Режиссерская лаборатория, уже 15 лет проводимая Театром Наций в разных городах, при поддержке Министерства культуры Российской Федерации, в октябре состоялась в Нижневартовске на базе Городского драматического театра. Пьесы, предложенные театром постановщикам, несмотря на различие жанров, связывала общая тема, более чем актуальная сегодня – потерянность человека в условиях глобального кризиса. Каждый из авторов показывает жизнь в момент катастрофы, описывая разные стратегии поведения: действовать, игнорировать, замирать. Режиссеры, работавшие над эскизами по пьесам современных драматургов, продемонстрировали разные способы взаимоотношений с текстом.

Константин Соя поставил «Мороз» Константина Стешика в Малом зале – узкой вытянутой комнате, превращенной за счет дверей и проекции в бесконечную ленту дороги, по которой едут и бредут герои. Обманчиво бытовая пьеса ставит проблему выбора между долгом и спасением своей шкуры перед лицом неминуемой гибели. Отталкиваясь от воспоминаний одного из героев, режиссер расширяет пространство пьесы флешбэками из его детства.

Так, параллельно с лесом, где замерзают двое мужчин, есть и второй мир – прошлого, такой же материальный. На сцене три мальчика – герои в детстве, одному из них, а также его спокойной и понимающей маме (Наталья Корнейчук) отданы многочисленные ремарки. В пограничный момент герой мигрирует в уютное детство, где учат жить без ошибок, читают вслух и тренируют правописание. На идею памяти как приюта, места, где можно согреться в самый лютый мороз, работает и ламповый предметный мир, которым режиссер насытил пространство: игрушечные машинки, новогодняя елка, лего и сега.

Бесспорная удача эскиза – точный актерский дуэт, работающий на антитезе. Юркий Василь (Роман Горбатов) крепко стоит на ногах и вечно требует действия. Витальный и энергичный, он то и дело суетится вокруг друга – большого хрупкого ребенка, что норовит замедлиться, присесть и отправиться в долгий путь размышлений (Евгений Стрельцов). Работа Константина Соя не дошла до финала пьесы, остановившись в середине, а потому интересно, как режиссерский прием мог бы развиться дальше.

В эскизе по абсурдистской пьесе Ивана Андреева «Стойко падают киты» Артем Устинов рассадил зрителей на планшете сцены. Актеры играли перед закрытым занавесом: за счет замкнутого пространства и плотной, физически ощущаемой звуковой среды казалось, будто ты уже проглочен огромным китом. За дышащим занавесом скрывался страшный мир разрушения, который пытаются игнорировать герои – семья, изолированная в собственном мифе.

Стильный лаконизм условно уютной квартиры создается по ходу действия и в процессе же демонтируется. Актерское существование абсурдно утрировано – у каждого своя характерная пластическая и речевая маска. Деловой тиран-отец (Сергей Лесков), привыкшая к насилию и газлайтингу мать (Людмила Прилепина), наивная дочь (Евгения Хлебникова), еще не способная подстраиваться под двойные стандарты общества. Случайно попавший в этот дом Алеша (Александр Лебедев) поначалу робко сопротивляется, но после нескольких рюмок попадает под общую волну. Интересно, что обнажение здесь решается через скромное оголение ног, в этом контексте интимная сцена Алеши с дочкой выглядит максимально откровенной и чувственной.

Искусная сатира, мастерски придуманная и сыгранная, сегодня, в момент катастрофы, а не в период ее последующей рефлексии, ощущается несколько недостаточной. Режиссер предлагает эпичный финал – за открывшимся занавесом сын (Владимир Ткаченко), единственный выживший, уничтожитель. Его барабан грохочет в пустоте зрительного зала страшным набатом, колоколом, звонящим по нам.

Пьеса Дмитрия Данилова «Стоики» в постановке Георгия Цнобиладзе игралась на квадратном помосте в фойе, зрителей расположили по периметру. В тексте все пронизано философией бессмысленности поступка – антиутопичный мир длящейся катастрофы, где стратегия разрушения сменилась стратегией бездействия.

Цнобиладзе строит работу на точных отношениях между двумя парами героев – молодой (Алена Михеева и Борис Шаханин) и взрослой (Евгения Цариценская и Артур Абачараев). В бытовом повседневном существовании с узнаваемыми ритуалами куда острее ощущается грусть и потерянность. Обе пары ведут бессмысленный треп, окруженные льющимися со всех сторон видео катастроф. Те беспощадны, но со временем так приелись, что стали фоном, не вызывая оторопи. К любому кошмару можно привыкнуть.

Рядом с ними особенно остро воспринимается фигура маргинала-отчима (Артур Абачараев). В поношенных майке и халате, угнетенный грузом памяти и знаний, он зачем-то продолжает работать, возделывать свой сад, причем дело его абсурдно. Мы знаем, что пандемия закончилась, и даже столетняя война закончилась. Что оставим мы после катастрофы? В финале девушка пытается сыграть на фортепиано, но, так и не коснувшись клавиш, закрывает крышку. Когда музыку можно включить щелчком пальцев, любое действие теряет ценность.

По итогам показов больше всего зрительских голосов получил «Мороз». Публику Нижневартовской драмы хочется отметить отдельно. Она активно включалась в обсуждение каждой работы, анализировала увиденное и с любопытством разбирала режиссерские замыслы.

Анна КАЗАРИНА

«Экран и сцена»
Ноябрь 2025 года