Дубль четырнадцатый

Светлана Дружинина и Анатолий Мукасей на церемонии “Белого квадрата”В столичном “Гоголь-центре” вручили “Белый квадрат”, премию киноизобразительного искусства. Вручили в четырнадцатый раз. Возникла в 2004-м. Президент “Белого квадрата” и президент Гильдии кинооператоров Союза кинематографистов – Игорь Клебанов.

На главную операторскую награду за работу в фильмах 2017 года были номинированы шестеро: Алишер ХАМИДХОДЖАЕВ (“Аритмия”, режиссер Борис Хлебников), Юрий КЛИМЕНКО (“Матильда”, режиссер Алексей Учитель), Владимир БАШТА (“Время первых”, режиссер Дмитрий Киселев), Игорь КЛЕБАНОВ (“Холодное танго”, режиссер Павел Чухрай), Владислав ОПЕЛЬЯНЦ (“Заложники”, режиссер Резо Гигинеишвили), Михаил КРИЧМАН (“Нелюбовь”, режиссер Андрей Звягинцев). У них нет недостатка в работе. Все они нарасхват. Потому что могут создать на экране целый мир – живой, осязаемый. Потому что находятся с режиссером на одной волне. Потому что талантливы.

Камера Алишера Хамидходжаева в “Аритмии” вбирает хрупкий мир человеческих отношений и хрупкость самой человеческой жизни. Внимательно и беспристрастно наблюдает. Все будто обыденно, буднично. Работа – дом – работа. Два героя, переживающие кризис семейной жизни, хоть и любят друг друга, но не могут ужиться – так бывает. А работа одного из них – врач “скорой”. Значит, чужая боль. Если не примешь ее как свою – не спасешь. Типовая съемная квартирка, типовая кухня, на которой едва развернешься, замкнутое пространство “скорой”, дорога, забитая машинами, а надо успеть к больному. Накопившаяся усталость. В кадре тесно, душно, не хватает воздуха…

Алишер Хамидходжаев – мастер документальной съемки. Вспомним их с Сергеем Дворцевым “Хлебный день” и “Трассу”. И в игровой “Аритмии” – документальная проза жизни.

“В этом фильме нет никаких спецэффектов, – говорил оператор. – Но там виден человек. Видно, как он вообще живет, как он так устроен, и это – так здорово! Это трудно – снимать людей. И одновременно очень увлекательно, потому что такой разный человек может быть. Потом ты смотришь на экране и не можешь оторваться. Я не стал делать фильм холодным, потому что полюбил персонажей. И решил, что они должны быть теп-лыми. Ведь это твое высказывание.

Операторская работа – сплошная импровизация. В кино от случайностей во многом зависит успех картины”.

Про Юрия Клименко режиссер Алексей Учитель (до “Матильды они сделали вместе “Дневник его жены”, “Прогулку”, “Космос как предчувствие”, “Край”, “Восьмерку”) сказал однажды: “Для него важно, как он видит в картине некий потенциал необычного – для себя, для всей картины в целом. Тогда загорается, тогда работает совершенно необыкновенно”. Так вот от “Матильды” Юрий Викторович, похоже, самовоспламенился и выдал тот самый “совершенно необыкновенный” результат. Со страстью окунулся в великолепие интерьеров, костюмов, насладился красотой и воспроизвел ее. Серебро, золото, парча, кружева, горностаевые мантии, воздушные балетные пачки, блещущие ложи театров, величие убранства Успенского собора, пышность царских дворцов, полет на воздушном шаре над фонтанными каскадами Петергофа, багровые тона, отблеск множества свечей. И свет играет, и тени ложатся. Осязаемая чувственность. Дух захватывает. Ах, как кружится голова…

Актриса Юлия Пересильд, сыгравшая главную героиню в “Холодном танго”, вспоминала о съемках: “Когда мужчины на площадке дают почувствовать, что ты богиня, а Игорь Клебанов, глядя в камеру, выражает восторг, ты просто расцветаешь”. Клебанов подарил Пересильд потрясающие кадры и признался: “Я счастлив, что объектив моей камеры запечатлел выдающуюся актрису Юлию Пересильд. Превосходна галерея образов, созданная Риналем Мухаметовым, Сергеем Гармашом, замечательными литовцами Андрюсом Белобжескисом и Дайносом Казлаускасом. Встречу с ними расцениваю для себя как драгоценный подарок”.

В “Холодном танго” 40-е – 50-е, он, она и война, переломанные судьбы, любовь и ненависть, расставание, традиции и предрассудки, прошлое, опрокинутое в настоящее. Немецкие мотоциклисты на старых улицах литовского городка, взморье, грузовики, увозящие в никуда еврейских детей, страстное танго и вызывающе-алое платье героини. В этой ретро-драме – исторический фон, воздух ушедшего времени, его приметы, его боль.

“Время первых” – о полете Алексея Леонова и Павла Беляева на “Восходе-2”, о первом выходе космонавта в открытый космос. В фильме и земля в иллюминаторе, и холодные звезды, и безвоздушное пространство, и шаг в космическую бездну, и в сложнейших условиях посадка в заснеженную тайгу – консультировал лично Алексей Архипович Леонов. И нерв, и драйв, и учащенное сердцебиение, и восторг перед открывшейся вселенной. Такое ощущение, что оператор Владимир Башта сам плавал в невесомости, среди звезд. «Признается: Самый сложный спецэффект в фильме – иллюзия невесомости. “Нарисовать” космос или вид с земли из него куда проще, чем создать реалистичный эффект вакуума. Мы работали над созданием корабля примерно полгода и сделали несколько 3D-моделей. Большой проблемой для нас стали размеры космического корабля – он был настолько маленьким, что снять происходящее внутри оказалось в принципе невозможным.

