
Для телевидения Содерберг уже снимал, но первый его проект после ухода из Голливуда можно будет рассматривать как еще одно программное заявление, где среди прочих смыслов будет, например, и такой: что есть нынешняя фабрика грез, как не россыпь блесток и фальшивых бриллиантов, как не набор эксцентричных особенностей, за которыми не видно, хорошо человек делает свое дело или нет.
С любопытством хочется отнестись и к его прощальному фильму, точке в отношениях с Голливудом, “Побочному эффекту”, который уже назвали психологическим триллером, достойным Хичкока. Это, мягко говоря, не совсем так, но зато в “Побочном эффекте” отчетливо проявлено несколько идей, для голливудских продюсеров и прочих обитателей этого усеянного фальшивыми бриллиантами места достаточно обидных. Первая: властители мыслей и душ человеческих озабочены только презренными деньгами, ради них забывают не только о тонкости и деликатности своей профессии, но и о самом ее смысле. Вторая еще проще: все сволочи. Да, и еще одна: мир сошел с ума – трудно иначе прочитать посыл последних кадров, где камера, показав, как девушка глядит в зарешеченное окно психиатрической лечебницы, начинает медленно ползти по стенам этого мрачного заведения, и становится видно, какая она высокая и огромная, эта психушка. А рядом с больницей пролегает шоссе, по которому едут, застревая в небольших пробках, машины, и сидящие в них люди, по всей видимости, ничем не отличаются от тех, кто живет за оконными решетками.
Несложный ход. Но когда уходишь откуда-то обиженный – а Содерберг, судя по его тону, на продюсеров и на меняющуюся киноситуацию обижен – не до изысков. Его последняя работа не из тех картин, что завораживают и пугают, она не только проста, но и предсказуема. Привычный для режиссера нелинейный сюжет и классические признаки фильма-нуар вроде лица, показанного сквозь мутное стекло, и льющегося дождя в данном случае выглядят как вишенки на торте, который неожиданно для едоков оказался пресным и морковным.
Властители дум и душ у Содерберга психиатры, а они, как известно, не только ведут со своими пациентами беседы, но и имеют право выписывать им таблетки. Эти таблетки производят фармакологические компании, заинтересованные в том, чтобы их продукция продавалась получше – для чего заказывают сувенирную продукцию, развешивают в метро рекламу, устраивают обеды для врачей и предлагают врачам на этих обедах выгодные контракты. Два пожилых неглупых партнера доктора Бэнкса (Джуд Лоу) от предложенного контракта, включающего в себя испытание новых лекарств, благоразумно увиливают, Бэнкс же соглашается. Его красавица-жена только что потеряла выгодную работу, а за свежекупленную квартиру на Манхэттене надо платить, равно как и за частную школу прелестного пасынка – у психиатров тоже бывают свои блестки, хотя украшать ими свои костюмы им и не положено.
Незадолго до этого обеда у Бэнкса появляется новая пациентка – девушка Эмили (Руни Мара); чуть ли не все, кто ее видит, сравнивают с раненой птичкой. Впервые психиатр видит ее действительно раненой – Эмили направляет свою машину в стену гаража, на которой висит большая табличка с надписью “Выход”, и оказывается в больнице с легким сотрясением. Начав работать с Эмили, Бэнкс выясняет, что ее муж недавно вышел из тюрьмы, где отбывал срок за финансовые махинации, а теперь у нее депрессия, она плачет на вечеринках, чуть не бросилась под поезд метро и совсем не хочет секса.
Девушке становится чуть лучше, когда в ход идут таблетки-антидепрессанты, но у них оказывается побочный эффект в виде лунатизма. В первый раз глубоко спящая Эмили накрывает ночью стол для ужина и разливает молоко. Во второй раз берет нож и несколько раз втыкает его в своего мужа (Ченнинг Татум), и тот умирает. Проходит суд, всплывает грязная история, случившаяся с Бэнксом в студенческие годы, выходят газеты и телепередачи, осторожные партнеры сообщают психиатру, что хотят работать с ним дальше, пациенты намекают, что собираются поискать другого врача. Практика под угрозой, жена забирает пасынка и уходит, мысль о расставании с квартирой на Манхэттене невыносима. Доктор собирает в кулак свою волю и начинает действовать – налаживает контакт с предыдущим психиатром Эмили, Викторией Сиберт (врача играет Кэтрин Зета-Джонс, которая по непонятным причинам говорит в русском озвучании с ярко выраженным “аканьем”, что страшно раздражает). С первого появления в кадре этой дамы Содерберг дает понять, что человек она алчный и неприятный (Виктория много говорит об антидепрессантах и мало о пациентке), у нее отталкивающее выражение лица, и ближе к финалу, когда вскроются уже ее финансовые махинации, это вряд ли станет для кого-либо откровением.
Более того, откровением не станет и то, что ни одной раненой птички, которую можно было бы пожалеть, в картине не окажется: женщины, опять же согласно принципам нуара, в своем зле будут поизощреннее, но и мужчины от них не отстанут. А доктор Бэнкс, тоже отнюдь не паинька, окажется-таки в выигрыше, вернув красавицу жену и отстояв и квартиру, и частную школу.
В некоторых аннотациях к картине Стивена Содерберга “Побочный эффект” упоминаются душевные терзания врача, который вынужден идти на сделку с совестью. Но делать этого не приходится никому из главных героев, потому что совесть как таковая у них отсутствует: всех интересуют деньги и только деньги. “Побочный эффект” – отстраненный рассказ о том, как вор у вора дубинку украл, при этом мастерски выполненный, потому что в профессионализме Содербергу отказать невозможно, и тем, кого интересует прежде всего форма, картина предоставит некое количество радостей. Например, удивительный кадр, в котором женская туфелька, снятая со стороны подошвы, жмет на педаль газа. Или голоса телеведущих, которые вещают Бэнксу об Эмили-убийце, прорываясь через веселый диалог его жены и пасынка: “Берем кабачок или спаржу? Кабачок или спаржу?”
Однако форма в данном случае – как форма таблеток: они могут быть круглыми или вытянутыми, большими или маленькими, цветными или белыми, называться просто или заковыристо и так далее. Но если они при этом не выполняют своего основного предназначения, то они его не выполняют, и сцена из фильма, где Бэнкс говорит, что вколет Эмили “сыворотку правды”, а вкалывает обычный солевой раствор, рифмуется с самой картиной. Это тоже отчасти о тухлом Голливуде, где на зрителя не надо тратить дорогостоящие сложносочиненные препараты, он и соленой водичкой давно обходится. Другое дело канал HBO – и удачи Содербергу с его историей про Либерачи, у которого душевных терзаний было столько, что на мильон точно хватит.
Жанна СЕРГЕЕВА
«Экран и сцена» № 4 за 2013 год.