Композитор Лайам Хейес написал для фильма Романа Копполы “Умопомрачительные фантазии Чарли Свона-третьего” много мелодий. Все они настолько похожи на музыку “Битлз”, что впору подозревать композитора в том, что ничего своего он написать не в состоянии. Но это не так, у него есть другие, оригинальные, вещи – а подражательный саундтрек лишь подтверждает общее впечатление от снятой Копполой истории: фейка, подделки, притворства.
Подделкой является не столько сама картина, сколько жизнь ее героя, лос-анджелесского дизайнера Чарли Свона-третьего (Чарли Шин): в своих темных очках, которые Свон носит, практически не снимая, он слегка напоминает Джона Леннона, но при этом отнюдь не Леннон. Даже более чем не Леннон.
Роман Коппола сперва пробует предложить зрителю заглянуть в то место, где должны таиться фантазии его героя – в голову, которую Свон не особенно радушно открывает своему психоаналитику. Анимационная вставка, сделанная в монтипайтоновском стиле, позволяет недолго полюбоваться содержимым его мозга: в основном обнаженные женские ножки и образ любимой бабушки. Но по-настоящему Свона волнует совсем другое: от него ушла девушка, Иванна (Кэтрин Винник), поскольку обнаружила, что он хранит ее фотографии вместе с фото былых возлюбленных. Не самый значимый повод для расставания – так что можно предположить, что Иванна уже какое-то время думала о том, что пора бросить Чарли, а фотографии стали только поводом, хотя ругалась она, конечно, сильно.
Чарли принимается страдать. Нервно запихивает в узел всю обувь Иванны – туфли, кеды, ботинки, мокасины. Нервно выскакивает из дома в тапочках и прекрасном фиолетовом халате, прыгает в свой эпатажный голубой “кадиллак”: на одном его боку красуется нарисованная яичница, а на другом – два кусочка жареного бекона. Приезжает к оврагу, куда намеревается что есть силы швырнуть Иваннины туфельки, но вместо этого сам оказывается в овраге, а после – в больнице. Там Свон задумается о завещании, соберется приводить в порядок счета, но окажется, что у него не было никакого сердечного приступа, просто таким образом себя проявила изжога. Чарли чуть-чуть разочарован, изжога неизящна, зато можно не думать о близкой смерти и не менять свою вялотекущую жизнь. А она и впрямь течет вяло – например, уже довольно давно Свон-третий не может заставить себя сделать обложку для альбома своего друга, бородатого комика-стендапера (Джейсон Шварцман), рассуждающего в своих выступлениях о различных женских особенностях, при том что собственной девушки у него нет.
Затянувшаяся творческая пауза намекает на то, что у Чарли кризис среднего возраста, с которым стареющие мальчики справляться обычно не умеют – вот и психоаналитику рассказывают про бабушку и ножки, вместо того чтобы поговорить о чем-то поважнее. Так что уход Иванны становится для Свона возможностью куда-то девать свои агрессию и депрессию. К печальному Чарли магнитом притягиваются и другие мужчины, готовые обвинить в своих проблемах женщин: и вышеупомянутый комик, и потрепанный бухгалтер его фирмы (Билл Мюррей) – после двадцати лет женитьбы он понял, что у них с женой на совместное будущее шансов нет.
Рассуждения мужчин среднего и постсреднего возраста о том, какую роль в их жизни, кризисах и неврозах играют женщины, не достигают у Романа Копполы такой глубины, которая была, скажем, у Вуди Аллена. Мужчины Аллена производили в своих душах раскопки – мужчины Копполы старательно этого избегают, сбегая в фантазии, в которых, если быть честными, нет ровным счетом ничего упомомрачительного. Оригинальное название, A Glimpse Inside the Mind of Charles Swan III, гораздо больше соответствует картине: в нем предполагается лишь беглый, мимолетный взгляд на то, что творится в голове Чарли, ибо взгляду пристальному, исследующему там просто нечего делать.
