Одинокий голос человека

Сцена из спектакля “Несовременный концерт”. Фото Д.ПИЧУГИНОЙ“Саша, как же тебя не хватает!” – махнула рукой Алиса Фрейндлих в сторону володинского портрета, получая почетный приз двенадцатого Всероссийского театрального фестиваля “Пять вечеров” – статуэтку Александра Моисеевича Володина, смотрящего на нас грустно и с любовью. Теперь такие Володины – в авторском исполнении Резо Габриадзе – разъезжаются по всей России, от Москвы до небольшого городка Нягань Ханты-Мансийского округа, где артисты играют в здании бывшей школы. Их забрали с собой очень разные театры, которые в этом году, за одним-единственным исключением, не показывали володинских пьес – они пытались выразить володинское настроение, с его нетерпимостью ко всякой несправедливости и безмерным сочувствием к рядовому, частному, маленькому, как говорили раньше, человеку. Хор этих негероических голосов (“нас времена все били, били, и способы различны были”) звучал то громко, срываясь на крик, то тихо, падая в шепот, на протяжении всех “Пяти вечеров”.

Тон задал “Несовременный концерт” Школы-студии МХАТ, мастерская Виктора Рыжакова. Еще на первом курсе ребятам было дано задание: познакомиться с человеком – обязательно не моложе восьмидесяти лет – и записать, а потом и воспроизвести на сцене его рассказ о своей жизни. Такой вербатим старости. Получилась картина войн, лишений и страданий. В ней, конечно, и любовь была, но немного, а вообще-то слушать эти воспоминания страшно, и даже бойкие и веселые песни тридцатых, сороковых и шестидесятых годов не могут отвлечь от тяжелой прозы жизни, которую старики принимают как-то удивительно покорно, словно ничего другого в их судьбе и быть не могло. Молодые исполнители лихо бьют чечетку, ловко изображают свинарку и пастуха, подыгрывая Зельдину и Ладыниной на экране, легко превращаются в своих главных героев – немощных, смешных, трогательных, прихрамывающих и пришепетывающих. В финале они устраивают настоящий танцевальный хеппенинг, но самые дорогие моменты в спектакле те, когда говорят вроде о ерунде: о двух выброшенных в походе за ненадобностью сваренных яйцах – последнем, что успела приготовить мама, или о нелепой любви спившегося старика, или о страсти к голубям. “Несовременный” этот концерт и по простоте приема, и по щемящей интонации рассказа о раздавленных великой страной жизнях – доживи до девяноста Тамара и Ильин из “Пяти вечеров”, наверное, выглядели бы так же.

Герои Володина всегда были “в поле боя и боли”, как “Победители” Томского театра юного зрителя. Взять и поставить спектакль по документальной прозе Светланы Алексиевич (“У войны не женское лицо” и “Цинковые мальчики”), как сделал режиссер Дмитрий Егоров, – это уже поступок, особенно сейчас, когда после присуждения Алексиевич Нобелевской премии ее дружно стали упрекать в очернительстве. Показать на сцене, как девочки снимают крепдешиновые платьица и надевают уродливые гимнастерки и кирзовые сапоги – тоже смелость, потому что это давно уже стало штампом военных постановок. Прорваться сквозь стереотипы восприятия опошленной официозом темы театру удается благодаря актерам, обжигающему тексту и смелому режиссерскому монтажу. В финале первого акта юные победительницы, взявшие Берлин, бегут мыться – мы видим их обнаженные тела за занавеской, но когда ее отодвигают, перед нами уже немолодые уборщицы в сатиновых халатах со швабрами в руках. И горестный рассказ о том, о чем не принято говорить: как тяжко сложилась послевоенная жизнь тех, кто всю войну прошел рядом с мужчинами. А страшные исповеди солдат-афганцев сопровождает совершенно безобидная на первый взгляд кинохроника: старый генерал рассказывает, как почетно и радостно служить в героической советской армии, десантники на парашютах приземляются точно рядом с танками, школьники поздравляют мам с 8 марта, а Алла Пугачева поет свои песни. Тогда действительно все жили, как будто ничего и не было: не прилетали “черные тюльпаны” с цинковыми гробами, не спивались и не сходили с ума инвалиды-афганцы, не были навсегда загублены жизни матерей, потерявших сыновей. А теперь это и вовсе забывается – артисты рассказывали, что юные зрители об афганской войне не знают вообще ничего.Сцена из спектакля “Победители”. Фото Д.ПИЧУГИНОЙ

В спектакле ни разу не упоминаются Украина или тем более Сирия – но они незримо присутствуют на сцене. В том, что записанные Алексиевич монологи не вызывают сомнения в своей подлинности, а значит, заставляют думать, сравнивать, и в разоблачении “парадного срама” – его ненавидел Володин, прошедший всю войну в пехоте и умерший с неизвлеченным осколком в легком. Похожий поначалу на “датскую” постановку спектакль оказывается бомбой замедленного действия, неслучайно родители учеников одной из питерских школ отказались вести своих детей на томских “Победителей” – наивно решили уберечь их нежные души то ли от негативных эмоций, то ли от продолжения нагнетаемой телевизором военно-патриотической истерии. Все повторяется: о жертвах опять не принято говорить, великие, хотя и призрачные цели вновь служат оправданием для убийства. Иногда думаешь: хорошо, что Володин не дожил до этого. Хотя он точно ничему бы не удивился: “Все заново! На пепелище! Все, что доселе было, – прах: вожди, один другого чище…” А родители прогадали: такой честный и страстный спектакль нечасто увидишь на тюзовской сцене.

