(Жизнь. Судьба)

Год назад я прочла увлекательную книгу, рассказы-воспоминания на французском языке, перевод с итальянского. Перечитываю заложенные места.

Герои повествования – люди и жизнь. Книга озарена любовью автора к жизни, интересом к людям. Некоторые истории не лишены легкой грусти. А как иначе рассказать о людях и их жизни? Автор книги – режиссер Дино Ризи*.

В одной из глав, закончив недлинный рассказ, Ризи вспоминает эпизод из своей юности, не имеющий отношение к рассказанному…

Память иногда делает неожиданные “прыжки”. Поводом может быть все – музыка, пейзаж, незнакомое лицо. Прожитое держится в человеке впечатлениями – чувствами, визуальными образами. Без эмоциональных впечатлений время “смывается”, его нет.

Эпизод, который автор вспомнил, как видно, произвел на него впечатление.

1936 год, лето. Итальянская Ривьера. Сестри-Леванте, красивейший городок-община на берегу Лигурийского моря. На холме стоит длинный одноэтажный дом, покрашенный в розовый цвет. В этом доме живет незабываемая (именно это слово употребляет Ризи) семья русского писателя Амфитеатрова*. Сыновья писателя – замечательные музыканты. Максим (Маssimo) виолончелист. Роман (Romano) пианист. Старший, Даниил (Daniele), композитор и дирижер.

На горизонте блестит в лучах заходящего солнца Лигурийское море. Патриарх-отец сидит в саду, смотрит вдаль.

“А вы знаете… – обращается он к Дино. – Я разделяю точку зрения Флобера, который утверждает, что достаточно со вниманием и систематически наблюдать за каким-либо действием, и оно становится интересным…”

И далее: “Толстой любил наблюдать за муравьями и пришел к заключению, что мы должны научиться у них организации труда”.

Короткое воспоминание оставило Образ.

Семья русского писателя – музыка, образованность, культура…

Рассказ Дино Ризи напомнил мне прелестный городок-гавань Роскоф.

Не случайно напомнил.

В этот городок я ехала по приглашению супругов Макдермотов, Людмилы и Нила. Чудесно и очень интересно провела две недели. Роскоф и Бретань очаровали меня. Светло-серого цвета каменные дома, крепко стоящие на земле. Цветы перед домами. Благоухание морского воздуха. Желтоватый песок, синее или сине-серое небо, чистота. Мало автомобилей. Готический собор с концертами органной музыки. Туристы. Много англичан, слышна английская речь. На стене дома в центре табличка – на этом месте был другой дом, где Мария Стюарт провела одну ночь, перед отправлением на рассвете в Англию, чтобы на эшафоте закончить свою молодую жизнь. История полна жестокости во все времена.

В Роскофе Людмила Макдермот рассказала мне о семье Амфитеатровых, той самой, из книги Дино Ризи. Наша встреча с Людмилой и Нилом произошла в 20-м веке, в 1995 году, в конце августа. Более четверти века прошло, а, кажется, было недавно.

Две недели моего пребывания в Роскофе промчались быстро. Почти каждый вечер мы с Людмилой совершали пешие прогулки, во время которых рассказывали друг другу нашу жизнь. Знакомились. А потом я своим рассказам предпочла рассказы Милы. Хотелось слушать и слушать ее! Иногда я разрешала себе задать вопрос, хотя боялась помешать ходу мыслей, воспроизведению давно случившейся жизни. “Вы такой замечательный слушатель, мне вам интересно рассказывать. Ну, на чем мы вчера остановились?” – могла спросить Мила. Я тут же напоминала, с нетерпением ожидая продолжения рассказа.

О нашем знакомстве с Милочкой надо непременно рассказать.

