Древо Мейерхольдово

Вс.Э.МейерхольдПредлагаем читателю фактографическое исследование родословной великого театрального режиссера Всеволода Эмильевича Мейерхольда.

Из отклика на скрупулезную и увлекательную работу театроведа Владимира Колязина его коллеги Алексея Бартошевича: “Я назвал бы эту работу романом разысканий. Тут важен не только предмет поисков, но и сам их процесс, причем этот процесс способен временами становиться, так сказать, интерактивным – когда обнаруженные родичи Вс.Э. так или иначе реагируют на информацию о том, что их связывает с человеком, о самом существовании которого они, возможно, только узнали. Моя подружка посоветовала мне отичные упражнения для похудения после родов . Она сама испытала это на себе и ей помогло. И с этого часа их жизнь становится чуть иной, чем была дотоле.

И еще одно. Даже безотносительно к Вс.Э. развернутая автором картина свидетельствует о механизмах сложения культуры ХХ века: серия политических и социальных взрывов, через которые прошло человечество, как это и бывает с взрывами, страшно далеко разбросала осколки когда-то цельного здания; династии, семьи или просто люди оказались разнесены по углам гигантского пространства. Теперь не странно, что потомков восточно-германской семьи можно найти где угодно, на разных континентах, включая даже Африку. Так и складывается водоворот современной глобалистской культуры, в которой все смешано и сплавлено”.

Почва и истоки рода

Мейергольд – фамилия очень древняя, разошедшаяся по всему миру. Мейеры и Майеры (нем. Meier, Meyer, Mayer – зажиточный, главный, старший) появились в Германии в Раннем Средневековье, чуть позже, вероятно, и Мейергольды. Наши Мейергольды-Мейерхольды – дети конца эпохи Просвещения, прозелиты, вечные странники. Нижняя Силезия, или же “Независимое герцогство Силезия” (со столицей в Гроссглогау), Великое герцогство Познань (Позен, город Накло), Померания, Западная Пруссия (Сопот), Верхняя Силезия (Сосновица), наконец, глубинка Российской империи Пенза, потом Петербург… Что двигало переселенцами, промышлявшими лесом и прочего рода торговлей? Вне сомнения, поиски семейного счастья и предпринимательского счастья, профита, наиболее выгодного торгового дела. Вспомним, что Европа эпох экономических катаклизмов конца XVII – начала XVIII века сопровождалась мощными волнами миграции. Огромная масса французов хлынула в конце 1790-х годов в Германию (скорее всего, именно такой волной принесло на север Германии бабушку Мейерхольда француженку Доротею Рор), спустя десятилетия толпы разочарованных дельцов и авантюристов садятся на пароходы в ганзейских гаванях и отправляются искать счастья в Америку; среди них тоже Мейергольды, Мейерхольды. Примерно в то время, как отец Всеволода Эмильевича Эмиль Фридрих Мейергольд перебрался в Россию в 1850-е годы, семья других Мейергольдов переселилась из России в Америку – некий Моррис Мейергольд прибыл из России в Нью-Йорк и натурализовался там в 1887 году.

Фридрих Мейергольд (1788–?) – родоначальник, землевладелец, успешно торговавший лесом в Гроссглогау, лет 30 от роду снялся с насиженного места и отправился поближе к морю, в Сопот, а через какое-то время – в Накло. Какое-то молодое пергюнтово грюндерски-искательское начало бродило в основателе мейерхольдовской династии. У Фридриха было одиннадцать детей: шестеро сыновей и пятеро дочерей; наиболее успешными оказались самый младший Эмиль (отец В.Э.Мейерхольда) и самый старший Вильгельм, создатель торгового дома в Сосновице близ Катовице. В этих краях жили и другие Мейерхольды. Так, в 1896 году катовицкую гимназию окончил некий Флорентин Мейерхольд, впоследствии ставший врачом. А в Сопоте и по сей день существует прилегающий к курорту парк с “Ручьем Элизы [Мейерхольд]”, заложенный в середине XIX века купцом Иосифом Мейерхольдом.

Гроссглогау. Гравюра начала XVIII в.

