В корейском дизайне

Кадр из фильма “Звери цепляются за соломинку”
Кадр из фильма “Звери цепляются за соломинку”

Фестиваль в Роттердаме имеет уже достаточно долгую историю, но, как и другие крупные европейские киносмотры, ищет в 21-м веке формулу обновления. Здесь нет кадрового “застоя”, как, скажем, на Берлинале, где директора занимают свое кресло по двадцать лет.

В Роттердаме ротация происходит гораздо чаще, вот и сейчас Беро Бейер, курировавший фестиваль с 2015 года, уступает свое место Ване Калуджерчич. Что симптоматично – она не только женщина, но и представительница Восточной Европы, хорватка по происхождению. Скорее всего, после ее вступления в должность, уже в 2021 году, мы почувствуем перемены в концепции и программе фестиваля.

В этом году его, однако, готовил еще Бейер. И ему, несмотря на серьезные наработки, пришлось нелегко.

Дело в том, что как раз в этом году назрела ротация и на Берлинском фестивале, который по срокам ближе всего к Роттердамскому. Туда пришел новый директор Карло Шатриан и бросил силы на подготовку 70-го, юбилейного, феста.

Многие важные фильмы “роттердамского типа”, то есть авторские и артхаусные, ушли в новую, сформированную Шатрианом конкурсную программу Берлинале, которая станет альтернативой главному конкурсу. Возможно, именно по этой причине больших открытий Роттердамский фестиваль не принес. И все равно было немало интересного.

В конкурсе дебютов, претендующих на “Тигровую награду”, соревновались десять фильмов – все мировые премьеры. Из них выделилось два. Китайское “Облако в моей комнате” (режиссер Чжэн Лу Синьюань) привлекло тонким рисунком социальных и гендерных отношений.

Юная, но внутренне зрелая героиня не чувствует себя органично в ролях дочери и сводной сестры, но особенно отчуждает ее связь с мужчиной. Тут впору вспомнить классические фильмы Антониони, живописавшие драму некоммуникабельности, – только в этой версии звучит китайский и столь же явственно феминистский акцент.

 Кадр из фильма “Бабай”
Кадр из фильма “Бабай”

Изысканное черно-белое изображение придает “Облаку в моей комнате” выразительную стильность; все вместе обеспечило ему самую престижную “Тигровую награду” с формулировкой “за элегантный портрет глобального поколения, парализованного современным отчуждением и капитализмом”.

Другой фильм, отмеченный Специальным призом жюри, называется “Звери цепляются за соломинку”. Это продукт новомодного жанра корейской социальной экшн-комедии, чьей визитной карточкой стали “Паразиты”, награжденные, в том числе, и в Роттердаме – предсказуемым Призом публики. Но структура, которую выбрал и драматургически разработал дебютант Ким Ен-хун, не столь изощренная, не раз использованная в литературе и в кино.

Предметом вожделения героев, точнее, анти-героев, корейской картины становится набитая сотнями крупных купюр сумка Louis Vuitton. Она появится в начале фильма в ячейке камеры хранения общественной бани, а в финале, претерпев множество пертурбаций, окажется в совсем неожиданных руках.

Следить за перипетиями этого сюжета было бы не так интересно, если бы попутно мы не знакомились с корейскими реалиями и типичными персонажами. Все они оказываются заложниками семейных обстоятельств, долгового рабства или собственных пороков.

Так, одна из героинь, разорив семью на бирже, вынуждена терпеть побои мужа и зарабатывать в публичном доме, пока один из клиентов не предложит ей радикальное решение вопроса – убить супруга. Однако все пойдет не так, и небольшая оплошность приведет к катастрофическим последствиям.

В какой-то момент это кино напомнит уже не “Паразитов”, а ядовитые комедии братьев Коэнов, наполненные веселым хулиганским насилием и поучительными парадоксами судьбы.

