Анатомия стыда

Сцена из спектакля “Уят”. Фото Е.КРАЕВОЙ“Новая драма”

Одна из центральных тем, заявленных в программе театрального фестиваля “Новая драма” в этом году, – дихотомия Востока и Запада – была представлена в нескольких спектаклях: “Мой дом на пересечении”, “Обет” и в читке Виктором Рыжаковым пьесы Ивана Вырыпаева “Иранская конференция”. Известный американский культуролог и литературовед Эдвард Саид, прославившийся книгой “Ориентализм”, возводит эту дихотомию к одной из базовых философских оппозиций – оппозиции Я и Другого. История философии знает много подходов к пониманию Другого, но в данном случае наиболее актуальны идеи Жан-Поля Сартра, согласно которым Другой представляет собой объект мира, способный конструировать собственный универсум и стремящийся объективировать Я. Другой таким образом ограничивает свободу Я, угрожает ему, и это в конце концов порождает конфликт, на котором (это уже не по Сартру) удобно строить сценическое действие.

“Новая драма” получилась не столько про Восток и Запад, сколько про конфликт Я и Другого. Неразрешимость и ужас этой оппозиции хорошо прослеживаются в спектакле Галины Пьяновой “Уят” (пьеса написана Натальей Ворожбит по книге “Коктейль Молотова: Анатомия казахстанской молодежи” политолога Досыма Сатпаева), привезенном из независимого алматинского театра ARTиШОК.

Нина (Виктория Мухамеджанова) приходит домой и видит, как ее племянница (Мунира Думан), надев туфли на высоких каблуках, которые ей жутко велики, поет песню МакSим “Знаешь ли ты”. Фигура худощавой девочки в невзрачной одежде выхватывается из темноты резким белым светом, падающим из единственного источника сверху. Девушка с гордостью демонстрирует Нине блестящую сковородку, с нее она весь день сдирала антипригарное покрытие. В этот самый момент становится понятно и деревенское происхождение, и нереальность мечты пробиться в звезды. Смущаясь и глядя в пол, племянница рассказывает, что “Берик приходил, сидели на лавочке”, арбуз принес. Тетя интересуется, целовались ли – “нет, конечно, если целоваться, то дети”. Ответ шокирует Нину, в резких выражениях она пытается объяснить, что дети бывают не от этого и что “именно у таких дур, как ты, они сразу рождаются”. В городе о таких вещах говорят запросто, а в деревне это все еще “уят”.

В переводе с казахского “уят” означает “стыд”, причем не вину, испытываемую людьми перед самими собой, а именно стыд. Стыд требует присутствия других, стыд – это то, что испытывает Я, ограниченное Другим, пресловутое “что же люди скажут?”. Для традиционной культуры мнение коллектива важнее собственного, поэтому столь устрашает понятие “уят”. Не замужем? Денег нет? Ранняя беременность? – Уят.

Часть населения Казахстана уят заставляет выбрасывать детей в колодец, лишь бы не узнали (и, как водится, в основном стыдно и страшно должно быть женщинам), а вот для прогрессивных горожан это – “охренительное название” для нового телешоу. С него, собственно, и начинается история: каналу “Аул-ТВ” нужна новая рейтинговая передача, для работы над ней приезжает Лена (Катя Дзвоник). Лена уверяет, что нужно “мясо, днище… политика – да, но с этим могут быть проблемы, так что нет… с казахстанским колоритом надо”. Сотрудница канала Лиля (Анастасия Тарасова) предлагает поговорить о радикальном исламе, социальном неравенстве или коррупции, но выбирают в итоге уят – тему тоже острую, однако, интересующую создателей передачи только с точки зрения прибыли. Так проблема стыда усиливается фактом принципиального непонимания, делающего из жителей деревни недоступных для городских Других.

По ходу спектакля напряжение между городскими и деревенскими нарастает. В какой-то момент на сцене появляется стена из железной сетки (сценография Антона Болкунова), становясь лейтмотивом не только спектакля (лейтмотив повторяется и на уровне языкового барьера – в деревне говорят по-казахски, в городе – по-русски), но и фестиваля в целом – сценическое пространство другого участника, “Хананы” Германа Грекова в постановке Юрия Муравицкого из театра “18+” Ростова-на-Дону, также отделено от зрителей плотной пленкой. В финале “Уята” под благородными предлогами (примирить с родителями, показать, что говорить об этом не стыдно) в эфир приводят племянницу Нины, все-таки забеременевшую от Берика. Теперь-то девушка и становится звездой, правда, не совсем в том смысле, как когда-то мечталось. Преграда между Я и Другим разрастается, и после того, как сотрудники канала отмечают удачный пилот и пьют “за уят”, за металлической сеткой появляются деревенские жители с коктейлями Молотова в руках – для них в этом слове нет повода для шуток.

Илона ЛУАРСАБОВА

  • Сцена из спектакля “Уят”. Фото Е.КРАЕВОЙ
«Экран и сцена»
№ 13 за 2018 год.