Концерты для экрана и оркестра

Кадр из фильма “Старый закон”В рамках нынешнего Берлинского кинофестиваля прошла ретроспектива “Кино периода Веймарской республики. Пересмотрим”. Внушительная и, практически, неохватная. Фильмы, сделанные в Германии в период 1918 – 1933 годы. Чуть ли не большая часть показов сопровождалась музыкальными аранжировками.

Открытие ретроспективы – в знаменитом Фридрихштадтпаласте. Отреставрированная копия фильма “Старый закон” (1923 год) режиссера Эвальда Андре Дюпона.

Нам надо просквозить несколько станций старого берлинского метро, чтобы выйти к дворцу развлечений – Фридрихштадтпаласту. Мимо сотню лет назад выложенной плитки на стенах метрополитена (так что станция выглядит ванным салоном фитцджеральдовского безумца-магната); мимо металлической колоннады туннелей – привет древним членистоногим; мимо майоликовых картинок из уютия вековой давности. В иной орнамент теперь вмонтирован экран, и в обрамлении живописных завитушек расцветают дигитальные роскошества рекламной неги или футбольных пасодоблей: и это уж город сегодняшний, где безалаберно смешаны фактуры разных времен.

И вот нас подхватывает берлинский люфт – ветер, в этом квартале всегда веселящий. Продувон со Шпреи, и воробьями несутся штрихи красот с музейного острова: он близко.

Сто пятьдесят лет назад крытый рынок тут был переоборудован в цирк с залом на пять тысяч мест. Потом театр-варьете. В воздухе зависли куплеты. Войны, реконструкции, и теперь Паласт – самая крупная театральная площадка Европы.

После небольшой вступительной речи директора Немецкой синематеки Райнера Ротера – на подиуме Мюнхенский оркестр под управлением Даниэля Гроссмана. Симфонический коллаж для фильма “Старый закон” написан Филиппом Шеллером.

Любопытно, что понятие аккомпанемента к немой ленте совершенно трансформировалось за последние несколько лет, и особенно очевидно это стало именно на берлинской ретроспективе текущего сезона. Диалог музыкального сюжета и экранного заменил жанр “гарсон, дайте пару тактов!” абсолютно. И сюжет – опять не совсем верное слово, слишком сужающее звуковую драматургию, которая идет параллельно экранной. Партитура Филиппа Шеллера уж точно была такова.

Фильм повествует об отчаянной попытке сына раввина из местечка в восточной части Австро-Венгерской империи вырваться на лоно актерской карьеры – в Венский драматический театр. Конечно, мизансцены дарят нам все тонкости условностей театрализованной кинопостановки девяностолетней давности. Но в нашем новейшем эклектичном сознании это легко воспринимается как трагичный бал манекенов: и умножаются, слоятся смыслы.

Мимика Эрнста Дейча, сыгравшего главную роль, в своей старательности пугает по-настоящему – как в наших кошмарных снах. Но и возвращает к реальности просыпания так же внезапно, когда гримасы вдруг сменяются щемящей естественностью, еще пока едва доступной экрану: 1923 год.

А в музыкальной параллели? Тут ветры Истории, которые клубятся вокруг штетла и Вены, они, с позволения сказать, как материализованные невидимые парки вьются вокруг персонажей и сквозь постановочную утварь. Художники-постановщики “Гарри Поттера” позавидовали бы. Потому что звуковая интрига становится столь материальной, что “шарфики” и “кашне”, затягивающиеся узлами то на шеях героев, то вокруг фонарных столбов, шикарно делают свое черное дело без спецэффектов.

На других показах играли пианисты Стефен Хорн, Гюнтер Бухвальд, Мод Нелиссен, Рихард Зидхоф. Каждый из них предлагает свой стиль диалога между экраном и инструментом. И опять – мы не можем тут говорить об аккомпанементе: это концерты для фортепьяно и экрана. Многие считают своим фаворитом Стефена Хорна – он, безусловно, человек-оркестр. Он невозмутимо расставляет вокруг пианино своих клоунских на вид оркестрантов: видавший виды аккордеон, рухлядь, которая будут издавать непредсказуемые звуки, кое-что из духовых, кое-какие бумажные приспособления. Куда там нью-йоркским авангардистам 50–60-х годов прошлого столетия…

Истинная радость занять место в кинозале в нескольких метрах от исполнителя и смотреть за каскадом трюков, которые становятся опорой для эскапады музыкальной оркестровки. Кто кому подыгрывает? Он сладкощеким дивам и накрахмаленным галстукам черно-белых джентльменов – или, наоборот, они ему с экрана подают знаки для очередного музыкального абзаца?..

Марина ДРОЗДОВА

Кадр из фильма «Старый закон»

«Экран и сцена»

№ 9 за 2018 год.