Старушка, очки, блины и Сантана

Карлос Сантана. Фото Ж.Лефранка.“В 60-е случился скачок в человеческом сознании. Тут потрудились и Махатма Ганди, и Мартин Лютер Кинг, и Че Гевара, и мать Тереза – они повели к революции духа. “The Beatles”, “Doors”, Jimi Hendrix – благодаря этим людям музыкальные темы эволюционизировали. Музыка стала многоцветной как полотна Сальвадора Дали, а драматургия звука – сюрреалистической. Юнцы сегодняшнего дня – ступайте туда, в 60-е, чтобы найти себя…” – это сказал Карлос Сантана. Странное дело – о Рихтере рука поднимается писать “гениальный пианист”, а о Сантане “гениальный гитарист” не поднимается. А кстати, нехило представить себе, как зазвучал бы этот дуэт… Но это мы к тому, что “звезды” – “планеты” поколения Вудстока и сторожей в силу культурно-исторических причин, практически обрели статус богов. Создателей духа и воли. Поэтому эпитеты, обозначающие их исполнительскую виртуозность немного не работают.

Сантана, которому ныне шестьдесят восемь лет, совершает турне по Европе, и одним из первых выступлений стал концерт в прибрежном Жуан-ле-Пане – культовом для рок-поп-джазистов французском городке, воспетом Фрэнсисом Скоттом Фитцджеральдом под аккомпанемент Дюка Эллингтона и Эллы Фицджеральд. Пятьдесят пять лет назад здесь возник музыкальный фестиваль. Который построил свои подмостки для того, чтобы на них ступала нога колоссов – джаза, рока. Поступь великанов – пусть по всей округе разносится грохот их шагов.

В этом году приехал Карлос Сантана. За полгода были раскуплены билеты, за пару месяцев – стоячие места. Присутствует какая-то победа духа над телом в том, что люди платят вполне неразумные деньги, чтобы постоять в толпе. Но надо видеть эту толпу: всю в грезах, в воспоминаниях, в снах о том самом Вудстоке – что бы кто ни вкладывал в это слово. Не о почестях и славе грезит та толпа, а о мечтах-мечтах-где-ваша-сладость-где-вечная-к-ней-рифма-”младость”.

И ниже приводим монолог зрителя-москвича, прибывшего сюда, в шумный Жуан-ле-Пан совсем из другой толпы: 78-го года. Летом 78-го индепендентная общественность нашей державы заполонила Дворцовую площадь в Питере в ожидании явления Санта Сантаны. (Вы видите этого странника сквозь время и пространство на фотоснимке – на фоне кирпичной стены, к которой он повернулся спиной – триптих со стеной):

“Сантана…

 68-е прошлого века для разных людей растянулись на разное время. Длились они от пяти до пятнадцати лет, а у некоторых до сих пор не закончились. И дело тут не в антураже – потертые джинсы клеш, длинные волосы и очки “капельки”, не в свободной любви, пацифизме, наркотиках и рок-н-ролле. Дело, конечно, в мировоззрении, при котором твой уход из социального и политического стандарта делает тебя – свободным, а мир – увечным, что, в конечном счете, дестабилизирует его и заставляет меняться в лучшую сторону. После отъезда из СССР Бродский писал, что его отсутствие сродни исчезновению какой-нибудь вазы из Эрмитажа. Остается “дыра, но небольшая”. Но когда дыр становится много, структура трещит по швам.

 В Советском Союзе 68-е начались в начале 70-х. Даже в этот бастион закрытого общества за железным занавесом они проникали на манер радиации и действительно разлагали наиболее нестабильную (то есть думающую) часть населения. К этому моменту и можно отнести начало “романа с Сантаной”.

 В то время он являлся своим адептам в ипостаси магнитной ленты. Сами виниловые диски мало кто видел, с них делали копию на магнитофоне, а с копии делали еще копию, а с нее еще раз, до тех пор, пока за “фоном” и шумами оригинальный звук можно было различить. Эта была своеобразная “цепная реакция”, при которой практически любой диск рок-музыки, завезенный в страну, размножался в сотнях, а то и тысячах (если не десятках тысяч) копий. Реальный тираж посчитать, к сожалению, невозможно.

