Завершился 2016-й, официально назначенный Годом российского кино. Положено оценить. Но мысли бегут в разные стороны…

В далекие уж времена итоги года в кинематографе страны подводил журнал “Советский экран”. Читатели-зрители отвечали на вопросы анкеты – так определялись лучшие фильм и исполнитель роли, его портретом украшалась обложка.

Когда начали публиковать количество зрителей, я не помню. Но двузначные числа с буковками “млн” особо не завораживали. “Всесоюзные премьеры” сбивали статистику. Настоящее кино лежало на полке или выходило мизерным тиражом, добирая аудиторию годами. Публика любила комедии с боевиками, в которых тогда очень редко читалась история страны и наша жизнь (теперь многое выглядит иначе). Только шедевры несли кинематографическое качество и отвечали народному чувству (а не развлечению), а они всегда наперечет.

Потом возникли профессиональные премии “Ника”, “Белый слон” и “Золотой орел”. А народное мнение окончательно транс-формировалось в перечень коммерчески самых успешных/провальных картин всего лишь в середине нулевых стараниями подросшего поколения кинообозревателей, считающих единственным критерием качества фильма его сборы.

Министерство культуры, прокламирующее “свою” сферу как сферу обслуживания, живущую законами рынка, солидаризуется с “цифровыми” оценщиками радостно, но и лукаво. Частично оплачивая даже частное коммерческое кинопроизводство, оно желает видеть танец патриотичности. Понимая ее по-министерски: начисто игнорируя этические и эстетические заветы Пушкина о восславлении свободы и законах, которые художник сам над собою признает.

Отойдите от кассы хоть на минутку

Но считать рублики, шуршащие в прокате, да сравнивать их со звенящими монетами производства, да пытаться угадать рекламный бюджет, переводя все суммы в доллары и обратно, нынче бессмысленно. Зритель, извините, кушает фильмы легально и пиратски, на экранах четырех-пяти видов, в разных странах. Итоги двухнедельного кинопроката в России, пусть даже с добавкой “и в СНГ” (что это теперь?), говорят исключительно сами о себе.

Кроме того, ориентироваться на прибыли и убытки не коммерсанту скучно. Они ничему не учат. Системный кризис в отечественном кино продолжается, надоело повторять. Бюрократические игры его усугубляют уже тем, что не дают индустрии самосовершенствоваться. Год кино как чисто бюрократическая же затея и не мог ничего кардинально изменить. Только умножилась ложь.

Предшествующий Год литературы, как известно, закрыл многие библиотеки. Нынче киночиновники вслух, но нечетко, говорят об открывшихся кинозалах в малых городах и о цирках, где теперь якобы можно показывать кино, причем исключительно или преимущественно отечественное. А в кулуарах признаются не под запись, что эти залы существуют лишь на бумаге либо пустуют. Да и хорошо, уверена я. Фильм на экране, повешенном над ареной, – профанация кинематографа. Суррогат. Публика не поведется.

Как сказал на недавнем петербургском Культурном форуме (тоже надутый и дорогостоящий бюрократический проект) один из главных российских продюсеров Сергей Сельянов, “Год кино способствовал нашим переговорам с властью на всех уровнях. Вопросы обсуждать было комфортнее. Это не значит, что были достигнуты результаты”.

Однако Сельянов, стратег и практик индустрии, нашел позитив в уходящем календарном году: выход отечественных зрительских фильмов, прежде всего анимации, за пределы страны.

Но и только.

Болото с кочками

Заграница действительно притягивает кинематографистов, которые отчаялись сделать что-то стоящее дома. Прежде всего, документалистов. Но возбудилось и сообщество “игровиков”, которые много лет были сосредоточены исключительно на тамошних фестивалях-наградах и шансах устроить съемки за границей. Изредка за казенный счет выехавшие в какую-либо страну кинодеятели подписывали там договоры о намерении сотрудничать, описывая коллегам лучезарные перспективы копродукции с нами. В 2007-м в Польше я сказала, что лучше не обольщаться, – так свои же заклевали за очернительство.

Секция “Кино” упомянутого Культурного форума целый день обсуждала (не)возможность разнообразного киносотрудничества России с Европой. Процесс идет черепашьим шагом, но без черепашьей мудрости. Не знаю, насколько новы для российской стороны претензии, высказанные ей европейскими коллегами в деликатной форме сожаления. И кто их услышал, кроме Федора Бондарчука в президиуме и журналистов в зале? Еще раз подтвердилось очевидное: наша индустрия похожа на болото с кочками, и надежной почвы у желаемого взаимодействия нет.