Моя память сделает “прыжок”, по моей воле…

Мила была давней и любимой младшей приятельницей Киры Георгиевны Волконской, дорогого и близкого мне человека. Кира Георгиевна, урожденная Петкевич, маленькой девочкой с мамой Верой Игнатьевной Горемыкиной и сестрами, Марией и Ольгой, во время гражданской войны эмигрировала (больше подходит определение бежала) из Петрограда в Швейцарию, в Женеву. Отец, Георгий Болеславович, губернатор Воронежа, остался в России. В 1937 году был расстрелян.

Совсем молоденькой Кира

уехала в Париж. “Мне было скучно в Женеве”, – объяснила она. В Париже Кира познакомилась с правнуком декабриста, Михаилом Петровичем Волконским: “Он произвел на меня большое впечатление. Музыкальностью – замечательно пел, играл! Образованностью, знанием языков! В кругу его знакомых были интересные люди: Лина и Сергей Прокофьевы, Вера и Игорь Стравинские, Горовиц…”

Князь был старше Киры на 25 лет. Вскоре после знакомства они поженились. Переехали в Женеву. В 1933 году у четы Волконских родился сын Андрей (в будущем – композитор Андрей Волконский).

Началась война, Вторая мировая. Закончилась безоговорочной капитуляцией Германии. Волконские в 1947 году приехали в незнакомую Россию, родину предков. Их в скором времени сослали в Тамбовскую губернию. В Тамбовской губернии до революции была усадьба Волконских – Павловка. Крестьяне, дети тех, кто помнил господ своих, к сосланным отнеслись с теплотой и уважением. Приносили дрова, картошку, молоко, творог, куриные яйца. Хотели помочь и помогали, как могли.

Князь радовался снегу, с удовольствием общался с крестьянами, обучал грамоте, занимался с ними чтением. Следившие за Волконскими “товарищи” не могли толком понять бывших господ. Близость князя и его супруги к крестьянам удивляла их. Не вмешались, слава Богу.

После смерти Сталина, князю с Кирой разрешили приехать в Москву. Андрей от Союза композиторов получил двушку (по-советски: две комнаты). Все трое поселились вместе. В 1972 году Андрей Волконский эмигрировал из России во Францию. Князя к тому времени не было в живых. Кира осталась одна.

Мы познакомились в 1974-м. Кира стала частью моей жизни, а чуть позже – членом моей семьи. Ее знали и любили все мои близкие. Кира часто упоминала Милочку как любимую и близкую, рассказывала о ней: “У Милы замечательный муж, красивый, умный, значительная фигура по Правам Человека”. Она никогда не запоминала занимаемые людьми посты. Должности, посты не важны были для Киры: “Человек передает занимаемой должности свои качества и недостатки, а не наоборот”, – считала она.

Чета Макдермотов жила в Женеве, городе юности и молодости Киры. В Женеве жила и любимая сестра – Маша. Когда Кира навещала Машу, то непременно виделась с Милочкой и Нилом. Изредка Нил Макдермот приезжал в Москву, по работе, коротко, всегда в сопровождении жены. Кира очень хотела нас познакомить, но не получалось. То я не могла, то супруги были заняты.

В один из приездов четы Макдермотов мы с Милой поговорили по телефону, она позвонила от Киры: “Нам непременно нужно познакомиться!” И действительно, мы не только познакомились, но ощутили друг друга близкими. Не количество лет знакомства, не частые встречи определили наши отношения, а общность – культурная, тот язык, на котором говорили через поколения.

В начале октября 1989 года я, муж и третьеклассник сын приехали в гости, в Западный Берлин. На наших глазах пала Берлинская стена.

Мир стремительно стал меняться…

Мы задержались в Берлине. Это определение мало что выражает, но если коротко – именно так.

1991 год. Мы с Кирой повидались на радость нам обоим, я приезжала в Москву.

