Ответ воробьев

Фото В.НОВОКРЕЩЕНОВОЙ
Фото В.НОВОКРЕЩЕНОВОЙ

Театр взаимных действий, придумавший “Музей инопланетного вторжения” и “Правдивую и полную историю Джека Потрошителя”, выпустил новый спектакль “Университет птиц”, премьеру сыграли на фестивале “Территория”. Среди его создателей нет режиссера, он сочинен художниками (Шифра Каждан, Леша Лобанов, Александра Мун и Ксения Перетрухина) и музыкантами (композитор Алексей Наджаров, вокалистка Ольга Власова и пианистка Наталья Соколовская). Пространством снова, как и с предыдущей работой Театра взаимных действий, стали Боярские палаты, где в каждом зале происходит свой перформанс.

“Человек человеку – птица”, – первый и единственный эпиграф перечеркивает привычные установки про волка и друга. В первом зале висят скворечники, и сквозь доносящийся из них деловитый клекот кормящихся птиц прорываются кусочки литературных текстов, где говорится о птицах. Впрочем, и они сливаются в нежное воркование.

Узкая галерея отдана под скорбный мартиролог птиц, которых благодаря человеку больше не встретишь в природе. Кажется, что его оформил какой-то очень старательный ребенок, нарисовавший к уроку по окружающему миру изображения исчезнувших птиц в обрамлении сценок, объясняющих их исчезновение. Охота, истребление, уничтожение среды обитания, появление животных-агрессоров, завезенных человеком, драгоценные перья в качестве королевского подарка, бездумное коллекционирование. Названия звучат как заклинания древних ацтеков – мохо, гуйя, киоеа, мамо… Или, напротив, кажется, что такие ждут тебя в любом зоопарке – стеллеров баклан, маврикийский дронт, каролинский попугай, бескрылая гагарка, смеющаяся сова, вересковый тетерев, белоклювый дятел, странствующий голубь. Последних было на земле так много, и мясо их было таким дешевым, что никому и в голову не приходило жалеть странствующих голубей. А они могли жить только большими стаями, и любая палка, летящая в голубей, убивала сразу многих. Очень доверчивым был маврикийский дронт: на крик пойманной птицы сбегались сородичи и попадали в руки к человеку. Ближе к исчезновению тот или иной вид в спектакле начинает обретать конкретику: последний раз гуйю видели в 1907, последнего умершего странствующего голубя звали Марта, последнюю цветочницу-мамо подстрелил коллекционер. Мы не знаем, как зародилась жизнь, но точно знаем, как умерла. Поминальная галерея заканчивается своеобразным алтарем и ритуальным обрядом над чашей с осыпавшимися перьями.

Галерея, как школьный коридор, приводит в класс, где на партах стоят “учебные пособия” – фигурки птиц, почему-то напоминающие детство, и листочки-шпаргалки с фактами из жизни пернатых: сокращение популяции, прекращение миграции грачей, срок жизни кур, которым природа отпустила 13-14 лет жизни, но человек убивает мясную курицу через 45 дней. За другими партами можно прочитать про ратный подвиг голубки Шер Ами, принесшей важное донесение через линию фронта, чем спасла кучу солдат, была ранена, прооперирована и выжила без глаза и лапки, став кавалером нескольких орденов и… чучелом в музее после смерти. Или про процедуру дебикирования – болезненного для курицы отсечения клюва, пронизанного нервными окончаниями. Некоторые зрители после финала спектакля, где публике дают возможность примерить конструкцию крыльев и почувствовать себя Икаром, тайком возвращались в класс – зачем-то им нужны оказываются эти орнитологические познания, явно не волновавшие их раньше. Между тем строгая учительница преподает нам фонетику и любовную лирику, боевой клич и призывы из птичьего языка, предлагая повторить соловьиные “пуль-пуль-пуль-тии-вить-понь-понь” или соичьи “цирреррерре-твинь-зин-зивен”.

В следующем зале нас ждет целая “Воробьиная опера”, замысловатая по музыке и документальная по сути – видеоряд в ней строится на документальных кадрах маоистского Китая, где истребляли воробьев, расхитителей социалистического урожая. Вошедшие в раж люди палками гоняли злосчастных воробьев, которые падают замертво после пятнадцати минут полета. Нанизанные шашлыком на веточки тушки воробьев сдавались в промышленном масштабе: у нас макулатура – у них воробьи целыми подводами. Но воробьиная слабость все же победила человеческую жестокость с разгромным счетом – урожай был съеден саранчой и гусеницами, миллионы людей умерли от голода. Это природное непротивление злу насилием вызывает чувство солидарности не со своими сородичами по планете, а с несчастными воробьями. С хрупкой и нежной жизнью, начало которой нам неведомо, зато конец всегда имеет причину и дату.

Ольга ФУКС

«Экран и сцена»
№ 22 за 2020 год.