Историю рода странников-Мейерхольдов следует рассматривать последовательно согласно различным ветвям – глогау-накловская, сосновицко-краковская ветви, кенийское ответвление, небольшая берлинская ветвь и обширная русская ветвь с множеством разветвлений.

Мы сосредоточимся на истории зарубежных носителей рода.

Глогаусская и сосновицкая линии

О деде Мейерхольда мы можем только гадать, глядя в культурную историю древнего Гроссглогау (древнее название города, известного с XI века), имевшего, помимо бесчисленных замков, костелов, монастырей, коллегий, свой театр и подарившего миру целую обойму ученых и литераторов. У Глогау драматичнейшая судьба – в историю его вписаны имена и Валленштейна, и Наполеона, из века в век город переходил из рук одних покорителей в руки других, пока в 1945 году не был почти полностью разрушен – Театр Грифиуса и по сию пору в руинах. Город-крепость в Силезии – вечно открытой ране на теле Европы, – город-пограничье между мирами. Когда в 1812 году Наполеон взял Глогау, Фридриху Мейергольду было 24 года; взору его открывалось грозное поле истории, по одну сторону Одера стоял Наполеон, по другую – русский генерал фон Розен. Быть может, это предопределило судьбу рода Мейерхольдов – стоять на пограничье культур, впитывая все самое ценное, благо эпоха Просвещения давала человеку, по определению Канта, “свободу использовать свой собственный интеллект”. По атмосфере Глогау мы можем судить о том, в какой среде выросли родовитые предки Мейерхольда и что формировало гены рода. Когда семья перебралась в Сопот, когда покинула Балтику, а потом решила двинуться из Померании в Верхнюю Силезию, – кто в Накло, кто в Сосновицу, – в точности неизвестно.

И чем дальше вглубь рода, тем больше вопросов, мифов, легенд. Кроме завлита Театра Мейерхольда А.В.Февральского, никто всерьез генеалогией рода не занимался. Причин тому множество, и одна из них – страх. Репрессии в отношении Мейерхольда и его семьи и война, разбросавшая силезско-польскую ветвь по всему миру, сделали свое грязное дело; многие из родни таились, считая, что о корнях лучше бы и вовсе не знать. Так, в 2004 году один из потомков, врач Анджей Мейерхольд, бежавший с матерью из Сосновицы через Вену в Кению весной 1945, случайно найденный нами с помощью венских коллег, писал из Найроби: “Кроме того, что сам могу вспомнить, я ничего определенного не знаю. После ареста его [Мейерхольда. – В.К.] имя исчезло из советских энциклопедий, а история его семьи переписана. И стал он, старый коммунист, врагом народа. Книги, написанные о нем, основывались на официальных источниках. Но правдивы ли эти источники? Я этого не знаю, да его художественное творчество меня мало интересовало, как кубизм, так и его театр – все это было не мое. Но я хотел бы узнать все, что возможно, о его родителях, братьях и сестрах, его жене”. Внучатая племянница Мастера Карин Тауберт (в девичестве Мейерхольд), бежавшая из Лодзи и оказавшаяся на территории ГДР, до выставки “Москва–Берлин–Москва” (1996), где впервые были показаны документы из расстрельного дела Мейерхольда, не решалась даже раскрыть свое происхождение, не то чтобы попытаться найти родственников.

Интерьер дома Яна Александера Мейерхольда по улице 3 мая, 17 в Сосновице. Фото из семейного альбома, предоставлено Яцеком МейерхольдомВильгельм и потомки

Купеческий род Мейерхольдов, а именно семья Вильгельма Мейерхольда (1820–1881), дяди Вс.Э., происходил из Сопота (в средние века рыбацкая деревня в Данцигской бухте, относившаяся к ганзейскому Данцигу, а с 1792 года – после второго раздела Польши – к Прусскому королевству). Мейерхольды принадлежали к одному из наиболее состоятельных семейств довоенной Сосновицы. Именно сын Вильгельма Фриц (Флориан?) был первым, кто в 1912 году познакомил Вс.Э. с историей его рода (а Мейерхольду-то было в это время уже 38 лет).