В одной из фантазий Чарли кажется себе ковбоем, случайно забредшим в лагерь женщин в боевой индейской раскраске – вот-вот Иванна-скво выпустит стрелу в его и без того израненное сердце. Рядом появится другой ковбой с лицом бухгалтера – уже не потрепанный, а великолепный, он протянет Чарли ружье и предложит быть мужиком, но Свон-третий не сможет ранить женщину.
И эта фантазия, и мечты о том, как на Иванну напали хулиганы, а Чарли одной левой с ними справился, знакомы большому количеству и совсем юных, и почтенного возраста мужчин. Роман Коппола говорит, что, снимая свою комедию о несчастной любви, он именно на это узнавание и рассчитывал. Тут можно вспомнить другую комедию о любви, во время просмотра которой зрительское сердце тоже способно забиться: “Это все про меня!” – сделанный “Квартетом И” фильм “О чем говорят мужчины”. С фильмами Вуди Аллена его роднит как раз то, чего у Копполы нет: самоирония. Чарли Свон может казаться забавным, когда мечется в халате по краю оврага, или когда, купив у русских таксистов за 800 долларов банку черной икры и получив в качестве бонуса бутылку водки, ест и пьет прямо в машине. Но Коппола, признающийся в том, что в страданиях героя есть немалая доля и его собственных переживаний, похоже, рассчитывает больше на сочувствие, чем на улыбку, и даже в самом определении жанра “комедия о несчастной любви” чудится любование собственной стойкостью и умением трансформировать свои переживания в творчество. Тем более что любви-то как раз в фильме и нет. Чарли Своном движет не любовь, а обида – как его, такого прекрасного, посмели бросить. Поэтому он так страстно откликается на обиду сестры (Патрисия Аркетт), которой издательство, когда-то опубликовавшее ее первую книгу, вдруг решило отказать в сотрудничестве. Попробовать понять, почему так произошло – может, вторая книга просто оказалась хуже предыдущей, – Чарли не удосуживается. Он также не удосуживается подумать о том, что происходило в их отношениях с Иванной до фотоинцидента; зато обижаться он мастак, и выливается эта обида в то, что он приезжает ночью к издательству и разбивает урной стеклянные двери офиса.
Вечно чем-то оскорбленные и в любой момент готовые сбежать в свои фантазии мужчины могут порой быть притягательными, но гораздо чаще они скучны. Как скучен и фильм Романа Копполы: после того, как характер героя и обстоятельства, в которых он существует, заданы, начинаешь ждать, что с ним все-таки что-то произойдет. А с ним ничего не происходит, поскольку Чарли никак не выйдет за рамки самого себя. И в какой-то момент его приключения становятся утомительными, как полуночный разговор в баре, когда мужчина в сотый раз повторяет другу: “Нет, ну зараза! Нет, ну как она могла, а?!”, а друг, хоть и сам не раз переживал расставания, мечтает только о том, чтобы брошенный наконец заткнулся.
На новогодней вечеринке, куда Чарли привезет недоеденную банку икры, бородатый стендапер найдет себе подружку, а бухгалтер расскажет о примирении с женой. Самому же Свону подарят изображающую его куклу-марионетку, добавив, что это “Чарли Свон-четвертый”. В этом подарке можно, если задаться целью, найти много смыслов – и что Чарли Свон-третий стал заложником собственного образа, и что он неживой, как кукла, и что эта марионетка присвоила имя, которое мог бы носить его сын, который у самовлюбленного Чарли вряд ли будет.
Но это, если задаться целью. Режиссер такого повода не дает, он ограничивается мимолетными взглядами на жизнь своего героя, и тех, кто его окружает, не открывая никому ни того, о чем они на самом деле думают, ни того, что они действительно чувствуют. Такой фильм трудно закончить, потому что точка должна быть значимой, но Роман Коппола, сценарист “Королевства полной луны” и “Поезда на Дарджилинг“, в этом случае понятия не имеет, как и где ее поставить. И оттого устраивает в финале нарциссический парад на пляже, где участники съемочной группы представляются в камеру своими именами, улыбаются и машут. А Лайам Хейес, по-доброму улыбаясь, играет на электрическом пианино что-то из своих “недоБитлз”.
Жанна СЕРГЕЕВА
«Экран и сцена» № 5 за 2013 год.