В декабре в Новосибирске состоялся XII Международный Рождественский фестиваль искусств. Это крупнейший культурный форум в Сибири, он регулярно проводится с 1995 года и демонстрирует разные виды и жанры искусства: драму, музыку, танец, живопись, перформанс. Инициатором фестиваля был театр “Глобус”. Сейчас он разделил полномочия с филармонией и готовит только театральную программу. В этом сезоне ее гостями стали коллективы из Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска и Костромы.
У Рождественского фестиваля всегда было несколько направлений. Одно из них – просветительское: форум стремится знакомить публику с лучшими спектаклями и театрами России и зарубежья, приглашать выдающихся музыкантов. Нынешнюю программу закрывало выступление Теодора Курентзиса – со своим оркестром MusicAeterna маэстро исполнил Седьмую симфонию Дмитрия Шостаковича.
Григорий Козлов начинал режиссерскую карьеру в Сибири, 17 лет назад показал на Рождественском фестивале “Лес” А.Островского, выпущенный им в петербургском Театре на Литейном. И вот его “Мастерская” привезла в Новосибирск сразу две постановки: “Тихий Дон” по Михаилу Шолохову и “Записки юного врача” по Михаилу Булгакову.
Официально это нигде не оговаривалось, но основной идеей нынешней театральной программы, ее стержневой темой стала ценность человека и человеческого достоинства, что особенно актуально в условиях все усиливающегося прессинга государства. Тема нашла отражение во всех спектаклях-участниках фестиваля. Главная трагедия “Тихого Дона” в постановке Григория Козлова – распад семьи, нивелирование семейных и общечеловеческих ценностей в обстоятельствах крушения цивилизации. Режиссер выпустил спектакль со своими студентами в мае 2013-го, задолго до украинских событий. Но за прошедшие годы жизнь невольно дополнила этот театральный эпос новыми смыслами. Смотришь – и вздрагиваешь: как хрупко равновесие в мире, как быстро могут рухнуть вековые устои, казавшиеся незыблемыми. Козлов далек от морализаторства – он лишь показывает, как спокойное существование может быть внезапно уничтожено лавиной бесправия. И настаивает на том, что главное все-таки – в любых условиях! – беречь и уважать достоинство человека. Сегодня его “Тихий Дон” воспринимается как предостережение.
Как и спектакль-променад “Разговоры беженцев” Бертольта Брехта в постановке Константина Учителя и Владимира Кузнецова (проект санкт-петербургского фестиваля “Точка доступа”). Случайно встретившиеся эмигранты Циффель и Калле в исполнении Максима Фомина и Владимира Кузнецова рассуждают о сексе и о политике, о пиве и сигарах, о любви к порядку, о войне и тоталитаризме и многом другом. Спектакль играется на вокзале – зрители ходят по нему вместе с актерами, диалоги их героев слушают через наушники. В столь необычном пространстве эта непринужденная беседа вдруг принимает неожиданную остроту: такое ощущение, что все участники происходящего – и актеры, и зрители – собрались в ожидании очередного философского парохода. А их разговоры – первый шаг к добровольному изгнанию. “Раньше войны то и дело возникали из корыстных побуждений. Больше этого нет. Теперь, если какому-нибудь государству хочется присвоить чужую житницу, оно с негодованием заявляет, что вынуждено вторгнуться к соседу потому, что там хозяйничают бесчестные правители…”. Пьеса Брехта, написанная в начале 40-х годов прошлого века, все еще остается актуальной. К сожалению.
Проблеме эмиграции также посвящена постановка Москов-ского театра имени Вл. Мая-ковского “Изгнание” по современной пьесе Марюса Ивашкявичюса. Через испытания “маленького человека”, оказавшегося в чужом негостеприимном городе, режиссер Миндаугас Карбаускис вскрывает проблему взаимодействия. Точнее, его отсутствия: в эпоху, когда территориальные границы настолько разомкнулись, и, кажется, что весь мир открыт, людям по-прежнему не так просто понять друг друга. И особенно – остаться собой, не растерять свое достоинство в окружении чужой нетерпимости. Впрочем, это приходится испытывать не только на чужбине. Как еще одному “маленькому человеку” – официанту в глубоком и проникновенном исполнении Константина Райкина в спектак-ле Московского театра “Сатирикон” “Человек из ресторана” по повести Ивана Шмелева (постановка Егора Перегудова). Преодолеть унижения социального неравновесия и сохранить в себе человеческое в условиях привычных стереотипов подчас гораздо сложнее.