Многое для меня было впервые: практически весь фильм снят стереокамерами. На практике это означало незнакомое оборудование, непривычные условия съемок. Кроме того, это фильм, где конечный результат столь значительно зависит от компьютерной графики. Это был крайне интересный и важный опыт, позволивший мне лучше разобраться в особенностях сегодняшнего кинопроизводства».

Море бликует, волны, стихия… Компания молодых людей на берегу – дурачатся, с упоением ловят мгновения радости. Кажется, что все впереди – жизнь, счастье, свобода. Но только кажется. На самом деле впереди – трагедия. Впереди – попытка угона самолета, заложники, гибель людей. События фильма “Заложники” возвращают в 1983 год, когда тбилисские “золотые мальчики” совершили захват Ту-134. Оператор Владислав Опельянц создает эффект присутствия и вовлекает нас в происходящее на борту самолета. Мы там, рядом с этими людьми, это на наших глазах будут стрелять, это нам будет страшно и больно…

Владислав Опельянц: “Во время работы я отдавал себе отчет в том, что мы снимаем кино, а люди так жизнь прожили.

Нам было важно знать, как вели себя родственники, что они делали. Они же ничего не знали. Счастливая мама провожала сына в Батуми покупаться с друзьями. И вдруг такое… Всю жизнь она искала могилу сына, но никто не знал, где его похоронили. Это реально страшно”.

Михаил Кричман – каллиграф. У него изысканный изобразительный почерк. Искусный, четкий, чистый, без помарок. Ну, например, “Возвращение” Андрея Звягинцева: одинокая лодка, плывущая по глади залива, покой, простор, бесконечность, первозданность – как будто все только-только начинается. Или его же “Елена”: длинный-длинный план – ворона, сидящая на ветки дерева. Каждый кадр считываться как метафора. Кто-то назвал изображение, которое создает Кричман, “смыслообразующим”.

В “Нелюбви” холодная цветовая палитра, монохромность, статичная камера, отстраненный взгляд, безысходность – не надейтесь на позитив. Нелюбовь сквозит во всем, и оператор ее стильно воспроизводит.

Михаил Кричман об опыте работы: “Витторио Стораро перед съемками вдохновляется живописью, определенными картинами, стилями или эпохами. И это видно. Я так не умею, хотя и обойтись без этого нельзя. Нужно впечатлиться визуально.

Когда начинается рабочий процесс, вы уже впечатлены текстом (потому что если вы не впечатлены сценарием, вряд ли вы будете работать над этим фильмом, какой смысл?). И когда вы начинаете “сушить” сценарий и идете с режиссером по эпизодам – просто разбираете, как кто-то встал, подошел, сказал, пока еще безо всякой поэзии, закатов, лучей солнца, слез на глазах и так далее, такой тебе диктант – тогда внешние проявления искусства начинают сильно помогать. Ты берешь альбомы с искусством, ходишь по галереям. Ничего не ищешь специально, но оно само начинает попадаться на глаза, и ты извлекаешь из этого некую эстетическую составляющую.

Одна и та же картина при разных условиях может помочь при создании разных фильмов, но впечатление от них будет разное. Сочетание вашего впечатления от сценария с каким-нибудь великим произведением искусства сложится в некий паззл. Я не могу сказать, что это сильно довлеет надо мной, возможно, мне даже чаще помогает фотография, чем живопись, так как она более реалистична.

Во время работы над “Нелюбовью” стена у меня была увешана фотографиями. Это не было обязательно к воплощению, но какие-то образы, примеры контрастов, светотени, портретов, цветовых решений, несомненно, повлияли на фильм”.

Кстати сказать, 14 апреля в Москве будет вручаться новая международная кинопремия “Восток – Запад. Золотая арка”; Михаил Кричман среди претендентов (вместе с ним в операторской номинации Петр Духовской, Тимофей Лобов за “Мешок без дна” Рустама Хамдамова и Март Таниэль за “Ноябрь” Райнера Сарнета, Эстония/Нидерланды/Польша).

Жюри “Белого квадрата”, в которое вошли операторы Михаил Агранович (председатель), Павел Кулаков, Дмитрий Яшонков, режиссер Николай Досталь, художник Леонид Кипнис, композитор Максим Дунаевский, киновед Петр Багров, выбрало Владимира БАШТУ. Один “Белый квадрат” у него уже есть – за “Кандагар”. А операторская работа во “Времени первых” и впрямь уникальная – космическая.

Лауреатом премии “За вклад в операторское искусство” имени Сергея Урусевского стал Анатолий Мукасей: “Дайте жалобную книгу” и “Берегись автомобиля” (вместе с Владимиром Нахабцевым) Эльдара Рязанова, “Внимание, черепаха!”, “Телеграмма”, “Чучело” Ролана Быкова, телевизионные картины “Большая перемена” и “По семейным обстоятельствам” Алексея Коренева, “Принцесса цирка”, “Гардемарины-3”, восемь фильмов из сериала о тайнах дворцовых переворотов Светланы Дружининой, еще, еще и еще.

“Белый квадрат” Анатолий Михайлович получил из рук Кристины Орбакайте, которую он так прочувствованно снял в “Чучеле”. Получая награду, произнес: “В фокусе всегда должно быть творчество, живопись, любовь к профессии и просто любовь”. Кстати, о любви… В этом году у Мукасея и Светланы Дружининой бриллиантовая свадьба.

Елена УВАРОВА
  • Светлана Дружинина и Анатолий Мукасей на церемонии “Белого квадрата”
«Экран и сцена»
№ 7 за 2018 год.