1992 год, весна. Кира приехала к Маше, в Женеву. Позвонила. Очень просила приехать, “чтобы увидеться, немного побыть вместе”. Я, конечно, того же хотела, но требовалась виза, надо было ее быстро получить. Мария Георгиевна позвонила в консульство Швейцарии, попросила, как можно скорее выдать мне визу короткого пребывания. Визу я получила. До Цюриха доехала поездом, там пересела на другой поезд. Конечная остановка – Женева. Взяла такси. Центр города, обычный жилой дом. “Мадам Селтикиотис”, фамилия Марии Георгиевны по мужу, стояла в середине списка жильцов. Звоню в домофон. “Наконец то! Радость какая!”, – восклицала Кира в дверях, обнимая меня. Мы все трое были тронуты до слез.

“Слезы радости”, – сказала Кира, вытирая глаза. Маша все не успокаивалась: “Я в восторге, детка, от быстроты, с которой ты приехала! Нет, скорее, примчалась! На перекладных! Подарок нам преподнесла!”

У мадам Селтикиотис (думаю, правильно пишу фамилию) – маленькая трехкомнатная квартирка. Мария Георгиевна была тяжелым инвалидом. 30 лет передвигалась в кресле. Держаться на ногах не могла, но руки служили ей, слава Богу.

Название болезни Маши не помню, тяжелая форма аутоиммунного заболевания. Красивая Маша на фотографиях в молодости совершенно не походила на Машу в инвалидном кресле. Эта была на удивление всем веселая, добрая, жизнерадостная, но больная женщина.

Маша была чуть старше Киры, ей, кажется, исполнилось 83 года. Мария Георгиевна любила жизнь, людей, никогда не жаловалась. Раз в два года приезжала в Москву. Останавливалась всегда в отеле “Националь”. Каждый день виделась с Кирой. “Глядела на сердце Москвы из окна” – Манежную площадь, наслаждалась и уезжала в Цхалтубо (курорт в Грузии), который считала волшебно действующим на ее здоровье. “Это место и персонал наполняют меня эликсиром жизни”, – повторяла она не раз и была совершенно уверена в волшебстве, причем, в двойном смысле. Физическом и духовном. На курорте проводила две недели, а на обратном пути задерживалась в Москве еще “недельку”. Мы с сыном и Кирой не раз навещали ее в гостинице.

…Не умолкая, звонил телефон. Слышно было по-французски и по-русски: Да! Да! Она приехала!

“Завтра к часу дня”, – сказала мне Кира, явно довольная. И пояснила: “Это Милочка приглашает нас на завтрак”. На следующий день мы вызвали такси. Кира назвала адрес: Аvenue Weber. Улица Вебера. Красивый район. Дом четырехэтажный. Качество и стиль. Парадное блестит. В огромных фаянсовых горшках – древообразные растения. На лифте поднялись на третий этаж. На каждом этаже по одной квартире. Невысокая симпатичная женщина с радостной улыбкой открыла дверь: “Наночка! Рада, рада!”

Квартира ощущалась очень просторной. Потолки невысокие. По особому уютно. На стенах русская живопись – акварели, рисунки и современная европейская живопись. Много Бенуа, отца и сына, Сомов, Серов. Атмосфера подлинности, гармония стилевой и временной разности произвела на меня сильное впечатление. Из Лондона позвонил Нил, сожалел, что не с нами.

С “замечательным” Нилом я успела познакомиться раньше. Он оказался на самом деле замечательным. Милочка пригласила нас на ужин. Все было не формально, тепло и радушно. Мила с Нилом показали большую квартиру, гостевую часть с балконом, пригласили меня приезжать к ним почаще: “Пригнете в самолет, и вы у нас! На день два, неделю, как вам захочется, мы будем всегда вам рады”.

До нашей встречи в Роскофе Мила звонила не раз. Приглашала непременно приехать. То на неофициальный прием в Английском посольстве, в честь знаменитого пианиста: “Вам будет интересно”. То на открытие выставки. День рождения Милы, день рождения Нила…

Я ни разу не “пригнула в самолет”. Приглашали приехать с мужем, с сыном. Не случилось. И на Авеню Вебер я больше не была. Многочисленные заботы тормозили всегда и во всем. Сегодня жалею, что не “пригнула”. Если бы знать… Но сослагательное наклонение – это упущенная возможность, что-то не свершившееся…

К сожалению, “Если бы знать”, Чехов, Антон Павлович. Он всегда точен и прав. Мы, как правило, часто многое не знаем и не предполагаем.