Сосновицу, небольшой промышленный город на границе Российской и Германской империй, заселенный поляками, немцами, евреями, русскими, называют “плавильным котлом культур, с историей, полной секретов и лабиринтов”. Не удивительно, что сегодня ему посвящаются, наконец, исторические романы. Фамильный склеп Мейерхольдов, находящийся в Сосновице, на евангелически-аугсбурском кладбище по улице Смутной, был занесен в план реставрации по решению воеводского комитета по реставрации памятников старины силезского воеводства в Катовице за № А-333-11б лишь в 2011 году. Что знают современные сосновичане о Мейерхольдах? – Почти ничего. Мейерхольды не оставили по себе пышных дворцов наподобие Шоэн или Диттля, но забытый склеп на городском кладбище в Нивце стоит того, чтобы поинтересоваться историей этого рода, оказавшего безусловное влияние на развитие города и заглембьежского края в целом. Первой в Польше занялась историй рода местный краевед Анна Ургач, которой мы обязаны многими архивными находками.

В 1859 году Вильгельм Мейерхольд основал первую в Сосновице контору Комиссионной торговли (Biuro Komisowo-Handlowe), призванную защищать интересы местных промышленников. Это было лучшее время для начала бизнеса, именно в этом году была открыта варшавско-венская железнодорожная ветка и построен сосновицкий вокзал. Вильгельм заложил солидную основу фамильного состояния. В 1880 году основал (а, возможно, реформировал) Экспедиционно-торговый дом. Фирма помещалась в его собственном доме. Мейерхольду удалось превратить его в филиал Варшавского торгового банка (Oddzial w Sosnowcu), услугами которого пользовались окрестные банки Заглембья, то есть он, не будучи банкиром, заложил основы взаимодействия банковских институтов. Интересно было бы знать, чем торговал Торговый дом Мейерхольдов.

Полная родовая фамилия – Мейерхольд фон Риттерхольм. Вильгельм женился на Эмилии Хелховски (умерла в 1861 и похоронена предположительно в Варшаве). Тут необходимо отметить, что все Мейерхольды испытывали непреодолимое влечение к особам с артистическими наклонностями и умели ценить красоту. Эмилия принадлежала к знатному польскому роду (среди них были литераторы, актеры, директора театров). Вильгельм, проживший всего 61 год, “sosnowicki kupiec i obywatel”, как гласит надпись на надгробном памятнике, похоронен на парафиальном кладбище в районе Нивце.

Сын Вильгельма Ян Александер (1860-1929), получив в наследство фирму, проявил отцовскую жилку. Конторы семейного предприятия вскоре открылись в Бендзине, Границе (Мачко), Щаковой и Катовице. Должность Яна именовалась “сосновицкий экспедитор”. Во второй половине XIX века Ян принадлежал к числу виднейших транспортников региона.

Но этого Яну было недостаточно. В 1898 году он вместе с местным бизнесменом Маурицием Маргулисом основал Сталелитейный завод Мейерхольда в Бендзине. Мейерхольду принадлежало 25% уставного капитала, остальное – Маргулису и сосновицкому врачу Бенедикту Чарскому.

В межвоенное десятилетие (а именно в 1931 году) семья приобрела проволочно-канатную фабрику Дайхселя – впоследствии Linodrut na Druciarni. Директором фабрики стал Тадеуш Мейерхольд (племянник Вс.Э.).

Мейерхольды жили в Сосновице на улице 3 мая в доме 17. Квартира отличалась пышным убранством. При семействе жил также кантор их собственной фабрики. В 1937 году имение было продано еврею из Кужнеща – деревеньки между Торунью и Быдгощем. Сохранившиеся фотографии интерьера дают нам возможность представить атмосферу дома, как будто на миг покинутого хозяевами, взирающими на нас с живописных портретов.

Ян Мейерхольд очень скоро сделался в своем городе популярным мещанином. В 1917 году стал советником, спонсировал строительство одной из сосновицких церквей. Принимал участие в деятельности общества “Сокол” (“Sokole”). Мейерхольды – что Вильгельм, что Ян – слыли людьми с добрым сердцем.

