За минувшие полгода молодежный театральный центр «Космос» в Тюмени выпустил три любопытные документальные работы, продолжая взятый несколько лет назад (тогда центром руководила Александрина Шаклеева) курс на театр как исследовательскую практику. У «Космоса» нет своей труппы, и это обстоятельство заставило команду прибегать к редким для театра форматам. Так здесь появились отмеченные впоследствии премиями спектакли-инсталляции «Аэлита. Инвентаризация» Аэлиты Садретдиновой, «Дым.» Влада Тутака и Жени Исаевой, работа с подростками «Пусть они всегда танцуют» Ивана Куркина, перфолекция «Изобретая повседневность» Мадины Саткеевой и Александра Фокина.

В новом сезоне курс на работу с тюменцами и документальным материалом сохранился: действующий директор центра «Космос» режиссер Ирина Вадачкория выпустила спектакль формата театра горожан «Из мальчика в мужчину» (звучит угрожающе, но нет), Валерия Шарапова и Аэлита Садретдинова опять же с горожанами – студией для пенсионерок «Мари Ванна» – создали работу «Бери и помни» (не путать с фильмом 2023 года! другое), а руководитель театра пантомимы «Мимикрия» Полина Захарова сделала автофикшн-спектакль «Нити памяти», подразумевая пряжу тюменского ковра. Помимо документальности эти работы объединяет то обстоятельство, что сценографом всех трех выступила Маша Хайбуллина – главный художник «Космоса».

Имея в анамнезе опыт работы над спектаклем театра горожан «Отцы» (режиссер – Антон Остапенко) с кемеровскими мужчинами разных профессией, я понимаю, как много в такой деятельности азарта и как мало права на ошибку. Неверный шаг – и твои перформеры к тебе больше не вернутся: у них много других дел. Но если рождается доверительная атмосфера, то возникающая в спектакле исповедальность пронзает зрительный зал электрическим током, а созданное театром сообщество начинает жить наполненной жизнью.

В спектакле «Из мальчика в мужчину» герои – обаятельные участники в возрасте от 20 до 30 с небольшим лет – беззаботно, почти в режиме стендапа делятся фрагментами своих биографий, не боясь показаться уязвимыми или комичными. Часть – сотрудники «Космоса», остальные пришли по опен-коллу, у кого-то есть опыт участия в КВН и стендапе, у кого-то – нет. Спектакль, кажущийся близким знаменитому «Квадрату» Дмитрия Крестьянкина, имеет свойство меняться от показа к показу (я видела вариант с шестью участниками, а обычно их семеро), хотя у него есть и жестко закрепленная драматургическая схема – чередование вопросов-ответов и монологов. Логика нанизывания историй связана с попыткой уловить и в трагичных, и в нелепых жизненных эпизодах переломный момент взросления, аналог инициации, которая в современном больше мире не регламентируется традицией: каждый выплывает сам. Для кого-то такой момент – это безвременная смерть мамы, а для кого-то – служба в армии или конфликт с тренером, пожар дома или появление собственной семьи. В этих эпизодах коллективное бессознательное вопросов-ответов-стеба, на котором по большей части выстроен спектакль, уступает место сольным серьезным высказываниям, но ненадолго. Придуманная режиссером рамка – футбольный матч – снова и снова берет свое, не допуская пафоса, но и серьезной аналитической работы тоже. На сцене расположены импровизированные трибуны с фирменной атрибутикой, и речь мальчиков-мужчин выстроена по преимуществу как череда энергичных пасов. Так, в темноте (чтобы меньше стесняться) парни торопливо делятся суевериями, страхами и сомнениями на тему секса. Потом так же стремительно, в формате быстрых свиданий, знакомятся со зрительницами первых рядов. Есть и буквальное перебрасывание мячом, где получивший пас должен продолжить фразу «Быть мужчиной – это…». Неожиданно – кажется, и для самих участников, ведь это импровизационный момент – в атмосферу веселой и милой вечеринки вторгается странный диссонанс: двое парней, получив мяч, говорят о том, что быть мужчиной значит «стоя с ней в лифте, знать, что можешь на нее напасть». Упс. А ведь перед нами – сплошь симпатичные, остроумные, воспитанные молодые мужчины. Возможно, впрочем, что это «не баг, а фича» – невольный сбой системы запускает и у нас, и у перформеров неизбежную рефлексию об особенностях гендерной социализации.

На обсуждении режиссер и участники говорили о том, что сбор материала будет продолжаться. Но и сейчас в спектакле «Из мальчика в мужчину» чувствуется щемящий нерв – за иронией и легкостью сквозят растерянность и сомнения поколения не оттепельной, увы, эпохи.

