15 мая 2015 года в Зеркальном зале Государственного института искусствознания прошла презентация сразу двух новых выпусков альманаха “Мнемозина. Документы и факты из истории отечественного театра ХХ века” (Москва, “Индрик”, 2014).
На презентации присутствовали авторы, их коллеги, представители архивов и фондов, предоставивших документы для публикации – ГЦТМ имени А.А.Бахрушина, Музея МХАТ.
От имени Государственного института искусствознания, под эгидой которого выходит альманах, выступила заместитель директора института Елена СТРУТИНСКАЯ, с гордостью отметившая высочайшую публикаторскую культуру издания, феноменальную точность и деликатность научных комментариев в сочетании с их исчерпывающей полнотой.
Т.С.Элиот сказал, что мировая культура представляет собой единый организм, целостное пространство, и каждое новое значительное произведение искусства тут же изменяет значение и структуру целого. Алексей БАРТОШЕВИЧ развил его идею применительно к “Мнемозине”:
“Эта мысль может быть отнесена к явлению новых, дотоле неизвестных исторических документов, открытие которых меняет всю систему внутренних связей внутри этого пространства, корректируя, а иногда в корне преображая картину прошлого. Так, открытие и публикация историко-театральных документов, долго дремавших в глубине архивов, на наших глазах создает новую реальность русского театра ХХ века. Рядом с известными именами и фактами театральной истории являются забытые новые, что способно задним числом влиять на наше понимание роли и места многих фигур и явлений, давно известных и хорошо изученных: тем самым постепенно меняется вся система ценностей отечественной театральной культуры прошедшего столетия. Выдающуюся роль в этом процессе играют беспрецедентные по важности и объему публикации “Мнемозины”. Монументальные тома этого во всех отношениях образцового издания заставляют нас перекраивать привычные схемы строения историко-театрального развития. Только один пример из множества: благодаря “Мнемозине” совершенно по-новому воспринимается теперь значение личности и творческой судьбы В.Г.Сахновского, традиционно оттеснявшихся историками театра на второй или даже третий план. Пришедшее к нам новое понимание масштаба этого режиссера и театрального мыслителя диктует существенные перемены в наших взглядах на реальное соотношение величин в жизни театра 20–30-х годов, в частности, в истории МХАТ”.
Вадим ГАЕВСКИЙ подробно говорил о “балетном” томе:
“Шестой выпуск “Мнемозины” требует внимательного чтения и подробного рецензирования. Здесь лишь отклик на то, что составляет сердцевину тома, – большой блок впервые публикуемых материалов, посвященных знаменитому балетмейстеру Брониславе Нижинской, и совсем короткая (всего восемь страниц) публикация, касающаяся ее брата, легендарного Вацлава Нижинского. Блок Брониславы Нижинской состоит из трех разделов, тут дневник (1919–1922), трактат (“Школа и Театр Движений”, 1919) и письма С.П.Дягилеву и дягилевцам (1921–1925). А Вацлав Нижинский представлен четырьмя письмами, написанными в 1907–1908 годах и адресованными Борису Асафьеву, тогда еще совсем молодому человеку, выпускнику петербургской Консерватории. И многостраничный текст Брониславы, и двухстраничный текст Вацлава чрезвычайно интересны, хотя по-разному.
Дневник Нижинской датирован, как уже было сказано, концом 1910-х – началом 1920-х годов. Это время, когда Нижинская жила в Киеве, работала с учениками созданной ею студии и ставила спектакли вместе с начинающей художницей Александрой Экстер. Биографическая сторона жизни Нижинской предельно ясно и предельно коротко представлена в дневнике, но главное содержание его в другом: дневник – свидетельство интеллектуальной жизни сравнительно молодой танцовщицы, начинающего балетмейстера и начинающего педагога. Фактически это автопортрет образованной женщины начала ХХ века. Поражает, как много она читает, что читает и какой след оставляет чтение в ее душе, в ее мыслях. Не хочется проводить аналогий, но все-таки нельзя не признать, что сегодня, сто лет спустя, искусствоведческие и философские книги не становятся настольными книгами современных жриц Терпсихоры. А тогда – становились. И это многое объясняет в том культурном взлете, в том художественном Ренессансе, который переживал в дягилевские времена русский балет, на который равнялся не только европейский балет, за которым следило все европейское искусство.