Ян женился на Софье Ванде Эрентраут (?–1940), дочке пастора. У них было трое сыновей – Ян Эмиль, Казимеж Оттон и Тадеуш Ежи. Ян Эмиль, старший сын, родившийся в 1884 году, покончил с собой в Лейпциге в 1906 году 22 лет от роду. Его похоронили первым в фамильном склепе евангелически-аугсбургского кладбища. Об этом можно найти сведения в некрологе, помещенном в газете ченстоховского края от 31 марта 1906 года: “Ян [Эмиль. – В.К.] Мейерхольд, студент Лейпцигского университета, после коротких, но тяжелых страданий, почил в Лейпциге 28 марта, прожив 22 года. Пребывающие в глубокой печали родители, братья и семья приглашают родственников, друзей и коллег проводить тело покойного 2 апреля, в понедельник в 2 часа пополудни с Варшавско-Венского вокзала в Сосновице до семейного склепа на местном кладбище протестантской церкви” (Dziennik Czestochowski, 31 марта 1906 г.)”.

Ян Мейерхольд умер в 1929 году вследствие кровоизлияния в мозг, постигшего его, когда он шел к фамильному склепу. Его тело упокоилось в этом склепе и оказалось последним из погребенных тут. Стоит процитировать некролог из общепольской газеты Gazecie Handlowej от 9 декабря 1929 года, свидетельствующий о широкой популярности предпринимателя: “С Яном Мейерхольдом сошел в гроб главный представитель промышленности Заглембья и деятельный участник общественности жизни нашего края. Всю свою силу, энергию и стойкость Ян Мейерхольд отдал труду. Завод стал его призванием. Он был пленником труда, а в плену том оказался из убеждения в объективной необходимости труда, которого всегда недоставало и сегодня еще недостает Польше. Фанатизм труда пана Яна Мейерхольда граничил с верой, что носителем труда является сам народ. И не столь важно, лежали ли в основе его преданности труду эгоистические или общественные мотивы”. Отмеченные здесь родовые черты, присущие Мейерхольдам, были в высшей степени присущи и Всеволоду Эмильевичу и приумножены им.

Среднему сыну Яна – Казимежу Оттону с молодых лет была уготована артистическая карьера, поэтому он рано переехал в Краков. Семья постановила достойно обеспечить его карьеру и назначила его номинальным директором товарищества, так что Казимеж смог спокойно реализовать себя.

Фамильный склеп Мейерхольдов на евангелически-аугсбургском кладбище в Сосновице. Предоставлено Анной Ургач

В конце 1930-х годов он как музыкант сотрудничает с драматической школой Тадеуша Кудлинского “Студия 39”, в частности, пишет музыку для любительского спектакля-сказки “Лунный кавалер” М.Нижинского, в котором роль Быка-зодиака исполнил молодой студент Ягеллонского университета Кароль Войтыла. Впоследствии Тадеуш – известный композитор, дирижер, режиссер, заведующий музыкальной частью краковского Старого театра, член Союза композиторов Польши. После войны он снова тесными узами связан со студией Кудлинского, на сей раз работающей при Рапсодическом театре, где опять встречается с Войтылой.

