Ручная работа

К 60-летию Александра ПЕТРОВА

ИЗБРАННАЯ

ФИЛЬМОГРАФИЯ

“Кот в колпаке” (художник-постановщик)

“Сказочка про козявочку” (художник-постановщик)

“Добро пожаловать!” (художник-постановщик)

“Корова” (режиссер, художник)

“Сон смешного человека” (режиссер, художник)

“Русалка” (режиссер, художник)

“Старик и море” (режиссер, художник)

“Моя любовь” (режиссер, художник)

 

На Высших режиссерских курсах вместе с Михаилом Тумелей они сделали трехминут-ный “Марафон” (оба еще и художники-постановщики), подарок Микки Маусу на 60-летие. “Марафон” можно считать режиссерским дебютом Александра Петрова. Можно считать, но условно. Это была, скорее, игра в анимационное кино. Этюд. Экзерсис.

Углубленное погружение в искусство анимации пришло чуть позже, когда Петров нашел свой собственный – нет, не путь, хотя и это тоже, и даже не способ самовыражения, хотя и это тоже… Когда, наверное, самого себя нашел. Тогда и возникли захватывающий полет образов, свеченье смысла, такое интеллигентное, интеллектуальное, культурное – и вместе с тем такое открытое, приемлющее, причастное – отношение к миру. Очень близкое к волшебной тайне анимации, умеющей перешептываться с самой душой.

Александр Петров возник в анимарежиссуре как явление совершенно отдельное, но при этом, несомненно, корневое. Его дебютная “Корова” по Платонову собрала множество призов на международных фестивалях (кстати сказать, у Петрова что ни фильм, то коллекция призов). Второй фильм, “Сон смешного человека” по Достоевскому, тоже получил международные награды, в том числе Гран-при “Крока”-93. Тогда, на “Кроке”, его и удалось увидеть впервые на большом экране. Впечатление и впрямь можно выразить восклицанием “гран-диозно!”. Живая живопись, красивая, точная, свободная.

Фильмы Александра Петрова – прорыв в какие-то новые пространства аниматографа, в область, где он, аниматограф, приближается к предсказанному ему будущему “сверхкино”.

Уже много сказано и написано об уникальной петровской живописи. “Ожившей живописи”. Живописи по стеклу – не кисточкой, а пальцами. Ручная работа. Фильмы Александра Петрова обязательно надо увидеть, чтобы осознать их в целом – в замысле, технике воплощения, пластике, переливах, всплесках цвета.

Увидеть, как в “Старике и море” качается на волнах лодка рыбака, как бунтует стихия, как трепещут паруса, как поднимается рассвет, как словно в туманном сне возникают львы, жирафы, слоны, как кружат чайки, учуяв добычу, как наплывают грозовые облака, как старик защищает свой улов, как мальчик бежит навстречу океану. Почувствовать силу природы и силу духа человека.

Печальная “Русалка” – о вере, любви, мечтах, искушении, обмане. Заснеженный лес, холодная река с плывущими по ней расколотыми льдинами; зима сменяется весной, распахнутое окно, неба голубизна, капли дождя. Загадочная девушка, возникшая из вод, не-

удержимо влекущая юношу. Кружатся, кружатся в фантазийно-сказочном вихре герои, затягивает их водоворот незваных, непрошеных страстей. “Русалка” – “молчаливая”, без слов. Но звуки проникают в бессловесную тишину – отдаленный звон колоколов, церковное песнопение, молитва старца, в глазах которого однажды вдруг вспыхнет тревожный огонь. Да заразительный русалочий смех. Зачем она приплыла? Зачем смутила и разбередила? Попробуйте найти ответ.

Словом, кино Александра Петрова надо увидеть. И сохранить его в памяти.

 

Он живет в Ярославле и не собирается его покидать. Покидает разве что на время. “Старика и море”, к примеру, почти три года снимал в Канаде. Живет в старинном городе, где в перспективе едва ли не каждой улицы открываются церковь, часовня, звонница. Белые, простые или красно-кирпичные, узорчатые, украшенные изразцами. В этом городе его дом, его студия, его Мастерская, где шесть его учениц сделали фильм “Еще раз!”, тоже уже собравший уйму призов. Здесь он снимает свое кино. Кино, которое перешептывается с самой душой.

Алена ДМИТРИЕВА

 

Слово Александру Петрову:

– В школе у меня было прозвище “художник”. Я рисовал, видимо, много. Помню, увидев фильм Вадима Курчевского “Мой зеленый крокодил”, я разревелся и понял, что в анимации можно ожидать не только пустяков, что она может и растревожить душу, и ранить, и вынуть сознание. Наверное, это был первый толчок. Тогда я попался.

А потом были долгие подходы к анимации – полубессознательные. В художественном училище нас сводили на “Союзмультфильм”, и я увидел фильм Юрия Норштейна, еще даже не фильм, а материал смонтированный – “Лиса и заяц”. Это был второй удар. И я поступил во ВГИК на отделение мультипликации к Иванову-Вано. Пока учился, думал, что буду графиком, не буду делать фильмов. Потом оказался на Свердловской студии – там был всплеск зарождения анимации, и я проработал на студии пять лет художником, искал себя. Это была хорошая школа. И, благодаря этому, нашел свою тропочку. А если бы сразу начинал как режиссер, может быть, тропочка бы не нашлась, может, угодил бы в какие-нибудь дебри, и неизвестно, что бы из этого вышло.

До сих пор не знаю, какой я режиссер. Нет у меня никакого метода творческого. Или, может, есть, но не осознанный. То есть, видимо, внутри какой-то камертончик, который чувствует фальшь и сразу реагирует на это. Надо стараться быть искренним, стараться рассказать или донести какую-то идею, как только возможно доходчиво. А главное – не фальшивить. Остальное, видимо, опыт: часть культурного багажа, часть интуиции – такая странная смесь.

Я всегда стараюсь совместить реальность с вымыслом. Для меня это – любимый художественный прием. Мне нравится через сон, через “электрошок” воспоминаний найти образ и передать состояние героя или подчеркнуть философскую мысль. Но все-таки стараюсь быть достаточно реалистичным и изображение не стилизовать. Стараюсь передать трепет и фактуру жизни, которая вокруг. Но, думаю, сны подчеркивают и нереальность реальности нарисованной, и дают какой-то новый слой, новый смысл и новую глубину художественной и философской идеям…

Алена ДМИТРИЕВА

«Экран и сцена»

№ 14 за 2017 год.