Весной 1995 года ушла из жизни Кира. О ее кончине мне сообщила Мария Георгиевна. Вспоминали. Всплакнули. В тот же день позвонила Милочка: “Ее похоронила чужая женщина, вы ее знали?” – спросила она. Да, я ее знала, но говорить о ней не захотела. Ответила: “Едва была знакома”. Людмила сказала, что Кира называла меня не иначе как “Мой Ангел” и очень любила.

“Я хочу вас видеть!” – тон Милы тронул меня. Спустя несколько дней Мила позвонила опять, попросила приехать погостить в Бретань: “Мы должны обязательно встретиться в память о Кире. Вы сможете немного отдохнуть. Кира много рассказывала о вас, переживала, что вы много трудитесь, как будто поручила вас мне!” Договорились.

В Роскоф я поехала через Париж, поездом. Небольшая гостиница, архитектура 50-х годов. У меня чудная комната, с видом на залив. Пахнет морской водой и чистым воздухом. “Этот отель когда-то был модным заведением”, – сказала Милочка. Но мода осталась в прошлом. “Для отдыха это много лучше”, – подумала я.

“Обаяния” водный курорт не утратил. Большой бассейн с морской водой, хорошая кухня, замечательный персонал. Атмосфера, способствующая отдыху. Через день после моего приезда начались наши с Милочкой вечерние прогулки. Иногда Нил шел с нами, но немного отставая. Или, наоборот, идя чуть впереди нас, чтоб не мешать нашей беседе.

А теперь об Амфитеатровых, о которых вспоминал Дино Ризи.

Начало 20-го века, год, наверное, 1908-й, семья писателя Амфитеатрова живет в Сестри-Леванте, в том самом доме, покрашенном в розовый цвет, который фигурирует в рассказе Дино Ризи. Маленькая девочка, Лаура Бенвенуто, дочь, местных крестьян, подружилась с братьями Амфитеатровыми.

Дом русского писателя очень гостеприимный. Хозяева принимают без устали – русских, итальянцев… В доме постоянно гости, и по русскому обычаю обязательно угощают. Музыкальную девочку Лауру Амфитеатровы учат музыке, вместе с сыновьями Даниилом, Максимом и Романом. Учитель музыки – композитор Отторино Респиги*. Детей русскому языку учат русские студенты-эмигранты. Лаура прекрасно овладела русской речью и письмом. Увлеченно читает русскую литературу, полюбила незнакомую Россию.

Проходит несколько лет. После очередной ссылки семья Амфитеатровых решает возвратиться в Россию, в Петербург. И когда глава семьи предлагает родителям Лауры взять девочку с собой, они с радостью соглашаются, тем более что дочь только и мечтает об этом.

Петербург произвел на юную Лауру ошеломляющее впечатление. Частые посещения Мариинки, столичная жизнь. Снег, катание на коньках. Праздники – Рождество и Пасха. Занятия музыкой, языками. Время летит, не оглядываясь на нас…

Наступили другие времена. Революция. Гражданская война. Семья Амфитеатровых окончательно покидает Россию. Лаура вышла замуж за инженера машиностроения. Инженера звали Василий Патрикеев. В 1920 году у Лауры и Василия родилась дочь. Девочку назвали Людмилой, а если ласково – Милочка. Мила отца очень любила. “Папе нравился художник Павел Филонов, он поддерживал его”. Миле запомнилось, как они с мамой и Филоновым у них на даче в Финляндии разбирали ягоды для варенья.

