Искусство возле Майдана

Сцена из спектакля “Везде один. Свеча на ветру”Национальный академический театр имени Леси Украинки на перекрестке времен.

“На крылечке твоем каждый вечер вдвоем мы подолгу стоим и расстаться не можем на миг”. Старая песня из старого советского фильма. Почему-то именно она вспоминается, когда стоишь у служебного входа Национального академического театра русской драмы им. Леси Украинки. На крылечке – скамейка. Даже две – друг напротив друга, а на скамейках – фамилии. Борисов, Лавров, Луспекаев, Роговцева, Заклунная, Боровский. Эти лавочки – уже новодел, те, на которых сидели обладатели этих звучных и любимых имен, не сохранились. Но для настоящей памяти не так уж важны сегодняшние прикосновения.

Здесь, на крылечке, отдыхали, беседовали, спорили те, без кого русский театр немыслим. Многие из них разъехались – в основном в Москву да в Питер, а многие остались в Киеве. Иных уж нет, знаменитые лавочки по большей части пустуют, а “актерский сход” переместился на пятьдесят метров дальше, в театральное кафе “Дом Бергонье”.

В здании нынешнего театра имени Леси Украинки когда-то располагался Театр Бергонье, основанный французом Огюстом Бергонье на пересечении Кадетской улицы (ныне – улица Богдана Хмельницкого) и Новоелизаветинской (ныне – Пушкинская). В память о том театре и названо кафе. Кстати, в этом же здании до 1926 года находился и знаменитый театр “Березиль” Леся Курбаса, театрального реформатора и авангардиста. В 1926-м театр перевели в Харьков, через год на Курбаса начались нападки, а в 37-м его расстреляли. О Курбасе напоминает мемориальная доска на здании театра.

Кафе “Дом Бергонье” – уникальное. Здесь можно после спектакля обсудить с актерами и режиссером постановку – пожалуйста, вход в кафе свободный, заходи любой. Цены, правда, кусаются, но только для тех, кто “со стороны”. Для своих, театральных, изрядные скидки, поэтому кафе напоминает о былых временах, когда существовал театральный буфет, где клубились вперемешку великие и начинающие, любимцы публики и массовка. О тех временах, когда гримерка еще была сродни алтарю, но существовал театральный буфет как часть философии театра.

В киевском Театре русской драмы память – вообще полноправный член труппы. Это понимаешь, как только входишь в фойе – здесь уже несколько лет работает постоянная экспозиция Давида Боровского, гениального российского сценографа, сумевшего сделать визуальное восприятие спектакля едва ли не важнее вербального. Прежде чем попасть в зал, зритель ходит между элементами оформления старых спектаклей театра, словно протаптывая себе дорожку к театру новому, сегодняшнему. Предметы можно потрогать, погладить, кто-то активно фотографируется, это чуть нелепо, но трогательно.

Ежемесячно Театр русской драмы играет 70 спектаклей на двух сценах. Солидный репертуар. Здесь играют разное – Шекспира (спектакль “Джульетта и Ромео”) и Тургенева (“Нахлебник”), Птушкину и Альдо Николаи, “Насмешливое мое счастье” и “Везде один…” по письмам и дневникам Шевченко, “Варшавскую мелодию” и “Вишневый сад”, Оскара Уайльда и Мольера, спектакли об Эдит Пиаф, Клавдии Шульженко и Александре Вертинском…

При этом, надо заметить, государство финансами не слишком балует. Денег, что выделяются из бюджета, хватает на зарплату, остальное приходится “добирать” из частных инвестиций. Поэтому у главного режиссера Михаила Резниковича, который одновременно и генеральный директор, заботы вполне прозаические, финансово-хозяйственные борются с заботами “высокими”, вокруг искусства. Резникович у руля русдрамы 20 лет, до этого где только не перепробовал свои режиссерские силы – в БДТ у Товстоногова, в новосибирском “Красном факеле”, в московском Театре имени Станиславского.

В театр имени Леси Украинки пришел сразу после института, потом ушел, потом пришел уже худруком, потом опять ушел. В 2005-м после оранжевой революции впал в немилость за поддержку Януковича, был уволен, но за Резниковича вступились – и связь времен восстановилась.