Так что Карлоса Сантану в СССР знали. А многие – любили.

Тут нужно еще отметить, что музыка, не будучи анонимной, не обладала визуальным образом. Конечно, переснятые на фотоаппарат конверты пластинок ходили в виде фотографий по рукам и приблизительно все представляли себе, как выглядят Джон Леннон или Ян Гилан. Но это знание не делало их реальными, точно так же, как икона не становится доказательством существования изображенного на ней.

 В этом смысле 4 июля 1978-го оказалось странной датой для “детей цветов” Советского Союза. Этот день мог бы стать доказательством, что реальность не однотонна, что по ту сторону “железного занавеса” жизнь есть, и мистика магнитофонной ленты, записывающей звук, – от лукавого. На этот день был назначен открытый концерт Сантаны и группы “TheBeachBoys” на Дворцовой площади в Ленинграде.

 Официально о нем никто не объявлял, что только добавляло интриги. Информация прошла по “Голосу Америки” и другим радиостанциям вероятного противника, вещавшим на Советский Союз. И немедленно стала передаваться “из уст в уста”. Видимо, в момент такого рода передач и возник фантом “TheBeachBoys”, группы достойной, но с Сантаной сочетавшейся плохо. Сказочность самого события позволяла наделять его любыми свойствами, вплоть до высадки инопланетян “на разогрев”.

 С начала лета 78-го информация о концерте Сантаны на Дворцовой площади расползалась по территории нашей родины бесконтрольно и будоражила умы. Железнодорожные билеты тогда стоили не дорого, но и на них не хватало, поэтому в Ленинград преимущественно двигались автостопом. Со всей страны. И чем ближе приближались к городу на Неве, тем плотнее становилась концентрация желающих убедиться, что Сантана действительно существует во плоти, а не только в виде электронных импульсов на магнитной ленте.

Наверное, как-то объявляли, что выступления не будет. А может, и не объявляли, потому что такое объявление обозначало бы, что концерт мог бы быть, и Сантана существует на самом деле. А это, с точки зрения тогдашних властей, было слишком смелое утверждение. Поэтому 4 июля на Дворцовой площади собралась нешуточная толпа. Власти, отменяя концерт, наверное, думали о том, что тот вызовет беспорядки в городе и умах. И им (властям) как-то не пришло в голову, во что выльется отмена Сантаны.

Вылилось ожидаемо. Люди все прибывали на Дворцовую площадь, так что и она – не маленькая – стала им тесна. Милиция выглядела куце, и их призывы через мегафоны разойтись по причине отсутствия мероприятия звучали неубедительно. Толпа была довольно однородна и все в ней понимали друг друга. Поэтому в какой-то момент она на манер неторопливой лавы стала выползать на Невский и двигаться в сторону Московского вокзала. Провокаторов тогда еще не было, поэтому двигались вполне мирно. Кто-то пытался перевернуть троллейбус. Витрины почти не били. Милиция попыталась противопоставить поливальные машины, но в июле они оказались даже в кайф.

Город бурлил всю белую еще ночь и несколько суток после. Кого-то задерживали, но зачинщиков не было, а камеры предварительного заключения не резиновые. Постепенно все рассосалось и успокоилось. Истинного виновника происшедшего – Сантану – так никто и не увидел.

Он потом приезжал, но уже в Москву. В 1987-м в рамках концерта “За мир во всем мире” Сантана выступил, но это были уже другие времена, начиналась другая эпоха.