Самый младший из сыновей – Тадеуш Ежи (1892–1945?) пошел по предначертанному родителями пути, став собственником отцовской фирмы ZPSM SA. Но наряду с этим страстно стремился к артистической карьере. Он слыл “краковским модернистом и завсегдатаем кофеен”, дружил со Станиславом Пшибышевским и публиковал свои стихи в традиции младопольской поэзии в журнале “Курьер Заглембья” (Kurierze Zaglebia) (1910-1911). Созвучна его творчеству и главная мейерхольдовская страсть – условный театр, так, в 1924 году он сочиняет свою “Арлекинаду” – “цикл карнавальных фрагментов”. Сохранилась газетная зарисовка-портрет 1924 года неврастеничного юноши-литератора, поносимого неким критиком самым жестоким образом как буржуазный декадент: “Пан Мейерхольд относится к исчезающему типу хороших, “культурных”, изысканных, веселых графоманов. В каждой строчке своей прозы, а, скорее, поэтической позы, он – очаровательный мужчина, которого не поймет ни одна женщина. В шапокляке с моноклем в глазу, с орхидеей в петлице, он цитирует сквозь зубы Уайльда, Верлена и Mетерлинка. Типичный Тот, кто бросает женщинам шуршащие купюры, не выпускает изо рта сигару, велит подать шампанского и приглашает на танго так таинственно, как будто приглашает на похороны. С саркастической улыбкой бросает по-французски: “Дорогу гвардейцам-гасконцам!” или что-нибудь столь же неуместное… В литературной гонке автор превзошел Верлена, Уайльда и Шницлера на голову, или на полголовы” (“Wiadomosci Literackie”). В межвоенные годы был активным культурно-просветительским деятелем, одним из организаторов сосновецкого Товарищества друзей театра, а также членом редакции журнала Gontyna (“Гонтына” – святилище, капище, языческий храм у славян). Биография и гибель Тадеуша в годы войны овеяны тайной, по одним из источников, которыми располагал А.В.Февральский, он погиб в гитлеровском концлагере, по другим, пропал без вести. Судьба его, наиболее близкого Мастеру по взглядам человека из польской ветви его рода, до последнего времени никого не заинтересовала. И в целом вклад Мейерхольдов в польскую культуру до сих пор должным образом не оценен.

Лишь во время подготовки выставки “Мейерхольд и Германия” в Бахрушинском музее (2004), когда удалось разыскать сына Тадеуша Анджея, всплыли некоторые подробности. Анджей Ян Мейерхольд (родился в 1933 году в Варшаве) в своем письме поделился семейными преданиями. Здесь видно, как время трагедий и беспамятства причудливо переплетает неточности с легендами: “Я никогда не видел Мейерхольда. Только дважды его выпускали из России, и было это до того, как я появился на свет. Он имел триумфальный успех в Берлине, в Париже он провел некоторое время с моими родителями. От матери я знаю, что Зинаида в Париже пополнила свой гардероб. Моя мать умерла в 1976 году здесь, в Найроби, так что я ни о чем не могу больше ее спросить… Всеволод был сыном брата моего деда [Вильгельма. – В.К.]. Хотя он был, вне сомнения, немецкого происхождения [в Германии, заметим, курсировали слухи, что Мейерхольды – евреи. В частности, в этом совершенно был убежден известный критик Альфред Керр, сторонник Станиславского и противник Мейерхольда. – В.К.], а обе ветви семьи исповедали протестантскую веру, поляки были такими же патриотами, как и русские. Отец Всеволода Альберт [как видно, домашняя легенда дальних родственников отождествила отца и кого-то из старших братьев Вс.Э., Альберта или Артура. – В.К.]. был до революции состоятельным человеком. Всеволода в юности звали Карлом, он принял русское имя лишь после того, как стал убежденным коммунистом [очередная трансформация семейной легенды: Мейерхольд стал Всеволодом при переходе в православие в 1895 г. – В.К.]. К позору всей семьи, он отказался склонить колени перед царем, о чем мне всегда рассказывали со смесью восхищения и ужаса. После революции Альберт [Артур?] обеднел, я знаю только, что мой отец посылал ему лекарства через Всеволода. Мой отец был добровольцем в первой польской освободительной войне (это было вскоре после Первой мировой войны), в 1939 году он снова собрался записаться добровольцем в польскую армию. Но поскольку на этот момент не было ни обмундирования, ни боеприпасов, его не взяли. В 1942 году его арестовало гестапо за то, что он вместе со своими друзьями помогал оказавшимся в опасности интеллигентам и людям из других слоев бежать из Польши. Он умер в один из последних дней войны в концлагере Нойенгамме под Гамбургом” (письмо к Гертрауд Маринелли от 8 мая 2004 г. Венский искусствовед Г.Маринелли предприняла невероятные усилия, чтобы по предоставленным нами осколочным сведениям проследить путь беженца Анджея-Андреаса-Эндрю Мейерхольда).

