Прощание

Валерий ЛЕВЕНТАЛЬПервое впечатление от созданий Валерия Левенталя, – его диплом, “Бегущая по волнам” по А.Грину, ощущение невероятного света. И все, что было потом, всегда хранило эту световую тайну.

Мы познакомились в 1962 году, и для меня это оказалось необыкновенным счастьем. В Минске снимали фильм “Внимание! В городе волшебник”, режиссер Владимир Бычков, художник Валерий Левенталь, кинооператор Михаил Кожин – вгиковская компания. Я там очутился потому, что в картине имелся довольно большой кусок кукольной мультипликации.

Позже я познакомился со многими друзьями Левенталя по ВГИКу, это было поколение Шпаликова, Тарковского. От них от всех исходило какое-то свечение, в воздухе был корпускулярный свет. Чем это объяснить – не знаю. Конечно, можно вспомнить о политических, общественных изменениях, о ХХ съезде – тогда в искусстве произошел сильный перелом, скачок.

Мы много общались с Валерием Яковлевичем, говорили об искусстве. Был период, когда я от них с Мариной не вылезал. Для меня с ним связано что-то удивительно гармоническое и, одновременно, хулиганское, в нем сочетались ерничество и клоунада, драма и трагедия.

Впечатление от Левенталя как творца никогда не исчезало, только все более укреплялось. Меня восхищал его невероятный творческий подход ко всему, что он делал. Я не театральный человек, но видел и его работы в театре, и работы Давида Боровского.

Противоположности сближаются – с Боровским Левенталь дружил. Давид Боровский – абсолютный аскет, каждая деталь его сценографии сделана художником-режиссером. Валерий Яковлевич также диктовал режиссеру художественное решение, всегда являл собой тип сопостановщика спектакля.

Левенталь легко общался со студентами Школы-студии МХАТ, оперировал множеством художественных примеров. Он приводил их к нам на Студию посмотреть, как идет работа, в частности, когда я снимал “Шинель”. Его всегда интересовало то, что происходит в смежных областях, и в этом тоже проявлялась его личность.

Левенталь был умным художником, его острый ум сочетался с присущим ему необычайным чувством света, пластики, и это давало грандиозный результат.

Считаю, что на родине (я имею в виду и Советский Союз, и Россию) он не был по-настоящему оценен. Я часто спрашивал, почему он не устраивает своих выставок, но Левенталь никогда не был человеком амбициозным. Разве не горько, что за всю его жизнь вышла одна-единственная монография Елены Луцкой (этой книге лет двадцать пять). Сейчас, по прошествии времени, необходимо собрать все, что им сотворено, и выпустить новую монографию, этот художник того стоит. Выход такой книги был бы прекрасной школой и для тех, кто собирается работать в театре в качестве художника-постановщика, и для тех, кто занимается живописью, потому что открытия Валерия Левенталя происходили во всех областях.

Его уход для меня сильное переживание. В память, как воздух в пустое пространство, врывается все, что было когда-то. Согласиться с тем, что его нет, невозможно.

Юрий НОРШТЕЙН

Не стало нашего друга Валерия Левенталя. Когда ты переходишь семидесятилетний рубеж, уход близких тебе людей, тебя самого, в конце концов, становится все неизбежнее. Относишься к этому уже без истерик и отчаяния. Но каждый раз это не просто потеря дорогого человека – это утрата огромного куска твоей собственной, прожитой вместе с ним жизни. Горько, что это случается все чаще.

Больше пятидесяти лет назад во ВГИКе сложилась наша компания. Не очень многочисленная, она состояла в основном из художников. Очень молодые, очень талантливые, очень веселые, очень любившие погулять, они потрясали тем, что беспрерывно работали. Сколько прекрасных работ, сделанных не только для фильмов, спектаклей и книг, осталось от тех молодых лет! Писали натюрморты, пейзажи, портреты друг друга. Еще не относились к своим работам всерьез. Марина Соколова, Алена Спешнева, Алик Бойм, Юра Норштейн, Сережа Алимов, Миша Ромадин, Коля Двигубский. Хорошая компания.

Почему-то Валерий всегда нам казался старше всех, самым образованным, больше всех знающим о людях, о жизни, об искусстве. Вероятно, так и было. Казалось – работает так легко и быстро потому, что ему ничего не стоит так работать. Необъяснимая для нас, потрясающая память, абсолютный музыкальный слух, фантастическое чувство юмора. Фейерверк!

С годами мы стали понимать, насколько глубина и человеческая мудрость делают его талант особенным, масштабным.

В их с Мариной Соколовой мастерской атмосфера была на редкость, по-настоящему художественной. Всегда – народ. Давид Боровский, с которым они дружили. Анекдоты, крепкое слово, естественно, но не оскорбительно, а безумно смешно и к месту. Много книг по искусству, на которые тратились все деньги. Книги везли из всех зарубежных поездок, а Валерий с Мариной едва ли не раньше всех стали работать в других странах.

Валерий – работает, Марина – работает, Катенька – работает. Общий ужин перемежается разговорами с приходящими людьми. Периодически кто-то уходит из кухни в мастерскую, еще поработать. Обязательные кошки-собаки, характеры и привычки которых всерьез уважались. Бросалось в глаза, что после очередной премьеры в Большом театре, например, где речи, банкеты, цветы – Валерий предпочитал поскорее “смыться” в мастерскую и праздновать дома, с Мариной, мамой, братом, Катенькой, с друзьями.

Это притягивало всех.

К Валерию вообще тянуло, как магнитом. Все, от крупных режиссеров до мастеров в театральных цехах, от соседей по дому до студентов Школы-студии МХАТ попадали под это обаяние таланта.

После первой самостоятельной работы в театре студент допускался в мастерскую на правах коллеги. Вспоминали уже сейчас – гонял, иногда зло и едко оценивал кого-то, не выбирал выражений. Но был убедителен, всегда доказателен, а главное – доброжелателен в результате. Ребята приходили советоваться, просто слушать. Приводили жен, детей. Дети, сейчас уже взрослые, чтут и помнят его.

Кто-то со временем исчезал. Те, кто оставались, стали друзьями и помощниками на всю жизнь.

Валерий бесконечно любил и ценил Марину, гордился всем, что она делала, про Катеньку говорил с удивлением – лентяйка, а пишет все лучше и лучше, становится хорошим художником. И она стала.

О творческих достижениях Валерия еще скажут и напишут. О его человеческой нетерпимости вспомнят тоже. Он был действительно нетерпим к глупости, пошлости, хамству. Но он был слишком глубок и умен, чтобы не уметь простить и понять человека в любой ситуации.

На монографии Елены Луцкой он написал нам: “Спасибо за совместно прожитую жизнь”. Это был 1989 год. Прошла лишь часть отпущенного нам срока. Мы прожили вместе еще 25 лет.

Спасибо.

Наталия и Игорь ЯСУЛОВИЧИ

Подготовила Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ
«Экран и сцена»
№ 11 за 2015 год.