“Королева индейцев”, поставленная в Перми американским режиссером Питером Селларсом, и вовсе существует вопреки всем законам репертуарного театра. Это международная копродукция, которая после пермской премьеры прошла в Мадриде, а в феврале-марте будет идти на сцене Английской национальной оперы в Лондоне. Из всех солистов, занятых в спектакле, лишь Надежда Кучер связана с Пермским театром оперы и балета постоянным контрактом. Ее сценическая соперница, американка Джулия Баллок, чаще выступает в концертах у себя на родине, чем на оперной сцене. Контратенор Винс И, уроженец Южной Кореи, в 2014 году участвовал в гастрольном туре по Европе с оперой Леонардо Винчи “Артаксеркс” в компании таких звезд барочного вокала, как Макс Эмануэль Ченчич и Франко Фаджоли (все шесть главных партий в этом сочинении исполняют контратеноры). Тенор Ноа Стюарт, исполняющий роль завоевателя-конкистадора, в ноябре пел в Детройте, а весной дебютирует в лондонском театре “Ковент Гарден” в роли Пинкертона в “Мадам Баттерфляй”. Даже танцовщики приглашены из США – это те, кому привык доверять воплощение своих пластических медитаций хореограф Кристофер Уильямс. То, что все они собрались на один день в зимней Москве, сродни чуду.

Благодаря спектаклю Пермского театра оперы и балета дебютантом “Золотой Маски” стал английский композитор XVII столетия. Удивительно, но произведения Генри Перселла появились в конкурсной программе фестиваля впервые за все 20 лет его проведения. В 2011 году исполнялась “Буря”, но это эфемерное детище проекта “Открытая сцена” шло в офф-программе. В 2010 году в цикле “Легендарные спектакли и имена” была представлена хореографическая версия оперы “Дидона и Эней” в постановке Марка Морриса, но одно дело гастроли нью-йоркской труппы, а совсем другое – постановка крупного российского театра. Мы привычно сетуем на то, что в нашем текущем репертуаре мало современных опер, но так ли это? В прошлом году в афишу “Маски” попали “Левша” Родиона Щедрина, “Холстомер” Владимира Кобекина, “Франциск” Сергея Невского, в позапрошлом – “Medeamaterial” Паскаля Дюсапена и “Дневник Анны Франк” Григория Фрида, и этот ряд легко продолжить. Но мы будем тщетно искать в афишах прошлых лет оперы Генделя (только “Агриппина” из Владикавказа, опять же во внеконкурсной программе) или Рамо. Не потому, что эксперты “Золотой Маски” продвигают современную музыку в ущерб старинной – просто выбирать особенно не из чего.

Мы не особо тяготимся этим фактом: скажем, оперы и сценические оратории Генделя в концертном исполнении в последние сезоны звучат с завидной регулярностью. Может показаться, что для старинной музыки этого вполне достаточно. Но это ложное ощущение. Проблемы, возникающие при сценическом воплощении старинного репертуара, способны дать мощный импульс фантазии постановщиков и открыть перед ними самые неожиданные горизонты, благо условный характер сюжетов барочных опер дает возможность самых разнообразных интерпретаций.

В случае с музыкой Перселла это верно вдвойне. Лишь одно из его произведений для театра – “Дидона и Эней” – является оперой в полном смысле этого слова. Для обозначения жанровой природы других принято употреблять термин “семи-опера”, то есть наполовину опера. В них есть развернутые музыкальные сцены, но они находятся на периферии драматического действия. Поют в основном не главные герои, а персонажи вставных аллегорических сцен: духи стихий или человеческих качеств, на худой конец, пастухи и пастушки. Театральные вкусы Англии конца XVII века были весьма причудливыми на нынешний взгляд – к примеру, семи-оперы Перселла “Королева фей” и “Буря” написаны на тексты “улучшенного” Шекспира, в котором сцены перекроены, переставлены местами и дополнены вставными музыкальными эпизодами. Естественно, что современные постановщики время от времени включают “обратную перемотку”, соединяя музыку Перселла с оригинальным шекспировским текстом. А что прикажете делать с “Королевой индейцев”, повествующей о событиях вымышленной войны между мексиканцами и перуанскими инками? Всерьез рассказывать историю генерала Монтесумы, который то пленяет всех врагов, то переходит на сторону противника, то чудом избегает жертвоприношения на костре благодаря самоубийству оппонента? Или исполнять одну музыку без сценического действия?