А вот в пьесе замечательно талантливой Натальи Ворожбит действие происходит как раз на Украине. “Саша, вынеси мусор” – это диалог двух женщин, матери и дочери, которые потеряли мужа и любимого, хотя и неродного отца. Он, Саша, для них абсолютно живой, и не говорить о нем, да и с ним, они не могут. Он, военный, умер не на войне, а от сердечного приступа – но когда появляется перед ошеломленными “девочками” и говорит им, что не может сегодня не воевать, ведь он давал присягу, и все они там не могут не вернуться, не прийти на защиту – ведь давали присягу, “девочки” машут руками и говорят: не надо. Не надо воевать. В конце концов, ста литров бензина хватит, чтобы доехать до Варшавы, и есть твердотопливный котел, и запасены крупы, вот только не надо воевать – не на том свете, не на этом. Спектакль Виктора Рыжакова, поставленный в ЦИМе, удивительно пришелся ко двору нынешнего володинского фестиваля – и своей нарочитой неброскостью, лаконичностью, и прекрасными актерскими работами (Светлана Иванова-Сергеева, Инна Сухорецкая и Александр Усердин), и пронзительной, разрывающей душу эмоцией в то время, когда произносятся самые обычные и бытовые вещи. О войне, которой будто и нет. О предчувствии катастрофы на фоне оптимистических реляций. О любви, которая все равно все победит.

За лирику на фестивале отвечал спектакль “Таня-Таня” театра-студии “Грань” из Новокуйбышевска в постановке Дениса Бокурадзе. Город крошечный, не город даже, а почти район Самары, театр маленький, труппа в пять человек, но о нем сегодня уже знают, и он в этом году участвует в “Золотой Маске”. Так происходит во многом благодаря тому, что режиссер и его театр обладают легким дыханием, умеют говорить обаятельно и изящно. Вот и явно устаревшая – увы – пьеса Ольги Мухиной превратилась у них в некий абстрактный, вне времени и географии, рассказ о странностях любви. Три пары, шесть актеров, джазовая версия классической мелодии и сногсшибательные костюмы (художник Елена Соловьева) заставили два часа, затаив дыхание, следить за тем, как юная Таня пытается увести странного мужа взрослой Тани, а он снова влюбляется в жену, когда узнает, что ее тоже кто-то страстно любит, – и так до бесконечности. Вернее, до того момента, пока восстановленные пары и даже юная Таня с новым мальчиком не засобираются в Крым – нет-нет, без всякого подтекста, просто купаться в море, пьеса-то 95-го года. Хотя при этом слове зал оживляется. Такой – в отличие от володинского “осеннего” – весенний любовный марафон, вечная и беспроигрышная тема. Единственный фестивальный спектакль, где то, “как” рассказано, было важнее, чем “о чем”.

За двенадцать лет своего существования “Пять вечеров” обрели свои прекрасные и неотменимые традиции. Это поездка в день рождения писателя, 10 февраля, на его могилу на кладбище в Комарово. Там среди заснеженных сосен и какой-то нереальной тишины высаживается необычный десант: участники фестиваля и особенные питерские старики, дружившие когда-то с Александром Моисеевичем. С каждым годом их становится все меньше – и надо слышать, как они благодарят преданную Володину и его театру Марину Дмитревскую, благодарят за память, за верность, за то, что и в кризис фойе Театра на Литейном украшено портретами Володина и цитатами из его пьес и стихов, а в углу стоит неизменная буфетчица Клава и продает бутерброды по 25 рублей. На церемонии закрытия фестиваля в зал входит множество таких Клав (это переодетые студентки театроведческого факультета) и разносят среди зрителей стопки с водкой, предлагая выпить за Володина. Никто не отказывается.

В этом году организаторы радовались небывалым аншлагам практически на всех спектаклях, в проходах каждый вечер сидела молодежь. Рядом на Фонтанке стояла километровая, несмотря на ветер и мокрый снег, очередь на выставку Фриды Кало, вроде бы далекую от нас мексиканскую художницу. В книжных на Невском было не протолкнуться. У людей срабатывает инстинкт самосохранения: культура – вот единственная стоящая национальная идея, а “хорошее общение с хорошими людьми, устремленными друг к другу, – как говорил Володин, – это и есть счастье”. Сегодня он всем нам как-то особенно нужен – чтобы расслышать одинокий голос человека в бесчеловечном мире.

Нина АГИШЕВА
Сцена из спектакля “Несовременный концерт”. Фото Д.ПИЧУГИНОЙ
«Экран и сцена»
№ 4 за 2016 год.