«Довлатов» и окрестности

Ана Брун, лучшая актриса Берлинале-2018НАГРАДЫ 68-ГО БЕРЛИНСКОГО МЕЖДУНАРОДНОГО КИНОФЕСТИВАЛЯ

“Золотой медведь” за лучший фильм – “НЕ ПРИКАСАЙСЯ”, режиссер Адина Пинтилие

“Серебряный медведь”, Гран-при жюри – “ЛИЦО”, режиссер Малгожата Шумовска

“Серебряный медведь”, Приз имени Альфреда Бауэра “За новые перспективы в киноискусстве” – МАРСЕЛО МАРТИНЕССИ (“Наследницы”)

“Серебряный медведь” за лучшую режиссуру – УЭСУ АНДЕРСОНУ, “Остров собак”

“Серебряный медведь” за выдающийся художественный вклад – ЕЛЕНЕ ОКОПНОЙ, художнику-постановщику и художнику по костюмам фильма “Довлатов” (режиссер Алексей Герман-мл.)

Лучшая актриса – АНА БРУН (“Наследницы”, режиссер Марсело Мартинесси)

Лучший актер – ЭНТОНИ БАЙОН (“Молитва”, режиссер Седрик Кан)

“Серебряный медведь” за лучший сценарий – МАНУЭЛЬ АЛКАЛА, АЛОНСО РУИСПАЛАСИОС, “Музей”

Приз за лучший дебютный фильм – “НЕ ПРИКАСАЙСЯ”, режиссер Адина Пинтилие

Приз за лучший документальный фильм – “ВАЛЬС ВАЛЬДХАЙМА”, режиссер Рут Бекерманн

Почетный “Золотой медведь” – актеру УИЛЛЕМУ ДЕФО

Добропорядочная скука Берлинале уравновесилась радикальным жестом жюри, вручившим “Золотого медведя” самому скандальному проекту фестиваля – фильму румынской дебютантки Адины Пинтилие “Не прикасайся” (“Touch me not”). Президент большого жюри Том Тыквер, автор крутого хита 90-х “Беги, Лола, беги!” своим решением, на мой взгляд, в известной мере спас Берлинале под номером 68 от немедленного забвения: поставил акцент и создал драматургию, каковой не просматривалось в коллекции конкурсных фильмов.

В обратной проекции обозначилась фишка, эпицентр яростных постфестивальных дискуссий, затягивающих в контекст телесности, тонких мотивов интимного свойства и – берите шире – гендерной проблематики все конкурсные картины “про женщин”. А их было достаточно, хотя и не таких ярких, как в прошлом сезоне, когда на конкурсной дистанции сошлись “О теле и душе” Ильдико Эньеди, “След зверя” Агнешки Холланд и “Фантастическая женщина” чилийца Себастьяна Лелио, только что взявшая “Оскар” как “лучший фильм на иностранном языке”.

“Не прикасайся”, экспериментальная румынская картина с реальными и вымышленными персонажами на границе игрового и документального, не получившая признания у кинокритиков, но коронованная “золотом” Берлинале, симптоматична как преодоление, может быть, последних табу в визуализации непроговоренных драм сексуальной жизни, о которых не принято ни говорить, ни спрашивать.

Многие рецензенты отказали картине “Не прикасайся”, похожей, скорее, на снятый на камеру процесс лабораторного исследования, в праве называться художественным произведением. И впрямь, здесь есть такие персонажи, чьи откровения о несложившейся интимной жизни вызывают физиологическое отвращение, а вовсе не сочувствие. Зрители пачками покидали просмотровый зал, что не принято на Берлинале. Тут просмотр – что-то вроде сакрального акта, упаси бог чихнуть или кашлянуть.

Радикальное, непривычное, смазывающее карту будней – поначалу, как правило, отторгается, чтобы через время стать конвенциональным и традиционным. К примеру, парагвайская история из жизни лесбийской семьи (“Наследницы”, режиссер Марсело Мартинесси) – стилистически вполне традиционное кино, ни словом, ни намеком не акцентирующее перверсивный характер связи двух женщин, похоже, давным-давно живущих под одной крышей.

Обе уже не молоды. Экстравертная Чигуита, та, что постарше, вынуждена отбывать тюремное заключение за невыплаченные долги. Вялая Чела, оставшись в одиночестве, преодолевает депрессию, чтобы навещать подругу в изоляторе и потихоньку распродавать остатки былой роскоши, доставшейся ей в наследство от родителей. Других средств для жизни у пары нет, одни лишь долги.

