в стороны лепестки, головки, стебли.
“Смысл жизни – приготовиться к тому, чтобы долго быть мертвым”. Фраза из романа Уильяма Фолкнера современным театром осмысляется на все лады.
Прожив ей отпущенное, героиня “Приготовления к смерти” обнаруживает себя обнаженной в открывшемся взору публики стеклянном саркофаге, полном экзотических бабочек, – в масштабах вечности продолжительности их жизней равны. Самую изощренную пластику Аннабель Шамбон демонстрирует именно в этой гробнице, на которой вместо имени проступила дата – миг рождения, смерти или всей жизни?
***
“Смерть способствует более полному, более глубокому видению жизни вокруг нас – я постоянно гонюсь за посмертным этапом жизни”, – говорит сегодняшний, зрелый, но едва ли остепенившийся, Ян Фабр. В молодости же в дневниках он записывал: “Мертвые подглядывают за мной”.
Автобиографический и до определенной степени саморазоблачительный моноспектакль “Ночной писатель” – в БДТ его исполняют в очередь Андрей Феськов и Александр Молочников – поставлен по “Ночным дневникам” Яна Фабра (они публикуются сейчас по всему миру). Подобный спектакль с актером Лино Музеллой уже существует в Италии и недавно приезжал в Москву на фестиваль Solo.
Вариант БДТ, создававшийся режиссером для Фанерного театра и его крошечной треугольной сцены, значительно более камерный – рассчитан на интимный перегляд с тремя десятками зрителей. Впрочем, роднит итальянскую и российскую постановку многое – например, соляное покрытие под ногами (соль – потому что Фабр, как никто, склонен сыпать соль на свои и чужие раны, а еще соль – это слезы и пот творца), скрипящее при любом изменении позы сидящего за письменным столом человека. Он коротает ночи над рисунками и дневниковыми страницами, полагает себя то жертвой бессонницы, то рыцарем отчаяния, то воином красоты, а то и самим дьяволом – уложенные гелем волосы мгновенно превращаются в рожки. Изначальная скованность фигуры в темном костюме, белой рубашке и галстуке сменяется пусть сидячим, но раскрепощением, а потом и финальным раз-деванием до трусов и носков и отвязным танцем. Но и в таком виде героя тянет к рабочему столу, за который он снова усаживается, нетерпеливо указывая публике, чтобы вытряхивались и не мешали, а он продолжит свои размышления о метафизике и об анархии любви, воображения и искусства.
БДТ на рубеже своего второго столетия явно держит курс на актуальное искусство, а это значит, что публике Петербурга предстоит еще много испытаний на территории современного театра.
Мария ХАЛИЗЕВА
«Экран и сцена»
№ 24 за 2019 год.