“Оскар”, сенсационно вознесший “Паразитов” на высшие позиции в мировом кинобизнесе, провозгласил новую эру корейских триумфов. Она ощущалась и в Роттердаме – еще до “Оскара”. В параллельном конкурсе “Светлое будущее” победил другой фильм из Кореи – “Переселение” (режиссер Юн Дан-би). Его можно было бы назвать более образно “Слон в посудной лавке”. Потому что речь идет о трех поколениях семьи, оказавшихся под одной крышей – в малогабаритной трехкомнатной квартире дедушки, после того как его сын развелся с женой и остался с двумя детьми.

Если раньше такая патриархальная коммуналка считалась нормой, теперь это удел бедных семей, которые не живут, а выживают в мире современных стандартов. Разумеется, автор фильма позволяет персонажам этой семейной трагикомедии раскрыться в полноте своих инстинктов, не строя никаких иллюзий насчет их моральных принципов.

В связи с “Переселением”, наряду с корейцем-триумфатором Пон Чун Хо, вспоминается японец Хирокадзу Корээда, чьи “Магазинные воришки” победили в прошлом году в Канне. Дальневосточный дизайн, в первую очередь, корейский, становится все более популярным на мировых экранах.

Россия, хоть и отчасти, европейская страна, тоже имеет прямое отношение к Азии и Востоку. В Роттердаме российская краска оказалась довольно заметной. Когда-то именно здесь проходили первые показы “полочных” фильмов Андрея Смирнова, Алексея Германа, Александра Сокурова. В этом году новый фильм Смирнова “Француз” – романтическое и горькое эхо советской эпохи – получил в Роттердаме площадку для международной премьеры, и она оказалась чрезвычайно успешной.

На всех показах фильма залы были заполнены, а по окончании проходили эмоциональные обсуждения. “Француз” занял довольно высокую позицию в зрительском рейтинге – как и другой российский фильм: «Нос, или Заговор “не таких”» Андрея Хржановского. Это тоже своеобразный come-back: больше десяти лет назад здесь с большим успехом показали картину этого режиссера “Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на Родину” по мотивам жизни и творчества Иосифа Бродского.

В новой экспериментальной работе Хржановский обращается к традициям гоголевского гротеска и воспроизводит историю советского авангарда, главным героем которого выступает автор оперы “Нос” Дмитрий Шостакович. Документальные, игровые и анимационные фрагменты создают полифонию этой экранной фантазии, которая в первой своей части представляет собой нечто вроде экранизации оперы Шостаковича, как бы ее поставил Мейерхольд. Во второй показан визит в оперу Сталина и его приспешников, предшествовавший обвалу репрессий против деятелей культуры.

Экранизировать “Нос” было еще юношеской мечтой Хржановского, Сам великий композитор благословил его – и вот уже в почтенном восьмидесятилетнем возрасте режиссер делает это молодое по духу и очень актуальное кино.

Еще два российских фильма роттердамской программы оказались связаны с музыкой, тоже в некотором роде выступающей в роли метафоры культурной ситуации, образа жизни, судьбы поколения. Это “Тиннитус” Даниила Зинченко – про феномен постсоветского электронного андерграунда. И “Пятка – носок” Максима Томаша – про популярного в молодежной среде музыканта Антоху МС (он же Антон Кузнецов).

Из игровых российских фильмов показали уже имеющую международную судьбу “Дылду” Кантемира Балагова, а также “Верность” Нигины Сайфуллаевой; последняя после роттердамских показов была куплена несколькими странами.

А в дебютном конкурсе “Светлое будущее” одним из пятнадцати участников стал Артем Айсагалиев – автор фильма “Бабай”. Название восходит к фольклорному монстрику, которым родители пугают детей, а сама картина в полу-реалистической, полу-аллегорической форме повествует о детских травмах, клаустрофобии и трудном цикле взросления.

Елена ПЛАХОВА

«Экран и сцена»
№ 3 за 2020 год.