Работая с горожанами иной возрастной и гендерной категории, создатели «Бери и помни» пошли совсем другим путем, развернув в черном пространстве сцены игру с памятью через предметы и их отсутствие. Медиатор (Евгений Антонюк) водит зрителей между объектами и поначалу вовлекает зрителей в игру вопросов и ответов, но дальше свое берут истории. В исполнении медиатора и актрисы или в записи – все рассказы озвучены молодыми голосами, так что возникает эффект безвременья. Непосредственно донором истории будет рассказана только одна из них – в самом финале появится 86-летняя Раиса Николаевна.

В металлические контуры огромных кубов инсталлированы остовы-образы семейных реликвий – сценограф использовала для них фактуры и цвета, создающие впечатление флюидности, стертости свойств: так память размывает детали, так расплываются черты на старых фотографиях. В ореоле ниток, кружев, полосок ткани – ложка из сетки, часы из папье-маше, котел из марли, будто парящие в воздухе скалки, белый платок. Все они – герои рассказов о войне, голоде и несправедливости, и все – обладающие исключительно символической ценностью предметы. Постепенно нарастает стойкое чувство, что в поделившихся своими историями героинь вшита некая матрица оптимизма, блок на гнев или горечь (драматург Настасья Кохан). Истории о том, как единственное, что осталось от родных, – это ложка или скалка, как вновь и вновь вдове без вести пропавшего отказывали в социальной поддержке, как женщины работали на лесоповале, неизменно окутаны словами: «все хорошо», «счастливы». Будто сплетенный из паутины предметный мир, лишенные носителей голоса, «Фортепианная фаза» Стива Райха в качестве лейтмотива имплицитно создают ощущение тревоги, двойной оптики. Как будто бы это сюжеты о силе духа и несгибаемости, но еще – о скудости жизни, о вековечной привычке не обращать внимания на свои потребности, игнорировать несправедливость. Некоторым историям аккомпанируют сдержанные и сосредоточенные движения танцовщиц учебного ансамбля «Академия» – исполнительниц, своей феноменальной юностью отрицающих нормализацию лишений и вынужденных трудовых подвигов. Но хореография в спектакле – не только в танце, но и в точно размеренном перемещении между объектами зрителей. Наконец, кульминация – появление непосредственно одной из «Мари Ванн» – Риммы Николаевны. Остроумно, иронично и обаятельно она рассказывает, как во время войны на елке в детском саду им подарили по прянику (он представлен таинственно мерцающей голограммой), и каким он воспринимался чудом. К слову, это был детский сад на ямальской зоне, где Римма Николаевна жила с мамой после расстрела раскулаченного отца. Но девочкой она думала, что папа, как и другие, ушел на войну, а правду узнала от мамы лишь в 1991 году.

Спектакль «Нити памяти», который режиссер Полина Захарова сама исполняет на фоне белых ковров и ковриков (в финале на них проекцией ляжет все многоцветие тюменского ткачества), тоже родился из воспоминаний о бабушке, которая никогда не жаловалась и воспринимала испытания как должное. Здесь есть и артефакт – огромный сундук, сохранивший запахи детства. Одновременно драматургия спектакля буквально вплетает в этот семейный нарратив другую героиню – Августу «Гутю» Риффель – легенду сибирского ковроткачества. Ее своеобразная, насыщенная диалектами речь введена аудиозаписью, а воспоминания о ней дочери зачитывает драматург спектакля Марина Дадыченко. Еще одна нить в этой ткани – побуждение к разговору зрителей: надписи «Вспомните ваших бабушек и дедушек. Чем и как они вас баловали?», «О чем мечтали ваши бабушки и дедушки?», «Есть ли у вас какое-то особенно теплое воспоминание о бабушке и дедушке?» приглашают зрителей по очереди «сесть в кресло воспоминаний» и поделиться историей. Нетрудно заметить, что и в этом спектакле уже в самой постановке вопросов намечена рамка «милоты», отказ от негативных воспоминаний: нельзя не увидеть в этом примету нашего времени, обреченного на эскапизм и самоцензуру. Зрители и зрительницы вспоминают разное (у некоторых вообще не было старших родственников), но в целом их истории рисуют чудаков и чудачек, которые в старости как будто сбрасывают с себя груз серьезности (вспоминается диптих петербургского театра «Кукольный формат» – «Птифуры. Бабушки» и «Птифуры. Дедушки»), позволяя себе баловать внуков и веселиться самим. Говоря о ковре, о том, что нужно снова и снова делать «жички» и узелки, Полина Захарова отточенной пантомимой показывает процесс. Ковру с его архаичными и немодными узорами – даже Августа Риффель решила в какой-то момент сменить цветы на всадников – нет места в современном интерьере. (На выставке «Мечты о доме» нижегородского «Арсенала» прямо сейчас экспонируется парная работа на тему ковра, который в любой постсоветской квартире девать некуда, а выбросить жалко, она так и называется «А как же ковер?») Ковер становится метафорой наших взаимоотношений со старшими родственниками, не успевающими за сменой психологических парадигм. Но это не повод от них – и от своей памяти – отказываться.

Юлия КЛЕЙМАН

«Экран и сцена»
Август 2025 года