Аще забуду тебе, Иерусалиме

• Владас Багдонас в фильме “Дирижер”Хор собирается на гастроли в Иерусалим. Репетируют ораторию “Страсти по Матфею” на музыку митрополита Иллариона (Алфеева). Главная “звезда проекта”, дирижер Вячеслав Петров, внезапно решает вылететь в Иерусалим пораньше. Никто не знает, что ждет в Святой Земле Петрова, музыканта с мировым именем: там, в Старом городе, недалеко от Храма Гроба Господня, повесился его непутевый сын… Владыка Илларион удовлетворен тем, что “Дирижер” Павла Лунгина – фильм не развлекательный, и на него активнее откликаются люди среднего возраста. Давно ведь для них не снимали отечественные авторы, давно их запросам не отвечал телекинопоказ.
Православные фильмы, как бы к ним ни относиться – главный эстетический феномен российского кино последних 20 лет. Ведь это единственное, чего в советский период не было и быть не могло. Да, в 90-е годы часть документалистов быстро сменила спонсора, перейдя с “болтов в томате” на православную “заказуху” – тоже неталантливую, с пафосным дикторским текстом. Церковь же, тронутая интересом кинематографистов, дала благословение и такой продукции, и ее конкурсам (фестивали “Золотой витязь”, “Радонеж” и др.). Да, фестивали эти выявили изрядное количество слабых фильмов, чье соответствие церковной точке зрения быстро перестало быть достаточным условием для их награждения. Кстати, митрополит Илларион также поучаствовал в создании документальных фильмов “Единство верных” и “Путь пастыря”, документальных циклов “Человек перед Богом” и “Церковь в истории”. Фильм “Дирижер” появился в результате его предложения режиссеру Павлу Лунгину – использовать музыку оратории “Страсти по Матфею” для документального фильма. Оратория захватила режиссера, и он решил, что игровой картины с хорошей серьезной музыкой у нас давно не было. Так музыкальный опус владыки Иллариона, по сути дела, породил художественный фильм. Не характерно сие для постсоветского кино.
Второй удачей Павла Лунгина можно считать бывшего генерального продюсера телеканала “Россия 1” (в тот период был создан фильм “Остров”), а ныне главного редактора телеканала “Россия-Культура” Сергея Шумакова. Поддержка Шумакова в виде телевизионных денег или гарантированного эфира, естественно, вызывает зависть. Картина “Дирижер” была показана в эфире канала “Россия 1” 14 апреля 2012 года, то есть накануне православной Пасхи, что еще более подогрело страсти: “Есть драматургия, в отношении которой хочется применить уголовное право. Например, привлечь по статье “Умышленное убийство”. Когда мрачное своеволие автора лишает жизни беззащитного персонажа. В фильме “Дирижер” Павел Лунгин укокошил двоих… Это кино на “России” приурочили к самому радостному православному празднику – Пасхе. Показали встык с трансляцией пасхального богослужения. И здесь следует отметить традицию. Два года назад к Воскресению Христову канал предложил другой фильм Лунгина – “Царь”. Видимо, “Россия” свою программную политику не склонна отягощать лишним анализом. Христианский праздник? Значит, поставим кино “за бога”. Подтекст, контекст значения не имеют” – возмущается Олег Пухнавцев в “Литературной газете” от 25 апреля 2012 года. Что же, игровых картин к Пасхе у нас не богато. Да и сама церковь относится к драматическим жанрам осторожно, считая лицедейство духовно опасным делом. Но митрополит Илларион не отозвал право на использование своей музыки в таком фильме, который писатель Сергей Устинов (см. ниже) вообще считает богоборческим. Ведь самого владыку Иллариона иные ревнители благочестия порицали за то, что он вообще занимается художественным творчеством. И это, очевидно, сделало его более гибким в вопросах искусства, чем можно ожидать от монаха и даже епископа.
Предыдущие фильмы Лунгина (“Такси-блюз”, “Олигарх”) не предвещали искреннего личного интереса к православной тематике. Многих покоробило откровенное конъюнктурничество фильма “Царь” после нашумевшего “Острова”, поэтому “Дирижера” ожидали настороженно. Тем более что в кинематографической среде было известно о скандальной ситуации на съемках: картину начал снимать режиссер Константин Богомолов, его Лунгин отстранил от работы и доделал фильм сам. Трудно сказать, кто из них был более прав, хотя больший кинематографический опыт – конечно, на стороне Лунгина. Только вот почему он в поисках постановщика выбрал “юное дарование” преимущественно театральное, не знаю. Почто наши корифеи не ходят на ежегодные вгиковские фестивали студенческих работ, почто в поте лица своего паки и паки копают не там, где надо? Как бы то ни было, современная ситуация полного произвола работодателей над наемным работником, отсутствие четко прописанных в законе оснований для расторжения творческого договора – это, между прочим, один из мотивов фильма “Дирижер”, что, кажется, выдает некие личные мотивы Павла Лунгина-продюсера в творчестве Павла Лунгина-сценариста.
