Много лет имя Юрского сущеcтвовало как-то отдельно от разных других имен, замечательных, знаменитых. Звучало оно по-особенному увлекательно, по-особенному театрально. И сообщало, что наш театр жив, что живет в нашем театре блистательная игра, что жива в нашем театре мысль – мысль яркая, острая, бесстрашная неправдоподобно. Можно, конечно, сказать коротко: актер-виртуоз или актер-интеллектуал, и это будет совершенно верно. Но недостаточно, как же недостаточно, как же не полно. И потому что Юрский не только актер, но и режиссер, и чтец, и драматург, и писатель-поэт, но и гражданин своей страны, и носитель мировой культуры. Поэтому скажем совсем кратко: Юрский, tout court, как говорится по-французски, на языке ему совсем близком. Что значит: человек из легенды. Конечно, он там, в этом бессмертном ряду, где Михаил Чехов, которого он боготворил, где Мейерхольд, которого не очень чтил, хотя и сыграл Мастера в телефильме. Где Товстоногов, у которого он начинал. Где Эфрос, с которым он дружил. Где Любимов, которым он восхищался. А теперь рядом с ними и он, там его место.

Под конец кое-что от себя, надеюсь, это не покажется необязательным и нескромным. Вчера, в четверг днем, моя жена Ася, сама тяжело больная, сказала мне: «Позвони Юрскому, как у него?» Я замотался, слишком поздно освободился и сказал ей и себе: «Позвоню завтра, обязательно позвоню». А в это самое «завтра», то есть сегодня утром, по «Эху Москвы» услышал: «Умер актер Юрский». Я старше Юрского на несколько лет и иногда, в черные дни, воображал, как Сергей говорит обо мне что-то прощальное. Он делал это не раз и всегда находил нужное, необходимое слово. Все, однако, случилось совсем не так, и теперь я ищу это необходимое слово. Ищу и не нахожу. Прощай, Сережа.

Вадим ГАЕВСКИЙ