Спектакли в нетеатральных пространствах, прогулки по центру города, киносеансы под открытым небом, инсталляции в городской среде, одним словом, летний Петербург предстал театральной вселенной. Театр разомкнул пространство, и местом действия для экспериментов оказался город во всем своем многообразии: действа разворачивались на улицах и проспектах, на набережных и мостах, в книж-ных магазинах и салонах связи, на Финляндском вокзале, в лютеранской церкви и во дворе Феодоровского собора. Город превратился в ландшафтную среду, своего рода портал между мирами: миром тусклой повседневности и миром театральной фантазии.

Фестиваль позволил каждому на короткий отрезок времени почувствовать себя действующим лицом, ощутить причастность миру театра.

Пространство тоже стало уникальным действующим лицом, всякий раз по-новому реагирующим на театральное событие.

В спектаклях фестиваля была важна не только роль создателей, но и присутствие и участие в действии публики, создававшей определенную атмосферу. Зритель одновременно находился в двух пространствах: в самом Петербурге и в конкретной точке доступа, которую задавал тот или иной спектакль. Зритель мог прогуливаться вдоль Фонтанки, путешествуя при этом по улочкам Венеции, Амстердама или Парижа (променад-спектакль “Другой город” Семена Александровского) или же блуждать по Финляндскому вокзалу, внимая параллельно диалогу брехтовских героев в наушниках и подслушивая реплики обычных посетителей.

В программе “Точки доступа” имелись две собственные фестивальные постановки, одни из самых интересных в афише: это “Сталкеры” по текстам Максима Курочкина и Алексея Слюсарчука, исследующие тайны персонажей фильма Андрея Тарковского, и “Разговоры беженцев” по пьесе Бертольта Брехта, впервые сыгранной в России.

“Сталкеры” ожили на Невском проспекте, в стенах Петрикирхе, вернее, в подземелье лютеранского собора.

Отправной точкой спектакля служат последние кадры “Сталкера” в Зоне, момент, когда Сталкер, Профессор и Писатель замерли в ожидании перед заветной комнатой желаний. Реплики фильма звучат в аудиозаписи, и мы слышим последний монолог Сталкера, узнаваемый голос Александра Кайдановского, космическую музыку Эдуарда Артемьева.

Отталкиваясь от киношедевра, создатели – они же актеры – фиксируют внимание именно на моменте ожидания героев, а драматурги предлагают свои версии диалога между персонажами пьесы Стругацких.

В комнату так никто и не войдет, но именно на пороге небытия каждый из героев скажет самые важные слова, связывающие эпоху Тарковского с эпохой после Тарковского.

Художник-постановщик Светлана Черкашина в точности воссоздала атмосферу таинственной Зоны, вдохновляясь духом гулкого подвала церкви с обшарпанными стенами, этого неотмирного пространства, тоже застывшего в ожидании.

Трое героев, Профессор – Борис Павлович, Писатель – Александр Машанов и Сталкер-Женя Анисимов, неподвижно сидят на деревянном помосте посреди большой лужи, куда свалены разные склянки, лампочки, где почему-то стоит радиоприемник и одинокий стул, а со стен вдруг начинает капать вода, точь-в-точь повторяя кадр фильма.

Здесь каждый из персонажей становится сталкером – проводником в собственный мир мыс-лей, предположений, догадок. Актер находится в пограничном состоянии между ролью и персонажем: с одной стороны, он обитает в реальности пьесы и фильма, а с другой, смотрит на своего персонажа из века сегодняшнего. Исполнители слегка копируют своих предшественников с киноэкрана, но каждый, несмотря на подражание, находит собственные образ и способ существования в спектакле.

Герой первой части спектакля – Профессор Бориса Павловича – едко и цинично рассуждает о феномене Тарковского, о его влиянии на современную культуру, об экранизации романов братьев Стругацких (на примере фильмов “Трудно быть Богом” Алексея Германа и “Обитаемый остров” Федора Бондарчука), о том, насколько можно исказить истинный смысл произведения. По сути, это разговор об истине и симулякрах.

И когда в ответ на речь Профессора Сталкер начинает заунывно, на манер Кайдановского, читать знаменитое стихотворение “Вот и лето прошло” Арсения Тарковского, его голос вдруг заглушает всем известный хит в исполнении Софии Ротару, раздающийся из старого радиоприемника.