Питер Селларс решил этот вопрос радикально: музыкальные номера оригинальной партитуры дополнены другими произведениями Перселла, от светских песен до духовных хоров, а прозаический текст создан заново. Его основой стала книга никарагуанской писательницы Росарио Агиляр “Затерянные хроники Terra firma”. Из многослойного произведения, в котором рассказ о командировке современной никарагуанской журналистки переплетается с событиями времен завоевании Америки, родился монолог двуединой героини, матери и дочери. Его произносит драматическая актриса Мариткселль Карреро. Сначала о своей судьбе рассказывает дочь вождя одного из племен, захваченная в плен предводителем конкистадоров. Затем, когда душа покидает наш мир, историю продолжает ее дочь. Королева индейцев, без памяти полюбившая завоевателя, понимает, что любимый неверен и собирается жениться на соотечественнице-испанке. Угасание разума и жизни главной героини горестно фиксирует ее дочь, страдающее дитя двух цивилизаций.

Отбросив современный пласт текста, Селларс отнюдь не порывает с нашим временем. Оно присутствует в визуальном решении спектакля: воины одеты в современный камуфляж, их появление сопровождает бронетехника, правда, подчеркнуто условная, представленная плоскими, нарочито небрежно сделанными макетами. На сцене вообще нет ничего вещественного, реального, стабильного. Легко перемещающиеся ширмы дают возможность моментальных трансформаций сценического пространства. Оформивший спектакль американский художник Гронк тасует фрагменты пестрых картин, словно созданных человеком, впервые взявшим в руки краски и наслаждающимся яркой палитрой, а световая партитура, виртуозно выстроенная Джеймсом Инголлсом, рождает гипнотический эффект превращения одного цвета в другой.

“Музыка сомнений, музыка вопросов, музыка поиска”. Такими словами характеризует творчество Генри Перселла Питер Селларс. Музыка красоты и страдания, добавим мы. Ускользающая красота перселловских мелодий находит прекрасного союзника в лице дирижера Теодора Курентзиса, а предельного воплощения достигает в звучании хора. Хормейстеры не так часто попадают в центр общего внимания, но только не в этом случае: работающий в Перми Виталий Полонский обязательно должен быть назван в числе главных творцов спектакля.

Пермская “Королева индейцев” стоит в афише “Золотой Маски” рядом с еще одной оперой “британского Орфея”. Московская “Новая опера” в прошлом году поставила спектакль под названием “Dido”. Как уже говорилось, “Дидона и Эней” – единственная опера, написанная Перселлом в соответствии с мировыми канонами, а не на британский манер. И ставят ее намного чаще, чем другие произведения композитора. Тем не менее, и тут нашлось место для нововведения. Несколько лет назад английский композитор Майкл Найман написал пролог к “Дидоне и Энею”. Мировая премьера этого сочинения состоялась в 2012 году в Перми, а московский спектакль стал первой сценической реализацией замысла. Поставила “Дидону” с прологом Наймана Наталья Анастасьева, ставшая в свое время инициатором создания партитуры.

Действующими лицами пролога становятся участники первой постановки “Дидоны” – воспитанницы лондонского пансиона в Челси. Подготовка к премьере омрачена скандалом: завистницы обвиняют будущую исполнительницу главной роли в том, что она закрутила роман с учителем. Оклеветанный педагог собирается покинуть пансион, но тут начинается спектакль, в котором он играет роль Энея. Классные дамы превращаются в ведьм, а роль Белинды, наперсницы королевы Карфагена, достается подруге-предательнице. Музыка Наймана и музыка Перселла даны встык, без паузы; остинатная пульсация оркестра, знакомая по фильмам Гринуэя, переходит в basso ostinato XVII века.

Спектакль “Dido” можно упрекнуть в том, что он не достраивает всех мостиков, которые начинает строить в прологе. Остается нерешенной главная интрига нового произведения – противоречие между дружбой Дидоны и Белинды в опере Перселла и конфликтом девушек в прологе. Но эти соображения отступают перед главным – в Москве тоже появилась постановка, в которой современность ведет заинтересованный диалог с прошлым.

Дмитрий АБАУЛИН