Поражает и другое, как раз в эти же послевоенные годы заболевший Вацлав начал писать свой “Дневник”, который на самом деле является не дневником, а исповедью, отдаленно напоминающей исповедальные строки Руссо и еще более – Льва Николаевича Толстого, чье влияние и на него, и на Брониславу было большим, если не определяющим. Конечно, оба текста, брата и сестры, чем-то близки, их создавали родственные души. И отметила это автор комментариев, Е.Я.Суриц, но о комментариях я скажу позднее.
А тут несколько слов об опубликованных письмах Вацлава. Это отчасти дружеские, отчасти деловые письма, написанные совершенно здоровым человеком. Есть упоминания о пережитой обычной болезни, но никаких признаков болезни душевной здесь нет, ничего такого, что указывало бы на какую-то интеллектуальную неразвитость. Потом этот сюжет станет общим местом, и на это, стараясь быть деликатным, намекнет даже приятельствовавший с Нижинским Стравинский, и против чего восстанет сестра, боготворившая брата, специально написавшая свои двухтомные ранние “Воспоминания”, чтобы опровергнуть порочившую брата легенду. Но вот прямое опровержение – оно в этих письмах. Ясный слог, ясные мысли, простые и ясные человеческие чувства. Можно представить себе, как танцевал Нижинский в начале своей карьеры – столь же ясно и столь же чисто. И столь же дружественно, столь же внимательно по отношению к более старшим партнершам. Недаром с ним стремились танцевать знаменитые примы, не привыкшие делить славу ни с кем, – Матильда Кшесинская и Анна Павлова. Потом – но именно потом – все изменилось, пришло что-то другое, близкое к аутизму, Нижинский надолго закрылся, вероятно, оттого, что вынужден был жить в окружении блестящих и шумных людей и терпеть навязанную ему Дягилевым близость. Конечно, он был по-
давлен своим положением – мальчика для мужчин – и всеми средствами стремился освободиться, вырваться из всяческих уз – и академической школы, и полусемейного затворничества. Отсюда и молниеносная женитьба на Ромоле, отсюда и неакадемическая хореография “Фавна”, и “Весны священной”. Отсюда и стойкая ненависть к Дягилеву, смешивающаяся с усиливающимся страхом, и, наконец, отсюда – в большой мере – и болезнь. Все это напрашивающиеся, но, конечно, несколько рискованные темы. Автор публикации и содержательных комментариев Светлана Потемкина благоразумно их не касается, а умело рассказывает о малоизвестных годах его начинавшейся карьеры. И выясняется, как много они – эти ранние годы Нижинского – обещали.
Но вернемся к материалам, посвященным младшей сестре, Брониславе. Публикаторов и авторов комментариев там трое – двое русских и одна американка: Елизавета Суриц, Линн Гарафола, Сергей Конаев, наш старейший историк балета, известный американский балетовед и опять же наш молодой историк балета. Разные поколения, разные театроведческие школы, но тема и сам образ великой сестры гениального брата всех объединили. Еще один успех Брониславы Нижинской, не только выдающегося балетмейстера, но и выдающегося педагога”.
Владислав ИВАНОВ рассказывал об истории проекта:
“Пятый выпуск так стремительно разросся, что поначалу предполагалось, что он будет в двух томах. Но уже в процессе издательской подготовки мы с Т.А.Агапкиной, главным редактором издательства “Индрик”, решили, что двухтомник, в котором каждая книга по 900 страниц – это как-то негуманно по отношению к читателю. Так пришло решение превратить один выпуск в двух томах в два самостоятельных выпуска – пятый и шестой.