Чела меняет затворнический уклад жизни: сначала вынужденно – престарелая соседка просит отвезти ее к приятельницам, партнершам по карточной игре. Потом Чела, как заправский таксист, не без удовольствия возит на своем древнем “Мерседесе” бодрых старушек, любительниц карточных игр и совместных чаепитий. Дочь одной из них, эффектная молодая женщина с амбициями и несложившейся личной жизнью, стремительно идет на сближение с Челой и посвящает ее в подробности своих исканий, сексуальных в том числе.

Чела испытывает чувство вины оттого, что, покинув свое домашнее гетто, расширила пространство жизни, вошла в отношения с разными людьми, и что-то в ней неуловимо поменялось.

Ану Брун (Чела) одарили “Серебряным медведем” за лучшую женскую роль, а режиссер картины, дебютант в полном метре Марсело Мартинесси, получил престижный приз имени Альфреда Бауэра – “за открытие новых горизонтов”.

Молодой режиссер, оставаясь в лоне конвенционального кино, не используя приемы психологической драмы, снял тонкий фильм о нечаянном опыте самопознания.

Мне казалось, что жюри непременно обратит внимание на итальянскую мелодраму “Дочь моя” (режиссер Лаура Биспури) с отличной работой трех актрис, включая исполнительницу роли десятилетней Виттории, из-за которой конфликтуют две матери – биологическая и приемная. Та, что родила и бросила, и та, что подобрала и вырастила.

“Дочь моя” наследует почти забытой традиции итальянского кино, что связана с творчеством великой Анны Маньяни. Нет, это не жанровое – это почвенное кино, черпающее истории и характеры из глубин народной жизни. Действие развивается в сардинской глубинке, на ферме, на ранчо – словом, в деревне.

В контрасте с итальянской картиной – шведская “Недвижимость”, продукт суперурбанизма, где жизнь бог весть когда и навсегда оторвалась от природного базиса. Режиссеры Аксель Петерсен и Манс Манссон сняли панк-сатиру на капиталистическое устройство мира, как оказалось, столь же несо-вершенное, как и канувшее в лету коммунистическое. Аллюзии на “Квадрат” Рубена Эстлунда, конечно же, рождаются, хотя “Недвижимость” избегает комедийных акцентов. Тут не смешно, а страшновато. Инфернальная героиня, привыкшая к роскошной жизни, получает в наследство дом в центре Стокгольма и намерена его продать. Что может быть проще в ситуации рыночной экономики? Ан нет. Дом заселен под завязку, и ни с одним из арендаторов нет легального договора. Героиня тасует юристов и риэлторов, она не прочь переспать с любым, если нужно для дела. Режиссеры ставят эпизод, где отважная Леонор Экстренд, актриса не первой и даже не второй молодости, усердно занимается любовью на камеру, не стесняясь старого и неэстетичного тела.Милан Марич в фильме “Довлатов”

Незадавшийся французский проект “Ева” режиссера Бенуа Жако не могу не упомянуть: в заглавной роли снялась сама великая Изабель Юппер! Да еще в своем когда-то коронном амплуа femme fatale, в котором она неотразима. Как, впрочем, и в любом другом, включая училку-ботанку в растянутой кофте в фильме “Захваченные” Терезы Бургуэн.

Дискурс женского успеха на Берлинале поддержал и “Довлатов” Алексея Германа-мл. Главной героиней проекта в итоге оказалась Елена Окопная – художник-постановщик и художник по костюмам, увенчанная “Серебряным медведем” “за выдающийся художественный вклад”. У меня уже был повод писать о ее работе в материале про фильм Германа-мл. “Под электрическими облаками”, получившим берлинское “серебро” за операторское мастерство на фестивале 2016 года.

В “Довлатове” Окопная воссоздала советский материальный мир ранних семидесятых, из которого впоследствии вырастет соцарт – знаменитое направление в изобразительном искусстве, возникшее еще в подцензурные времена.

“Довлатов” на протяжении всего фестиваля занимал топ-позицию в рейтинге критиков журнала SCREEN. Правда и то, что критические оценки не влияют на решения жюри, и в нашем случае мы имеем простое совпадение. И все-таки интерес был несомненный, поддержанный рецензиями во всех фестивальных изданиях и продажами на кинорынке. К тому же свой приз фильму отдала солидная берлинская газета “Berliner Morgenpost”, проявив корпоративную солидарность в поддержке фильма про коллегу Довлатова, журналиста и газетчика.

В 1971 году – время действия фильма – тридцатилетний литератор Сергей Довлатов, стреляющий нищенские гонорары в ленинградских многотиражках, широко известен в узком кругу “запрещенных людей”. Ни одной вещи не напечатано. Он еще только предстоит самому себе и мучим рефлексией: а, может, я и не писатель вовсе? Может, сменить профессию?

