В Гентском музее изящных искусств идет ретроспектива бельгийского графика Жюля де Брёйкера (1870–1945), которую готовили аж с допандемийных времен.

В отличие от своих более прославленных бельгийских коллег, прежде всего, Джеймса Энсора, Брёйкер мало известен не то что широкому зрителю, а даже искусствоведам. К примеру, в предисловии к каталогу выставки директор Гентского музея профессор Манфред Селлинк честно рассказывает: 

«Моя первая выставка в Роттердаме была посвящена голландскому графику Виллему Витсену. Чтобы получить более полное представление о том, как развивалась живопись в эпоху Витсена, и о возрождении искусства офорта, я начал изучать работы бельгийских графиков конца XIX – начала XX века. Помимо очевидных имен, таких как Фелисьен Ропс и Джеймс Энсор, я обнаружил прекрасные рисунки художников, которые были мне совершенно неизвестны», – и называет среди них Жюля де Брёйкера, признаваясь, что тот стал для него необыкновенным открытием.

Именно это впечатление – необыкновенное открытие – работы Брёйкера, уверена, производят на многих. 

Если Брёйкер кому-то и известен, то скорее всего как офортист, и поэтому кураторы намеренно решили не показывать эту часть его творчества и полностью сосредоточились на гораздо менее узнаваемой стороне его наследия – рисунках. Гентская выставка включает 150 работ, и расположены они не хронологически, а по главам, поскольку Брёйкер был склонен к обсессиям, навязчивым пристрастиям, бесконечно углубляясь в какую-то тему и периодически возвращаясь к ней в течение жизни. 

Выставочная экспозиция открывается главой «В студии». В основном здесь представлены ранние работы, относящиеся к периоду, который Брёйкер позже охарактеризует как «жизнь на корабле, терпящем крушение». В нем на фоне постоянных финансовых трудностей закладываются основы творческого стиля художника, прежде всего, неповторимые линии и силуэты, которые навсегда станут его визитной карточкой. В качестве студии Брёйкер, как и многие его собратья, использовал холодные, сырые кельи брошенного кармелитского монастыря в Генте, и именно коллеги-художники оказались его первыми моделями. Одна из таких картин изображает будущего экспрессиониста Франса Мазереля, стоящего перед мольбертом в профиль к зрителю. Этот ракурс останется для Брёйкера одним из излюбленных на протяжении всей его творческой жизни. 

Хотя классическое художественное образование (правда, незаконченное) у Брёйкера было, его настоящей мастерской стали улицы. Название главы, в которой представлены работы этой тематики, – «Неживописные городские пейзажи» – выбрано очень точно. Дело в том, что замки, соборы и прочие характерные атрибуты Гента и других средневековых городов интересуют его исключительно в качестве фона. Больше всего Брёйкера занимают простые горожане и их повседневная жизнь. Его герои – рабочий люд, рыночные торговцы, бедняки в обносках, забытые взрослыми дети, играющие на грязной брусчатке, проститутки, ночные танцовщицы, зеваки на уличных карнавалах, посетители дешевых пабов и театров.

Сами по себе эти сюжеты не так уж и оригинальны: Брёйкер далеко не первый художник, изображающий городскую бедноту. Необычно то, как именно и для чего он это делает. Он не ставит себе задачу вскрыть язвы общества, привлечь внимание к проблемам простых людей или высмеять их быт и вкусы. Он испытывает искреннее, глубокое любопытство к своим героям: каждый из них, даже если это участник «массовки», обладает неповторимым обликом и характером, которые Брёйкер как абсолютно гениальный скетчер способен передать одним росчерком. А главное – он изображает их с теплотой и сочувствием. Вот что об этом писал сам художник: «Моя душа плачет, когда я изображаю людей таким образом. Я вижу их такими, какие они есть. И я испытываю к ним безграничное сострадание».

Начало Первой мировой войны, которой посвящена отдельная глава выставки, вносит радикальные изменения в творческую рутину Брёйкера. Художник бежит из Бельгии в Великобританию и временно перестает работать с натуры. В этот период он создает серию работ, выполненных черным мелом с акцентными пятнами белил: это мрачные, почти галлюцинаторные сцены ужасов войны – словно иллюстрации к «Красному смеху» Леонида Андреева.

Последние несколько глав выставки посвящены поздним обсессиям Брёйкера. В последние годы он отходит от смешанной техники (чернила, гуашь и акварель) и уходит в монохром. Характерные черты его нового стиля – изящество линии, доведенное до абсолютного совершенства, и игры с неожиданным сочетанием детализации и пустых пространств на листе.

Повторяющиеся сюжеты этого периода – автопортреты, церковь Святого Николая в Генте (особенно интересны ее интерьеры с бесконечными рядами уходящих за пределы листа стульев) и вновь простые обитатели Гента, которых зрелый Брёйкер рисует с какой-то совсем уж неповторимой минималистичной лихостью. 

Среди этих персонажей особенно выделяется угрюмый пожилой мужчина по имени Якобус Алайн, которого Брёйкер без устали рисует в разных ракурсах и позах, изображая архетипического нищего – углубленного в себя и дистанцированного от внешнего мира. 

Жюль де Брёйкер – фигура в искусстве, чье переосмысление только начинается. Эта выставка – важный шаг к возвращению художника в живой контекст европейской графики начала XX века и к разговору о том, как выглядят настоящие герои городской повседневности.

Художник смотрит на своих персонажей так, как хочется, чтобы смотрели на нас: без жалости, без морализаторства, но с пристальным вниманием и искренней теплотой. И, возможно, в этом – его главное художественное завещание.

Наталия БОГДАНОВИЧ

«Экран и сцена»
Июнь 2025 года