Такие книги появляются благодаря артельной работе, усилиям многих. Труд публикатора невозможен без сотрудничества множества людей – архивистов, библиотекарей, коллег. Мы не просто сотрудничаем, а являемся частями одного тела, образуем какого-то кентавра.
Уже с первого выпуска “Мнемозины” нам повезло. Нас взял под свое крыло РГНФ. В том, что “Мнемозина” прожила почти двадцать лет и так выросла, есть и его немалая заслуга.
Должен сказать, такие проекты можно осуществлять только в рамках нашего Института или аналогичных организаций, где есть возможность стайерских дистанций, где существует профессиональное сообщество, способное обсуждать, дискутировать, искать оптимальные решения. Институт искусствознания является притягательным центром силы. Такими институциями нужно дорожить, оберегая от ретивых оптимизаторов.
В свое время, определяя жанр “Мнемозины”, я остановился на альманахе, потому что альманах по определению не предполагает строго тематического и концептуального единства.
Тем не менее, существуют стихийно сложившиеся темы, своего рода лейтмотивы, прорастающие, ветвящиеся, переходящие из одного выпуска в другой. Скажем, в четвертом выпуске была опубликована подборка документов из архива Василия Сахновского, охватывавшая период его домхатовской жизни и письма из ссылки (1942–1943). В пятом выпуске можно прочесть большую подборку писем уже мхатовского периода, которая раскрывает драматизм судьбы 30–40-х годов не только Сахновского, но и Художественного театра в целом. Сколько всего, часто замечательного, написано о Художественном театре, но и здесь остаются возможности для публикаторских открытий, одним из них стала история Качаловской группы в письмах, подготовленная М.В.Львовой. Письма Айседоры Дункан Станиславскому, подготовленные И.Е.Сироткиной, К.Г.Ясновой и Н.А.Солнцевым, обрисовывают еще один поворот в биографии Станиславского, прежде известный лишь отчасти.
Если о Художественном театре сложилась целая библиотека, то перед Камерным театром историки в долгу. Надеюсь, наша подборка (Дневники Алисы Коонен, переписка Таирова и Коонен 1943 года, опубликованные М.В.Хализевой, немецкая и австрийская пресса о “Человеке, который был Четвергом”, собранная С.Г.Сбоевой) даст новый импульс к разработке большой исторической темы.
В четвертом выпуске были опубликованы два больших материала о гастролях Мейерхольда 1930-го года в Германии и Франции. В пятом выпуске тему завершает публикация О.Н.Купцовой об откликах русской эмигрантской прессы на эти гастроли.
Мне давно хотелось раздвинуть сложившиеся рамки, с тем чтобы в “Мнемозине” был представлен не только драматический театр. До сих пор не получалось. Елизавета Яковлевна Суриц всегда была занята очередной монографией. Но удалось вклиниться, и пошла цепная реакция предложений балетных материалов. Я чувствовал себя регулировщиком движения в час пик.
В шестую “Мнемозину” вошли также материалы Театральной секции ГАХН, посвященные изучению “нового зрителя” (публикация В.В.Гудковой). Вероятно, считалось, что про прежнего зрителя и так все понятно, а новый зритель, пришедший в театр после 1917 года, представлялся некой “терра инкогнита”. Так возникла не только тема зрителя, но и тема науки о театре.
Публикацией материалов “Чеховского семинара”, дополняющих трактат Михаила Буткевича “К игровому театру”, удалось ввести в “Мнемозину” театральную педагогику (публикаторы – А.И.Живова и О.Ф.Липцын).
Думаю, что историки театра смогут по достоинству оценить источниковедческую статью А.П.Кузичевой, вводящую в научный оборот документы фонда Общества русских драматических писателей и оперных композиторов, который таит неисчислимые возможности для исследователей истории театра в России (до самых малых городов)”.
Материал подготовили
Мария ЛЬВОВА и Мария ХАЛИЗЕВА
- Владислав Иванов на презентации