Саша Киселев – триптих со стеной

Но до сих пор Карлос Сантана в воспоминаниях и ощущениях дается мне не только как прекрасная музыка, исполненная этим человеком в шляпе, но и в виде понятия – “сантана”. И что произошло в далеком 1978 году, 4 июля на Дворцовой площади тогда еще Ленинграда? А была настоящая сантана тогда…

В сущности, в Жуан-Ле-Пан в этом году тоже была “сантана”, хотя троллейбусы не переворачивали. Да и нет там троллейбусов. Но аудитория была похожа на ту толпу тридцатипятилетней давности, повзрослевшую с тех пор на эти три с половиной десятка лет. Билеты с местами на концерт Сантаны кончились, кажется, до начала продаж. Но и без мест народу набилось предостаточно…”.

Тут рукопись, так сказать, обрывается, и летит листок вдоль набережной прямо под ноги к марширующим оркестрантам: здесь, в Жуан-ле-Пане принято, чтобы джазисты маршем обходили владенья свои, и каждый вечер в час назначенный они это делают.

Любопытно, что в те полоненные сновидениям 70-е годы слово “сантана” (уже не имя собственное, а определение состояния) как-то славно соединялось в сознании с другим модным словом – “сансара”. В нечто целое. Редкий наш гражданин – из тех, что с идеями – ожидающий своего автобуса второй час кряду не становился в душе буддистом. Ведь слухи о буддизме тогда тоже быстро распространялись через дворников и сторожей. И посвистывающее понятие “сантана-сансара” вошло в обиход как обозначение момента истинного благолепия, покоя – случайного преодоления монолитной агрессии реальности.

А в Жуан-ле-Пане с двух сторон сцены были установлены экраны, и на них плескался Вудсток 1969 года, и буйствовал тот Сантана, что почти на полвека моложе нынешнего. Редкий случай – реальный не уступал в энергетике мифологическому. Впрочем, тут еще такой фокус: если тогда он заряжал публику, то теперь во многом – наоборот, флюиды от зала шли бетховенским по размаху потоком, чтобы не сказать – баховским. Чудесный эпизод: когда “дон Карлос” подошел к краю сцены и протянул толпе гитару, дабы поклонники могли коснуться струн, на подмостки вырвалась дамочка лет девяноста, и с носа ее слетели очки! Гитарист подхватил их, нацепил себе на нос, а демоничке вручил в обмен свой медиатор. Короче, восторгам братания не было пределов.

Кстати, не раз Сантане предъявляли претензии в том, что на концерте в Вудстоке он играл под мескалином. И он отвечал: “Это было глупо и страшно. После Вудстока я сказал Господу: “Я больше никогда так не поступлю”, ибо был дико напуган. Но Создатель простил меня – в том числе за то, что я нарушил обещание. И как раз благодаря этому я кое-чему научился: время от времени людям надо счищать с себя наслоения иллюзий – тот пластик, шлак, что не дает нам дышать”. Заметим: о том, что происходило на сцене исторического выступления в Вудстоке, сам музыкант узнал, посмотрев кинопленку – реальности он не помнит, ибо был в другом измерении. Именно те съемки демонстрировалась на нынешнем концерте. Забавная виньетка сущего.

И все-таки – о самой музыке. Неотменимо то, что Сантана представляет феноменальный диапазон звука – его нотные построения рапространяются как бы в 3D, во всех измерениях одновременно. И, будем реалистами, для трепетных душ становятся чем-то типа мескалина (фигурально, конечно, выражаясь), позволяя зависнуть между слоев атмосферы. И парить.

Концерт закончился глубокой ночью. В ресторанах официанты уже братались с посетителями. Голодным давали лишь блины, искрометно слетающие с жаровни в пляжной забегаловке. И то, что было в те 70-е фигурой речи, поговоркой с эвфемизмом наперевес – “сантана, блин!” – вдруг материализовалось. Вот Сантана во плоти. И вот блин, политый коньяком и подожженный поваром-виртуозом.

Недавно Сантана выходил получать очередную награду “Грэмми” и сказал: “Жизнь – это сон. Смерть – пробуждение. Умоляю вас, не будите меня!”.

Марина ДРОЗДОВА, Саша КИСЕЛЕВ
«Экран и сцена»
№ 15 за 2015 год.