Сосновица (даю название по словарю Брокгауза и Эфрона) до начала Второй мировой войны был пограничной станцией между Россией и Германией, и, отправляясь в поездки на Запад, Вс.Э. проезжал мимо города, где обитали его силезские родственники. Революция и Гражданская война надолго прервали общение. Насколько нам известно, впервые он побывал в Сосновице в 1907 году (Мейерхольд: “из Сосновиц – последней русской станции – нас привезли в Готтовиц [он же Коттовиц. – В.К.], немецкое пограничное местечко”). Но с родней он тогда, скорее всего, не встречался. Это произошло, вероятно, лишь в 1929 году, когда Всеволод Эмильевич и Зинаида Николаевна приехали на похороны двоюродного брата Мейерхольда Яна Александера. Тогда же произошло знакомство с племянниками Казимежем и Тадеушем, живо интересовавшимися работой своего знаменитого родственника. Когда ГОСТИМ отправился на гастроли в Бреслау (первый город на пути долгих германских гастролей), Казимеж с Тадеушем поехали на встречу с ним и сопровождали его до Парижа. Отношения эти были шире родственных чувств. Когда в самом начале гастролей 1930 года выяснилось, что театру не хватает средств (снабдили ГОСТИМ отнюдь не так щедро, как Камерный театр), братья дали Мейерхольду 30 тысяч марок на поддержку гастролей. Чтобы оценить, что это значило по тем временам, достаточно сказать, что на предполагавшуюся, но отвергнутую советским правительством, месячную гастроль ГОСТИМа по Европе антреприза Леонидова и Сироты обещала театру 20-22 тысячи долларов (См. об этом: Письма и телеграммы Мейерхольда Гольдбергу Борису Исаковичу (1928–1930). РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 899). За 1 доллар в 1928 году давали больше 4 марок.

В 2011 году польский писатель Збигнев Бялас издал первую часть исторической трилогии “Коженец”, своего рода хронику жизни сосновичан, начиная с кануна Первой мировой войны, где, в том числе, выведена фигура “артиста Тадеуша Мейерхольда”, а уже через год на сцене местного театра появился спектакль на основе этой книги. Действие третьей части романа, пока не появившейся, должно быть доведено до конца Второй мировой. Мы знаем только, что “политического” Тадеуша Мейерхольда с 1943 по 1945 год прогнали по четырем концлагерям – Форбрук, Штруххоф, Флоссенбюрг и Нойенгамме.

Запись в лагерной книге концлагеря Натцвайлер-Штрутхоф от 3 марта 1943 г. о прибытии политзаключенного Тадеуша МейерхольдаЕсли бы не война…

Вторая мировая война обернулась для рода Мейерхольдов геенной огненной. Мейерхольды отказались подписать так называемый “Volkslist” и обязаны были в течение 24 часов покинуть Сосновице. “Фолькс-листы” давали носителям немецкой крови на оккупированных территориях огромные преимущества перед поляками и евреями (евреев вскоре согнали в гетто), но купить Мейерхольдов, помимо всего прочего, породненных с поляками, было невозможно. Убежище семья нашла в Кракове, где давно уже жил Казимеж. Там, на Раковицком кладбище, лежала Софья, вдова Яна. Тадеуш Ежи, как сказано выше, погиб в концлагере, место его погребения неизвестно. Его жена Элла Орловска вместе с сыном бежали через Австрию в Африку, в Кению. Прах жены Тадеуша покоится на кладбище в Найроби, ее сын Анджей (Эндрю) до последнего времени работал врачом в австрийском посольстве. Казимеж умер в Кракове в 1956 году, оставив сына Яна Рышарда (по другим данным, двух сыновей, второй носил имя Ежи).

В 2011 году стараниями сыновей Казимежа сосновицкий фамильный склеп Мейер-хольдов был занесен в список памятников старины. Склеп возводила вроцлавская фирма Lolat Eisenbeton Breslau AG. Ранее считалось, что в склепе находятся могилы Яна Александера, его жены Софьи Мейерхольд и их сына Яна Эмиля. Теперь этот миф развеян, мы знаем достоверно, что в семейном склепе похоронены только два представителя рода – Ян Эмиль и Ян.

Анна Ургач, сосновецкий краевед, член “Заглембьежского клуба”, писала в своей статье: “Старинный склеп Мейерхольдов в запустении. Проволочно-канатной фабрики больше нет. От былого великолепия семьи следов не осталось. Если бы не факт внесения склепа в список памятников старины, сосновичане не знали бы и названия этой часовни”.