Худой, с печальным лицом Филонов… Я вспомнила его первую большую персональную выставку на Крымском Валу, в Москве. На выставку пошла с 10-летним сыном, мы всегда ходили вместе. Филонов – очень русский художник. Не похож ни на кого. Целый мир на полотнах. Скорбь. Тяжесть выживания. Печаль.

В 1937 году Василия Патрикеева арестовали, его след простыл. А потом, после начала перестройки, Мила смогла узнать о своем отце, о дороге его жизни после ареста. Сидел в разных местах. Началась война, Вторая мировая. Во время блокады Ленинграда Патрикеев водил грузовики через Ладожское озеро, под постоянными бомбежками. Мила объясняла: “Как видно, понадобились его знания машинных моторов”. Выжил. Опять арестовали. Умер вскоре после окончания войны, в пересыльном лагере. Филонова затравили еще до войны, а умер он в блокаду, от голода.

В который раз я никакой логикой не могла понять травлю собственных граждан, не могла объяснить… О чем думали главные “вершители” судеб?! Вершители не одни были, им помогали…

Получается, что Зло – банально. Это не мое заключение, а философа Ханны Арендт. Зло банально! Именно так. Поведенческое свойство большинства: потакать всем. Большинству! То одним, то другим, себе подобным. Задуматься о сути Жизни, о добре и зле, не хватает ни ума, ни души, ни энергии. И любое зло объясняется обстоятельствами.

Вспомнилось из Бертольда Брехта, из “Трехгрошовой оперы”:

“Стать добрым! Кто не хочет добрым стать?

Раздать бы бедным все добро свое!

Какая бы настала благодать,

Какое было б райское житье!

Стать добрым! Кто не хочет добрым стать?

Но вот беда – на нашей злой планете

Хлеб слишком дорог, а сердца черствы.

Мы рады жить в согласье и совете,

Да обстоятельства не таковы,

…И значит, в мире нет добра,

И значит, это все – мура!”

 “На чем мы вчера остановились?” – спросила Мила.

“На смерти вашего папы и Филонова”, – ответила я.

Вскоре после ареста отца “товарищи” в штатском явились к Лауре и Милочке, велели собраться и через три дня покинуть страну. И хотя мать и дочь не могли понять, почему они должны покинуть любимый город и страну, они собрались. Сели в поезд на Берлин, чтоб добраться оттуда до Рима. У них были итальянские паспорта, странным образом они у них сохранились. Русские паспорта отобрали. Лаура и Мила только со временем осознали, что судьба была благосклонна к ним, она их захотела спасти…

Рим после родного Питера казался незнакомым и чужим. Недолгий римский период жизни был довольно тяжелым. Мать и дочь работали, как могли, уроков музыки Лауры и небольших заработков Людмилы едва хватало на жизнь.

Случай – это и Судьба. На углу улицы Кондотти (via Condotti) и площади Испании, рядом с известной лестницей, находилось и находится знаменитое кафе Греко (“Greco”). В один прекрасный день Мила остановилась перед витриной в раздумье – разрешить себе на заработанные деньги кофе с пирожным или нет…

Из кафе вышла пожилая дама, заметила Милу, подошла к ней. Это была дочь итальянского художника-бутафора по фамилии Кроче, «Это тот самый бутафор, которого Джузеппе Верди выписал из Мариинки для постановки оперы “Аида” в Каирском оперном театре, по случаю открытия Суэцкого канала», – пояснила мне Мила.

Семья Милы была знакома с дочерью Кроче. Дама пригласила Милу в кафе, там они смогли спокойно поговорить. Синьора Кроче уже давно жила в Милане и была близка с семьей Бенуа. Женщины обменялись почтовыми адресами, чтобы не потерять друг друга из виду. На искреннее предложение приехать в Милан с мамой, погостить, Мила ответила, что постарается, а сама подумала: в Милан она не скоро попадет.

Все произошло совершенно иначе.