Кстати, по ходу действия дирижер Петров объявляет тенору Евгению (Сергей Колтаков), пережившему автомобильную (похоже, и личную, притом не одну) катастрофу, что увольнять его не собирается. И тот, радостно отрекаясь от только что брошенных гневных обвинений в адрес “аспида” (почти как апостол Петр – от Иисуса), мгновенно готов забыть все обиды на этого жесткого человека, которого “весь коллектив ненавидит”. Он не знает, какое потрясение пережил дирижер Петров прошедшей ночью. А если бы знал (и когда-нибудь узнает), то сочувствие обидчику, наказанному за свою черствость, вряд ли пересилит страх за собственный кусок хлеба. Долог, очень долог путь к примирению с человеком, нанесшим удар или урон ближнему своему. Иногда для этого не хватает и целой земной жизни.
Впечатляет сцена чтения предсмертного письма: Саша Петров, которому папа-дирижер не помогал ни деньгами, ни связями, решил, однако, попросить прощения у отца. В тексте сквозят то ли остатки любви, то ли потребность в отцовской любви, но Саша все равно приготовил родителю тяжелейший удар. Ведь как только в музыкальной и церковной среде узнают, что сын Петрова убил себя так же и там же, что и Иуда, то отношение к самому Петрову начнет медленно, но верно меняться в худшую сторону. (Кстати, эту линию было бы неплохо развить в диалогах, ведь дирижер Петров ничем на самом деле так не озабочен, как своей карьерой.) Мало того: оказывается, Саша хотел преподнести папаше, сразу после его выступления, “отравленный дар”: собственной работы копию картины Ганса Гольбейна “Мертвый Христос в гробу”. На ней вместо головы Иисуса нарисована голова дирижера Петрова с бороденкой клинышком. Этим Саша, очевидно, глумливо намекал на то, что верующий Петров уподобляет принесенные им на алтарь искусства жертвы – Христовой жертве. (Точно в такой же позе лежит Петров в своей квартире одинокого вдовца в самом начале картины, не зная, что через секунду он получит факс с известием о самоубийстве сына.) Однако жертвовал Вячеслав Петров, как многие творческие натуры, не только собой, но и своими ближними, причем безо всякого их на то согласия. Что же толкнуло Сашу на такое кощунство?
Рецензентам неймется: “Лунгин в сегодняшних декорациях снял фильм о том, как жестокий Господь Бог отправил на смерть своего так и не понятого им Сына… Среди героев можно без особого труда распознать Иуду (причем с булгаковским акцентом), праведную Марфу, яростную возлюбленную сына – Марию Магдалину с распущенными волосами (здесь уже отблеск трактовки Дэна Брауна)… В замечательной сцене, где … отец… фактически исповедуется… самая известная неканоническая версия-апокриф о жизни Иисуса – с пятнадцати до двадцати девяти лет он путешествовал по Индии”, – вот что “нарыл” в фильме “Дирижер” Сергей Устинов (МК, 20 июля 2012 г.). Рецензенты не заметили, с чего началось богоискательство Саши Петрова. Для чего вообще он уехал в индийский ашрам, а затем осел в иерусалимском сквоте, населенном богемствующими голодранцами, смутно помнящими русский язык?
Очевидно, сын признанного дирижера духовной музыки был готов примкнуть к кому угодно, только не к православным христианам. На них, всех чохом, перешла Сашина обида на папу, оценившего творческий потенциал сына более чем скромно. Но и в Израиле Сашу, как явствует, не приняла ни одна религиозная община – хотя бы потому, что отречение от Христа не тождественно сознательному иудейству – а потому и денег не дала. Запутавшись и в долгах, и в религиях, Саша полез в петлю. Вот что на самом деле произошло между Александром и Вячеславом Петровыми. Но почему же это случилось?
Практически впервые в российском православном фильме появляется тип, созданный не советской, а уже современной действительностью: верующий человек, чью душу религия не исправила, напротив – как будто омертвила. Дирижер Вячеслав Юрьевич Петров сознательно уничтожает тех, кто, с его точки зрения, не соответствует высоким требованиям (сам-то он еще как соответствует: талантливый, деловой, корректный): жалеть потасканного тенора или “художника от слова “худо””, будь то хоть собственный сын – это им медвежья услуга! Как сказал герой песни В.Высоцкого, “если хилый – сразу в гроб!” Ну, вот сын и в гробу.
В сцене похорон Вячеслав Петров, еле набравшись мужества посмотреть на тело сына, впервые не может сдержать слез: “Это не он! Что вы сделали с мои сыном?” – бросает он Сашиным кучерявым друзьям. Их молчание означает: “Мы сделали? А не ты ли сам довел сына до того, что русскому парню не к кому было прислониться, кроме нас?” – но Петров только одной “чувихе”, и то не понимающей по-русски, рассказал про свои отношения с сыном. Разве этим он поможет ей, например, понять хотя бы своих родных, от которых она, как и его сын, ушла в сквот? А ведь русский художник должен выворачивать себя наизнанку, и Петров уже этой своей всегдашней закованностью в броню отходит от пути национального художника. Впрочем, здесь остается только додумывать за авторов.