Архивные загадки для исследователей древа

Множество загадок встречают мейерхольдоведы, пытаясь пробраться вглубь древа рода, установить простейшие факты и дополнить их живыми биографиями, которые чем дальше от рождения Вс.Э., тем более покрыты завесой исторических, архивных и человеческих тайн. О некоторых уже говорилось выше, другие документированы архивной перепиской времени составления генеалогического древа. Архивы – кладовые памяти, куда с простым фонарем не проберешься, надо ведь еще доказать “действительную необходимость получения” данных, и это не гарантия успеха.

Многие из сложностей и неизбежных лакун продиктованы давностью времен. Так, в Воеводском архиве в Быдгощи нашлись всего лишь две записи за 1857 год, касающиеся жителя Накло Фридриха Мейерхольда и его семьи, их в свое время, когда архивы еще не занимались бизнесом, получил А.В.Февральский. С 1857 года записи обрываются – метрических книг евангелической общины этого периода не сохранилось (по этой дате можно только судить, когда примерно лесопромышленник Фридрих Мейерхольд покинул родной Глогау). В то же время появилось и несколько персон, идентифицировать которых пока не удалось, их можно внести в древо лишь после специального изучения в архивах. Один из Мейерхольдов, брат Вс.Э., Федор Эмильевич, еще до революции перебрался из Пензы в Лодзь, точной даты не выяснено. История лодзинской ветви до последнего времени оставалась неизвестной. Выставка 1996 года, о которой мы говорили, отчасти рас-крыла ее тайну. Берлинка Карин Мейерхольд, внучка Федора Эмильевича, нашла нас сама, побывав на этой выставке. О других многочисленных отпрысках этой ветви мы не знаем ничего, кроме их имен, и то не всегда (Марта Мейерхольд пропала без вести в годы войны, от Тамары Хенке-Мейерхольд осталось двое сыновей, чьих имен и места жительства мы не знаем).

Когда-то в Кракове бурлила жизнь целой мейерхольдовской ветви, там же она и прервалась, словно бы безвозвратно выпав из истории. Увы, на сегодняшний день в фондах краковских архивов, согласно сведениям директора Государственного архива Славомира Радоня, “ничего о лицах с фамилией Мейерхольд не найдено”. Когда смотришь на фотографии поражающего дерзкой смесью ренессансного стиля и ар-нуво краковского Старого театра, под сводами которого звучала музыка Казимежа Мейерхольда (он предпочитал оформлять классику – Кальдерона, Мольера, Бомарше, Пушкина, Словацкого), охватывает странное чувство: а ведь Вс.Э., сложись его судьба иначе, мог бы ставить здесь…

После вмешательства Президента города Кракова спустя несколько месяцев из Реферата учета населения г. Кракова пришло письмо, несколько иначе освещающее интересовавшую нас “генеалогическую деталь”: все-таки в Кракове еще оставались “лица” с искомой фамилией. “Местное управление по учету населения обратилось к заинтересованным лицам с запросом о согласии на предоставление информации об их адресе. Эти лица, несмотря на двукратное письменное обращение к ним, не ответили, выразив тем самым несогласие на предоставление своих данных” (письмо руководителя Управления А.Новак автору статьи от 2004 года).

И только в 2012 году благодаря Анне Ургач удалось найти таинственного краковца – Яцека Мейерхольда 1981 года рождения. Приведем его письмо от июня 2014 года полностью:

“Здравствуйте, Владимир!

Я был бы очень рад помочь вам. Боюсь, я не смогу так скоро снабдить вас нужными фотографиями. Пару лет назад я переехал в Англию, и у меня нет доступа к фотографиям, так как они остались в Польше. В следующем году, возможно, в апреле-мае, я собираюсь поехать в Польшу на несколько дней. Постараюсь не забыть о них, особенно если вы будете напоминать мне время от времени.

Я абсолютно ничего не знал о том, что Мейерхольды живут в России, но знаю, что мой двоюродный дядя (двоюродный брат по отцу) Анджей живет в Африке примерно с конца войны и работает врачом.