Фильм хоть и назван по имени героя, “Довлатов”, но совсем не классический байопик, если уж касаться жанровой природы проекта. Так что упрек – мол, не получился большой писатель в фильме, а, стало быть, и фильм в целом не задался, на мой взгляд, некорректен. Без толку искать в темной комнате черного кота, которого к тому же там нет.

Про что кино? Про то, как в 70-е прошлого столетия советское общество “растлевало в конформизме” (Юрий Трифонов), а горстка нонконформистов тихо погибала в своем гетто, спасаясь от действительности самоиронией, пьяными загулами и кухонными посиделками, ставшими легендарной составляющей “культуры застоя”.

Режиссер (и соавтор сценария) Алексей Герман-мл не помнит лично эти теперь уже былинные времена – родился он в 1976 году, в эпоху “расцвета застоя”. Можно было бы и не вспоминать о годе рождения, если бы интерес к близкому прошлому не был сущностной, доминантной чертой дискурса Германа-мл.

Начиная с дебютного “Последнего поезда” (2003) через “Гарпастум” и “Бумажного солдата”, упираясь в “Довлатова”, режиссер листает книгу времен, когда он еще не родился. Вторая мировая, империалистическая, война и Октябрьская революция, “прекрасная эпоха” 60-х (“Бумажный солдат») и ее конец (“Довлатов”).

Герман-старший был привержен той же стратегии. Он воссоздавал миры, опираясь на рассказы и описания свидетелей эпохи, и всякий раз поражал критиков, да и зрителей, конгениальным попаданием в яблочко, а под завязку сочинил и собрал вручную средневековую эпоху в непостижимом проекте “Трудно быть богом”, который уже и не фильм вовсе, а что-то иное, чему не придумано название. В интервью он говорил: “Это кайф непередаваемый – создать мир, быть автором мира, которого никогда не было”. (Антон Долин. “Герман. Интервью. Эссе. Сценарий”, изд. НЛО, М., 2011, с. 326).

В наше время Память – актуальный культурологический дискурс, все чаще пересекающийся с политическим интересом. Собственно, сыр-бор вокруг картин Германа-отца загорался из-за того, что, по мнению руководства Госкино и идеологической комиссии ЦК, этот амбициозный парень помнил “не то” и “не так”.

Герману-сыну тоже досталось от критиков, да и от коллег: мол, 70-е он помнит “не так”. Мало кто обращает внимание на актуальность “Довлатова”, на стремительное сближение тогдашних 70-х с нынешним временем нового застоя.

Больнее всего колют глаза за подражание поэтике Германа-ст. Ну да, еще никто не осмелился повторить метод германовской звукозаписи. А сын стал пробовать уже с первого фильма.

Да, он работает в поэтике, заложенной отцом. И я не вижу в том греха. Герман-ст. не создал школы, его феноменология не подлежит тиражированию. Но брать уроки у большого мастера не запрещено.

Семидесятые в “Довлатове” – авторская версия той поры, не претендующая на универсализм, на “закрытие темы”. После недавнего бума шестидесятых пора было продвинуться в эпоху застоя, время высокого давления, оказавшееся, как ни парадоксально, плодотворным для отечественного кино, да и для литературы.

Идеологическая цензура свирепствовала, чиновничья трусость зашкаливала. Рукописи неугодных авторов мешками сдавались сборщикам макулатуры, “неправильные фильмы” отправлялись на полку. А параллельно складывался эзопов язык, параллельно работали такие крупные художники-нонконформисты, как Андрей Тарковский, Глеб Панфилов, Алексей Юрьевич Герман. Менялось мировоззрение, изживался русский идеализм, и ближе к концу 70-х внятно заявили о себе прагматики. Словом, “Довлатов” – не бытописательство. Фильм аккумулирует мощный культурологический контекст 70-х.

 

Реагируя на критику кинопрессы, вот уже второй сезон директор Берлинале Дитер Косслик не особо напрягает зрителей фестиваля актуальной политикой и социалкой. Тем не менее, берлинские власти не собираются продлевать контракт с Коссликом, чьи полномочия заканчиваются в мае 2019-го. Он у руля фестиваля-тяжеловеса без малого двадцать лет. Немалый срок. За эти годы Берлинале оброс новыми секциями, обжил новые пространства и превратился в плохо управляемого монстра. Как полагают эксперты, фестиваль нуждается в тщательном редактировании, в более строгом программировании и отборе, даже в жанровом обновлении. Видимо, концепция нового Берлинале будет представлена не ранее, чем в 2020 году, на 70-м фестивале. Доживем – увидим!

Берлин – Москва

Елена СТИШОВА
  • Ана Брун, лучшая актриса Берлинале-2018
  • Милан Марич в фильме “Довлатов”
«Экран и сцена»
№ 5 за 2018 год