Немало спектаклей фестиваля объединила еще одна важная тема – поиск счастья и его обретение, нередко в самых непростых условиях. Закомплексованному подростку Майку, которого играет Никита Косачёв в постановке Олега Рыбкина “Чик. Гудбай, Берлин!” (Красноярский театр имени А.С.Пушкина), ради этого пришлось отправиться в авантюрное путешествие. Герой Максима Блинова в “Записках юного врача” как самое счастливое время в своей в жизни вспоминает год, когда он, молодой выпускник медуниверситета, был заброшен в захолустную сельскую больницу – и работал там, как проклятый. Максим Фомин в документальном спектакле Семена Александровского “Топливо” от лица своего героя Давида Яна рассказывает, как мечтал улучшить мир с помощью физики. Но жизнь подсказала ему другое направление – и у него хватило смелости прислушаться к самому себе. Как и у отца особого мальчика Коли в спектакле Яны Туминой “Колино сочинение” (продюсерский центр “КонтАрт”). Эта работа выпущена по очень откровенной книге Сергея Голышева “Мой сын – даун”. Ее герою, чтобы быть счастливым, не нужно никуда ехать – он просто принимает своего ребенка таким, какой он есть. И любит его.
На Рождественском фестивале никогда не существовало конкурса, и в программе его не только гастролеры – все новосибирские коллективы могут показать в эти дни свои премьерные работы. В театре “Старый дом” Максим Диденко использовал в своем визуально-пластическом перформансе “Я здесь” авангардную поэзию Льва Рубинштейна (спектакль можно будет увидеть в Москве в апреле на фестивале “Золотая Маска”). Фразы, записанные поэтом в конце советской эпохи на библиотечных карточках, – как обрывочные метки сопровождают все действо в виде титров. В них нет единого сюжета, как нет его в тех картинах, которые Максим Диденко создает на сцене с помощью актерской пластики и видеопроекций. Актеры то обнажаются до телесного цвета белья, то одеваются – кто в вохровскую униформу, кто в зэковскую робу. “То, что мы испытываем в данный момент, едва ли поддается описанию. Ведь описать – да и то с трудом – можно лишь смутные догадки о смысле происходящего”, – бесстрастно сообщает на экране одна из надписей. Но догадки эти не смутные, а весьма ассоциативные. Помимо лобовых параллелей с ГУЛАГом, усиленных присутствием портрета Сталина, здесь отчетливо считывается и образ Холокоста. На видео – множество ботинок: кажется, что их владельцев на глазах у зрителей только что отправили в газовую камеру. Молох бездушен и требует все новых и новых жертв.
На тему конфликта личности и власти, несвободы человека при диктатуре государства высказался и Тимофей Кулябин в “Процессе” по роману Франца Кафки. Его спектакль в “Красном факеле” – явная реакция режиссера на скандал с другой его работой, оперой Рихарда Вагнера “Тангейзер” в Новосибирском театре оперы и балета, которую три года назад чиновники сняли сразу после премьеры якобы “за оскорбление чувств верующих”. После тех событий Кулябин занялся постановкой “Трех сестер” А.П.Чехова, выпустил несколько спектаклей в других театрах. Но, видимо, так и не смог окончательно освободиться от собственного кафкианского потрясения. Жернова системы, в которые внезапно брошен герой его спектакля Йозеф К. – это сублимация переживаний Тимофея К., призрак, долгое время преследовавший самого режиссера. И, хочется надеяться, навсегда оставивший его после столь откровенного высказывания.
Хозяева фестиваля показали “104 страницы про любовь” Эдварда Радзинского в постановке Алексея Крикливого – пожалуй, это самый лирический спектакль режиссера за последние годы. Пьеса вышла в середине 60-х и пользовалась большой популярностью, успешным оказался и фильм Георгия Натансона по ней – “Еще раз про любовь” с Татьяной Дорониной и Александром Лазаревым. Спектакль “Глобуса” – нежное посвящение тому, “как жили и любили наши родители”. И мечта о такой же свежести и глубине чувств.
- Сцены из спектаклей “Разговоры беженцев”
и “104 страницы про любовь”. Фото В.ДМИТРИЕВА