По поводу вопроса о том, как мой прадед Вильгельм Мейерхольд оказался фон Риттерхольмом, ничего ответить не могу. Я сам о нем очень долго не знал, мне рассказал о нем Анджей Мейерхольд, тот самый парень из Африки. Так что подробностей не знаю…

Отвечаю на остальные ваши вопросы:“Знаменитый русский режиссер Мейерхольд открывает 1 апреля 1930 г. в Берлине гастроль ГОСТИМа. На нашем фото Мейерхольд с супругой”. Из берлинской газеты

  1. Не только в Сосновице, но и во всей Польше Мейерхольды сейчас не живут. Я уверен, что был последним. Моя мать Элла боролась и добилась того, чтобы фамильный склеп был включен в список памятников исторического наследия Сосновицы или Силезии, я точно не помню. Так что о склепе заботится государство.
  2. Мой дед Казимеж не сразу переехал из Сосновицы в Краков. Он жил со своей женой, которая работала диктором Польского Радио, в Варшаве, там же родился мой отец (в 1921 году). Затем они переехали в Краков – туда перевели мою бабушку в новый филиал Польского Радио. Как пишут, первые передачи из Краковского филиала начались в 1927 году, вероятно, они переехали незадолго до этого. К сожалению, о переселенцах из Сосновицы в Варшаву мне ничего неизвестно.
  3. В приложении вы найдете фотографии моего жилища в Польше (вид из окна квартиры) и моего нынешнего района в Англии. У меня есть еще фотография моего деда Казимежа, но она осталась в Польше – я почти ничего не взял с собой, когда переезжал в Англию. Пожалуйста, расскажите моим родственникам, что я совсем не знал об их существовании. Жаль, что не смог ответить на все ваши вопросы.

С уважением, Яцек Мейерхольд”.

Константин Рудницкий в своей книге “Мейерхольд” с горечью писал о том, что “влюбленный в трагедию” [в “Гамлета”. – В.К.], Мастер “так и не отважился к ней подступиться” и иронизировал над собой, говоря, что на его могиле должна быть такая эпитафия: «Режиссер, который не поставил “Гамлета”». Рейнхардт дважды предлагал Мастеру поставить Шекспира в Немецком театре – Мастер не решился переступить запрет партийных чиновников, постоянно мстивших ему за западничество, за европеизм и “волю к авангарду”. Когда же трагедия Гамлета (последняя неравная схватка с властью, порочащей его имя, имя его рода) настигла самого Мастера в его собственной его жизни, он, подобно Гамлету, нашел в себе силы “оказать сопротивленье” и заново, выражаясь шекспировскими словами, “книгу мозга” исписать “без низкой спеси”. Тот, кто внимательно читал расстрельное дело Мейерхольда целиком, отмечает как поворотный момент ноябрь 1939 года, с которого узник решительно отказывается свидетельствовать, даже под пытками, “против своей совести” (заявление Мейерхольда-Райха Вс.Э. в прокуратуру Союза ССР от 22 ноября 1939 г.). Поставить “Гамлета” может и любительский театр, проявить характер и волю Гамлета в жизни могут единицы. Размышляя о судьбе мейерхольдова рода в беспощадном ХХ веке с его войнами и диктатурами, пытавшимися смять, смести этот род с лица земли, нельзя не отметить, с каким мужеством два его представителя – Тадеуш Мейерхольд в Польше, Всеволод Мейерхольд в России ценой жизни отстояли честь этого древнего рода. Гамлетизм – свойство сильного, стойкого, духовно богатого интеллекта.

P.S. Статья эта писалась с ощущением, что напротив сидит и внемлет внучка Всеволода Эмильевича – Мария Алексеевна Валентей, забыть которую невозможно, беседы с ней, ее человеческую теплоту, ее готовность помогать. Будем надеяться, что разбросанные по миру немногочисленные представители других ветвей рода, у которых, наконец, появились адреса, однажды встретятся с отпрысками русской ветви по образцу яснополянских встреч и сделают во имя Мастера что-то очень важное, о чем мы даже не можем предполагать.

Владимир КОЛЯЗИН
«Экран и сцена»
№ 15 за 2015 год.