Синьора Кроче под впечатлением встречи в Риме, рассказов Милы, обо всем подробно рассказала супруге Александра Бенуа. “Это была женщина удивительной доброты”, – сказала Мила о супруге Александра Бенуа. “Бенвенутики”, как позже Лауру и Милу будет называть Александр Акимович Санин, получили от синьоры Бенуа телеграммой приглашение безотлагательно оставить съемную квартиру и со всеми вещами приехать жить в Милан! Их ждут! Телеграфировать день приезда.

 К телеграмме был приложен денежный чек. Каково?! Чудо? Да.

Обыкновенное Чудо. Люди творят не только зло, чудеса тоже творят люди, правда, редко. На то они и чудеса.

Мила вспоминала, что время, проведенное в семействе Бенуа, она пронесла через всю свою жизнь. Полюбила, как старшего брата, Николая (Коку) Бенуа, обогатилась чувствами к замечательной семье. Прошло немного времени, и в один прекрасный день на улицу Данте 16, где жили Бенуа, прямо с вокзала приехал Александр Акимович Санин. Он позвонил в дверь квартиры Бенуа. Дверь ему открыла Лаура.

Счастливая случайность? Нет! Опять Судьба! Фортуна, продолжала любить “Бенвенутиков”! Лаура и Александр Акимович Санин вскоре поженились.

Р.S. (не короткий). В своих рассказах Мила вскользь отметила, что во время войны она помогала советским военнопленным. А потом я узнала, что Мила была значительной фигурой итальянского сопротивления, постоянно рисковала жизнью.

Но Фортуна не оставляла русских итальянок, она не только любила их и щадила, она их оберегала, награждала…

Людмила (Милочка), падчерица Санина, была незаурядной, свободной, сильной, умной женщиной. “Я никогда не была красивой” – так определила она свою внешность. Но в ней была стать, а еще острый ум, большое обаяние.

Встреча с Нилом Макдермотом оказалась необыкновенно счастливой. Они встретились в пятидесятых, любовь соединила их. Их близость и дружба ощущались в общении с ними. Любовь к России двух женщин – любимой жены и ее матери, итальянки Лауры Гульельминовны Бенвенуто, к которой Нил относился с сыновней нежностью, стала его любовью. Ирландец Нил Макдермот принял православную веру. Герой войны, летчик, ставший полковником в 29 лет. Член Королевского совета Великобритании и Северной Ирландии, министр жилищного строительства, финансовый секретарь Казначейства. По собственному желанию ушел в отставку. Возглавил независимую международную комиссию судей и адвокатов по Правам Человека и в течении 20 лет служил избранному делу. Его называли: “Рыцарем, защитником Прав Человека”. Нил Макдермот состоял членом попечительских советов Итонского колледжа (выпускником которого он был) и знаменитой лондонской Tate Gallery. Элегантный, без всякой чопорности, настоящий Джентльмен. В улыбке, во взгляде его синих глаз светилась светлая, умная, достойная личность.

Спустя несколько месяцев после нашего пребывания в Роскофе, Нил Макдермот скоропостижно скончался – 22 февраля 1996 года.

Как же я жалею, что не поехала поддержать Милу, проститься с Нилом…

Церемония отпевания состоялась в Русской Православной церкви в Женеве. Мила прислала газеты, статьи с соболезнованиями. Она часто звонила. Занялась разбором писем Нила. Прошло около двух лет. Время летит неумолимо быстро…

У Милы случилась операция на сердце. Она долго восстанавливалась.

Звонила: “Так хочется с вами повидаться, надеюсь, это случится”.

Людмила всегда хотела написать книгу о своем отчиме, Александре Акимовиче Санине: “Его жизнь так была насыщена событиями, успехами, свершениями, начиная с ранней молодости в России, которую он оставил, как ему казалось, на время…” А уехал он заграницу из-за болезни любимой жены Лики Мизиновой, той самой, ставшей прототипом Нины Заречной из чеховской “Чайки”. По настоянию Луначарского они уехали лечиться в Европу.