Лаконично обрисованному Владасом Багдонасом Петрову не хватает актуальной социальной среды. Тип безжалостного карьериста, не чуждого “традиционным религиозно-культурным ценностям”, довольно разнообразен. Остается только надеяться, что продолжение этой темы, если оно будет в нашем кино, вызовет к экранной жизни более глубокие, психологически разработанные типы.
К “Дирижеру” же самая серьезная претензия – безусловно, диалоги. Предельно лаконичные реплики совершенно не характеризуют персонажей их речью, хотя все герои – очень разные люди. Только мастерство опытных актеров, наполнивших личным обаянием свои тексты, в которых есть логическое направление мысли персонажа и нет ни на грош признаков современного российского социального типа, спасло их экранные образы. Почему Лунгин взял в соавторы 26-летнего Валерия Печейкина, который до того был в основном журналистом и писал только театральные пьесы, которые если и ругали, то именно за топорные диалоги? Фильму, безусловно, не хватает опытного редактора старой советской закалки, так как Лунгин сильно переоценил свой сценарный опыт.
Именно с этим малым киносценарным опытом связана довольно топорная сюжетная линия молодой женщины по имени Ольга (Дарья Мороз), попутчицы музыкантов по авиарейсу, которая приглянулась баритону Сергею (Карен Бадалов). Симпатичная, с детьми и явно без мужа, Ольга видится его жене, сопрано Алле (Инга Оболдина), явной угрозой их браку. Она всеми бабьими правдами и неправдами “отшивает” Ольгу. Та в результате идет не на выступление хора, куда ее пригласил Сергей, а на рынок. Туда же направляется начиненный взрывчаткой араб, переодетый евреем… Зрителя, которому случалось защищать свой или дочкин семейный очаг от любого противника, будь то хоть своя родня, хоть посторонняя бабенка, возмущает и задевает, что ревнивая Алла выходит виноватой в гибели Ольги. А что бы, интересно, предложили Алле авторы фильма – не вмешиваться и выступать, как ни в чем ни бывало, рядом с супругом, “поющим налево”? Гибель Ольги в теракте меня лично не коробит: теракты множатся в современном мире, а на Ближнем Востоке вообще вошли в повседневность. Кстати, Ольга осталась бы жива, если бы не заметалась по рынку в поисках сыновей, заблудившихся в торговых рядах: увлекшись шопингом, она их упустила из виду (так же, как и Петров, поглощенный творчеством, упустил своего сына). “Все мы – брошенные дети и жестокие отцы”, – сказал Павел Лунгин в одном из интервью в связи с фильмом. Но, может быть, и сама Ольга слишком легковесно подошла к путешествию в Святую Землю, используя паломнические возможности в целях сугубо туристических?
В конце фильма автобус увозит артистов в аэропорт. Все, как обычно после гастролей. Но после Иерусалима никто не остается прежним! Сам Лунгин, назвавший Иерусалим “уродливым городом, все время уходящим сквозь пальцы” (очевидно, потому, что он не так киногеничен, как Париж), упомянул характерный “иерусалимский синдром” – резкие и небезболезненные изменения в жизни паломника после посещения Гроба Господня. “Иерусалим всех сдвигает с рельс”, – признал Лунгин. Но, с православной точки зрения, рельсы-то эти, видать, не туда ведут, сдвинуться с них – благо. В одно из воскресений перед Великим постом в церкви читается из Евангелия притча о блудном сыне (Лк. 15, 11-32) и поется 136 псалом: “Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя. Прильпни язык мой гортани моему, аще не помяну тебе, аще не предложу Иерусалима, яко в начале веселия моего”. Царь Давид-псалмопевец, составляя Псалтирь, под видом воспоминания о рабстве вавилонском имел в виду повседневность. Под грузом будничных и насущных забот забывается высокий смысл жизни человека. Не успеешь оглянуться, как лучезарные юноши и девы превращаются в гробы повапленные, полные костей и всякой нечистоты, и нужна тяжелая “шокотерапия”, чтобы задуматься, наконец: “Какая польза человеку, если приобретет весь мир, а душе своей повредит?” (Евангелие от Матфея, глава 16, стих 26).
Конечно, дирижер Петров прямо из Домодедовского аэропорта не уйдет в монастырь регентовать на клиросе, оставив беднякам свою квартиру, стильно меблированную. Не таковы они, эти люди. Что еще ждет героев фильма после Иерусалима? Ну, баритон Сергей уйдет от нелюбимой Аллы, это понятно, только кого найдет каждый из них взамен другому? Разберутся, наконец, в отношениях молодые музыканты, открыто живущие в гражданском браке. А тенор Евгений, может быть, именно после этой поездки перестанет скулить, прощая себе звериную ненависть к обидчику от жалости к самому себе, любимому. Не лучше ли, с Божьей помощью, учиться цивилизованно защищаться? Тогда, глядишь, и аспид-начальник будет не так страшен: он ведь, как это ни странно, тоже человек. Как и любой другой человек перед Богом.
Юлия ХОМЯКОВА
«Экран и сцена» № 20 за 2012 год.