Незнание языков. Мало проектов о международно интересных героях. Непроработанные сценарии, поскольку отсутствует материальная поддержка сценаристов. Мы не заинтересовываем собой (десятки фестивалей российского кино по миру – вы действительно проходите? А для кого?). За рубежом скудна или отсутствует информация о нас; сложнее всего западным фондам и фестивалям найти “новые голоса”, которые стремятся выйти на международный рынок, чтобы их поддержать. И так далее.

И это кроме внутренних проблем Европы и мира. “Не хочу вгонять вас в тоску, – сказал Клаус Эдер, киновед, генеральный секретарь ФИПРЕССИ, но я вижу будущее национальных кинематографий пессимистично. Человек из Канзаса, проголосовавший за Трампа, не побежит смотреть Звягинцева. Консерватизм усиливается всюду – во Франции, Польше, Италии… Нынешние времена не лучшие для интеллекта. Сейчас время массового кино…”

А главное, тихо говорили европейские люди, в России нет понятия, что зарубежье ждет ментально российских фильмов. Они должны одновременно нести эстетическое совершенство и философию в духе Тарковского – и отражать нынешнее представление о России, которое, как говорится, увы. Да, огромные ножницы между почитанием былых заслуг и сегодняшней разочарованностью или даже страхом. Придется приспосабливаться, если хотим, чтобы наши фильмы покупал не только товарищеский Китай.

Но как? Политика минкульта, о которой мы с вами говорили неоднократно, и общая депрессия кинематографического сообщества – не возлюбленные, которые способны зачать красивое кино.

Только открытость рождает восхищение

В уходящем году на заграницу, которая нам не поможет, обижались неоднократно. Чувствующие себя ущемленными опять заговорили о русофобии. Мол, бывшие советские республики и страны соцлагеря норовят, вслед за американцами, представить русских жестокими неумными милитаристами и имперскими шовинистами. А мировые фестивали якобы не хотят брать чудесные российские фильмы, если только в них русские не окунаются в грязь или не ковыряют свои болячки.

Зараза подобной мнительности возникла в перестройку, когда в мир хлынула волна нашего честного кино, по определению самокритичного. Прошло тридцать лет, а киносообщество так и не научилось работать – нет, не по “вражеским” – по общепринятым правилам. На кого ж пенять? Но вот постоянная гостья фестиваля “Послание к человеку”, отборщик и консультант многих киносмотров Элизабет Маршан из Финляндии говорит, что ее коллеги просто мечтают обнаружить хороший российский фильм для своих программ, что качество единственный критерий отбора, – и ей не верят.

Работу секции “Кино” на Культурном форуме пригласили открыть настоящую знаменитость – Рейфа Файнса, который и без того собирался в Петербург, поскольку готовится снимать фильм о Рудольфе Нурееве. Речь Файнса, единственная из всех, была шире профессиональных задач. “Восприятие культуры, – говорил он, – формирует многое: родители, язык, детские воспоминания, то, что нам знакомо, и то, что не знакомо. Когда я был маленьким мальчиком и смотрел на фотографии России – фотографии революции, исторических персонажей, пейзажей, я почувствовал, что существует другой мир, другое пространство, другой опыт… нечто другое. И другая история, которую я хотел бы узнать. Не знаю, почему”.

Англичанин Файнс – известный поклонник русской культуры и кино, в частности. Он знает гораздо больше наших фильмов, чем обычно называемые “Летят журавли”, – от “Войны и мира” Бондарчука и “Преступления и наказания” Кулиджанова до “Ностальгии” Тарковского и картины “Мать и сын” Сокурова. И формулирует не только свой интерес, но и общегуманитарный смысл кинообмена между народами: “Просмотр фильма из другой страны – это обычно взгляд внутрь ее души. Это свидетельство ее духовной истории, боли и гордости. Я считаю, такая открытость рождает в нас восхищение. И может возникнуть любопытство, которое впоследствии приведет к пониманию… Еще важнее разделить с другой страной чувство юмора. Дух комедийности – как дружеская рука”.

Золотые слова. На все времена.

Бесконечная грусть

Итожащие год премиальные списки, статьи моих коллег, графики и таблицы прокатчиков, похвальба чиновников, рассуждения продюсеров, интервью режиссеров и актеров будут занимать внимание интересующихся еще месяца три. И только последний день декабря выставил окончательный счет утратам, случившимся в високосном 2016-м. Скажу о трех. В октябре мы оплакали великого Анджея Вайду, а в самом конце декабря – ленинградско-петербургских режиссеров Сергея Микаэляна и Евгения Юфита. Рядом с потерями казенные затеи особенно ничтожны. Но еще грустнее, до бесконечности, растерянность лучших отечественных авторов, ищущих компромисс.

И оттого в кадре туман и нескончаемая морось.