Второй монолог резко контрастирует с первым, может быть потому, что теперь право голоса отдано Сталкеру. Текст Алексея Слюсарчука надсобытиен и беспредметен, прозрачен и невесом. Возникает образ Сталкера-буддийского монаха, убеждающего путников в том, что нужно обязательно сесть в позу лотоса, создать намерение и предаться медитации. Женя Анисимов медленно перебирает четки и дрожащим голосом глаголет о человеке, которому следует стать проводником божественного света, об обретении внутри себя пустоты, о наивысшей точке человеческой жизни и состоянии счастья, о понятии духа в философии древнегреческого философа Плотина и о свете в конце тоннеля. Этот монолог в каком-то смысле продолжает мысли Сталкера Андрея Тарковского о вере и безверии, о смысле человеческой жизни.

Писатель же размышляет о магии кино, о киномонтаже, о том, “как передать изменение предмета в пространстве”.

Спектакль строится как цепь монологов, каждый герой находится в постоянном общении с другими, конфликтует, спорит, протестует.

А в финале Профессор задает вопрос: “Меня часто спрашивают, как герои выбрались из Зоны?” Ответ прост: они остались в склейке между кадрами, в настоящем длящемся времени. Герои навсегда замерли в мгновении, “которое имеет глубину, но не имеет протяженности”.

Момент “здесь и сейчас” и размышления о нем стали ведущей темой фестиваля.

Художественный руководитель променад-спектакля “Разговоры беженцев” Константин Учитель вместе с режиссером Владимиром Кузнецовым и актерами Максимом Фоминым и Сергеем Волковым поместили зрителя в бесконечность происходящего момента. Зритель – и сторонний наблюдатель, и непосредственный участник.

Пьеса была написана Брехтом в годы Второй мировой войны в Финляндии, ее действие происходит на железнодорожном вокзале города Хельсинки, местом же действия спектакля становится Финляндский вокзал, пограничная территория между северной столицей и другими городами.

В наушниках звучат голоса беженцев Циффеля и Калле, коротающих время на вокзале и рассуждающих о политике, о пиве и сигарах, о корнях фашизма, о будущем человечества и о том, что “невыносимо жить в стране, где нет чувства юмора, но и невыносимо жить в стране, где без этого чувства не обойтись”.

Длинные брехтовские диалоги превращены в короткие отрывочные реплики. Актеры Максим Фомин и Сергей Волков теряются в толпе людей и ведут свой диалог, одновременно убивая время за игрой в морской бой и шахматы. Они неспешно смакуют кофе, едят “Ролтон”, пьют пиво в привокзальном кафе, слушают новости, считают оставшиеся деньги, прогуливаются по площади перед вокзалом, заглядывают в международный зал, где начинается посадка на скоростной поезд “Аллегро”, следующий в Хельсинки. А зрители следуют за человеком с красным флажком (Владимир Кузнецов), то оказываясь в эпицентре событий, то теряя героев из виду и выполняя абсурдные задания проводника. И когда участников в третий раз настойчиво просят подняться по лестнице, кажется, что внутри действия начался еще один перформанс.

Вокзал каждый раз по-новому реагирует на происходящее, телеэкраны транслируют новости первого канала, а в наушниках раздается голос, вещающий про тоталитарную власть и технический прогресс, и становится ясно, почему Циффель не желает быть героем.

В спецпроекте фестиваля, променад-спектакле “Другой город” (режиссер Семен Александровский совместно с pop-up театром), действующим лицом оказывался каждый, кто отважился в проливной дождь прийти на пересечение улицы Белинского и набережной реки Фонтанки.

Вооружившись дождевиком, наушниками, картой двух городов (Петербурга и еще одного выбранного города) и непромокаемым смартфоном, который считывал QR-коды, зритель отправ-лялся исследовать Амстердам, Париж или Венецию.

Каждый из туристов проходил один и тот же маршрут – по набережной Фонтанки мимо Мухинского училища, на Дворцовую набережную, на набережную Лебяжьей канавки, мимо Летнего сада и Марсового поля в сторону Михайловского замка и на исходную точку. Следуя подсказкам на карте, участник действия наводил смартфон на определенную точку (например, на воду, на здание или на деревья) и слышал жизнь Венеции, непрестанный плеск воды, случайные разговоры приветливых итальянцев. Зритель одновременно находился в двух местах – шествовал по набережным Петербурга под возгласы студенческого митинга на улицах Венеции, сравнивал здания двух городов и словно бы подглядывал за другой, незнакомой жизнью.

На примере второго летнего фестиваля “Точка доступа” можно говорить о том, что театр не только выходит за собственные пределы, но и является проводником в другие миры, становится все более открытым пространством, доступным для каждого человека.