Здесь любят повторять, что Киевская русдрама – вне политики. Но, похоже, выдают желаемое за действительное. Какое “вне политики”, если театр стоит на углу с Крещатиком, до недавнего времени заставленного палатками, а трагические события на Институтской отзывались здесь нескончаемыми выстрелами? Они здесь, как и все, хотели бы без политики, да не получается.

Осенью 2014-го прошла премьера “Джульетты и Ромео” – вот так, всего лишь перестановкой “слагаемых”, режиссер дает понять, что феминизм – изобретение старое-престарое, что женщина – она есть главная движущая сила любого предприятия. Молодой режиссер Кирилл Кашликов ставит пьесу о любви, как о той силе, что способна разрушить ненависть, возведя на ее месте храм любви.

Сцена из спектакля “Варшавская мелодия”

Но вечные шекспировские слова, звучащие здесь, в нескольких сотнях метров от Майдана, приобретают несколько иную окраску, современную, напоминая лишний раз о том, что ненависть разрушительна. В зале сидят разные люди: кто-то простоял на Майдане все те страшные дни и радовался завоеваниям революции, кто-то убежден, что надо было действовать мирными методами, – и каждый, следя за враждой кланов Монтекки и Капулетти, выносил свои суждения об этой нестареющей коллизии. Но – руку на отсечение можно дать – каждый примерял шекспировские страсти на нынешние политические.

Или тургеневская пьеса “Нахлебник” – что, казалось бы, может быть аполитичнее? Но нет – когда унижение Кузовкина (отличный Виктор Алдошин) доходит до кульминации, ловишь себя на нелепых аналогиях, тех, что не могут не прийти, когда только что целый народ не захотел больше унижений. И публика аплодирует так, как может аплодировать только народ, узнавший свободу.

Здесь вообще особая публика. Огромный столичный город сумел сохранить те ростки провинциальности, по которым теперь только и можно отличить благодарную публику от неблагодарной. Здесь девушки плачут после “Джульетты и Ромео” и льнут к спутникам, пряча у них на груди заплаканные лица. Здесь женщины всхлипывают во время “Нахлебника”, а взрослые мужчины вскрикивают “Так его!” Это та непосредственность, которой так не хватает московской публике – избалованной, капризной, развращенной громкими именами. Здесь театр – не мода, не престиж и не гламур, здесь театр – потребность, сентиментальность, пиетет.

Сюда надо приезжать тем, кто до сих пор верит в преследование за русский язык. Приезжать и идти в Киевскую русдраму. И слушать, как в фойе говорят по-украински, а в зале слушают отличную русскую речь. Да-да, здесь и русский язык совсем не такой, как в Москве, он сохранился в своей чистоте и правильности, и не в последнюю очередь, кстати, благодаря тому, что на протяжении веков существует параллельно с другим языком, украинским.

А лучше всего тем, кто еще верит в водораздел по языковому принципу, пойти на спектакль киевской русдрамы “Везде один. Свеча на ветру” – пьесе по дневникам и письмам Тараса Шевченко. Как известно, Шевченко писал по-украински, а дневник вел на русском языке. Авторы (постановка Михаила Резниковича) постановки не задаются вопросом “Почему на русском, если родным языком был украинский?”, не желая уподобляться околополитическим спекулянтам, они только призывают зрителя согласиться с тем, что гений – он разный, он многогранный, он у каждого свой.

В спектакле два Шевченко. Один – тот, который писал по-украински, и играет его актер Киевского академического театра имени Ивана Франко Петр Панчук, блистательно, трагически играет. Другой Шевченко – тот, что писал дневник по-русски – Виктор Алдошин, создающий трагический, точный образ великого кобзаря. Это спектакль-легенда, не претендующий на историческую достоверность, на точность и верную хронологию. Зыбкая легенда, как та самая свеча на ветру, но, тем не менее, открывающая в этой грандиозной личности много такого, чего знать не знает рядовой зритель, – почти болезненная любовь к Гоголю, нечеловеческие страдания из-за несостоявшейся женитьбы…

Перед нами Шевченко всякий – сильный, слабый, ироничный, злой, растерянный, добродушный. Разный. Но гениальный, проницательный, пассионарный. И честный до боли.

В Киевской русдраме слышат нерв времени, здесь согласны с тем, что только через боль можно прийти к истине. Здесь живут в унисон со всей страной.

Екатерина БАРАБАШ
«Экран и сцена»
№ 1 за 2015 год.