Лика скончалась в Париже. Они прожили вместе с Саниным немало лет. Лика была очень счастлива со своим мужем, по ее же словам, в письмах – каждый день был интересен с ним: одаренным, увлеченным, влюбленным. Александр Акимович ставил на известных оперных сценах. Имел триумфальные успехи, работал с выдающимися дирижерами своего времени – Артуро Тосканини, Туллио Серафином в Ла Скала, с великими певцами Тито Гобби, Марио Дель Монако, Беньямино Джильи, Марией Каллас! Всегда хотел вернуться в Россию. Домой! Передать свои знания и уникальный опыт соотечественникам. Но, увы… Не случилось. Александра Акимовича Санина похоронили в Риме. Земля была куплена при помощи Беляевского фонда. Бронзовый барельеф, вставленный в крест, выполнен скульптором Лидией Франкетти, ученицей Веры Мухиной.

Мила предложила написать книгу театроведу Наталии Кинкулькиной, предоставила много материала. Книга вышла в 2001 году. На экземпляре, присланном мне из Женевы, Мила сделала надпись: “Нана, дорогая! Рада познакомить вас с моим отчимом А.А.Саниным, замечательным русским режиссером, столько сделавшим для прославления русской музыкальной культуры за пределами России. Вы, Нана, как никто, оцените эту книгу, невзирая на повторы, ошибки и прочие ее недостатки. А те главы, которые описывают последние годы его жизни в Париже и Риме, это вам в память о Кире.

Обнимаю.

Мила”

Вскоре Милы не стало. Прошло время…

В память о ней я написала в журнале “Сцена” о Санине Александре Акимовиче, выбрала все самое важное из книги, соединив с рассказами Милы. Получился рассказ журнального формата о самом главном – необыкновенно одаренном человеке, московском русском шведе, который обожал Россию, был увлечен жизнью, музыкой, театром, людьми. Умел любить по настоящему, всей душой, до конца своих лет, до конца жизни.

Предпоследняя открытка от Милы пришла после ее последней поездки в Москву. Милочка исписала ее всю и на обороте открытки дописала: “Первый снег застал меня в Москве, какая прелесть! Если здесь, в Женеве, он только мешает, то там всколыхнул у меня в памяти детство и юные годы, хотелось целовать снежинки…”

*Режиссер Дино Ризи – один из мастеров итальянской комедии. Фильмы «Операция „Святой Януарий”», “Журналист из Рима”, “Запах женщины” и многие другие.

*Александр Валентинович Амфитеатров родился в 1862 году в Калуге. Скончался в 1938 году в Сестри-Леванте, Италия. Был музыкально одарен, брал уроки пения у певицы Александровой-Кочетовой. Сотрудничал в журналах “Будильник”, “Осколки”, “Русские ведомости”, был близко знаком с Чеховым, Горьким, многими выдающимися современниками. Учился пению в Италии. Недолго был солистом (баритон) Мариинского театра. Работал в “Новом обозрении” в Тифлисе. Не раз был сослан. Под разными псевдонимами (Old getlemman, Московский Фауст и др.) писал в петербургских газетах. Автор романов, пьес, рассказов.

*Отторино Респиги (1879 – 1936) считался главным представителем итальянской инструментальной музыки. Сын учителя фортепьяно. Получив диплом инструменталиста, отправился в Санкт-Петербург и на протяжении шести месяцев изучал композицию у Н.А.Римского-Корсакова. В 1923 – 1926 годах был директором римской Консерватории Санта-Чечилия.

*Ханна Арендт. Родилась в 1906 году в Ганновере. Училась в нескольких университетах Германии. Немецко-американский философ (хотя сама Арендт категорически не считала себя философом), политический теоретик и историк, Ученица Карла Ясперса и Мартина Хайдеггера. Ханна Арендт скончалась в Нью-Йорке в 1975 году.

Нана КАВТАРАЗДЕ

«Экран и сцена»
№ 13 за 2022 год.