Я задыхаюсь от нежности

Сцена из спектакля “Сирано де Бержерак”. Фото Marc Brenner
Сцена из спектакля “Сирано де Бержерак”. Фото Marc Brenner

Спектакль “Сирано де Бержерак” (производство Jamie Lloyd Company, режиссер Джейми Ллойд) с большим успехом шел в лондонском Вест-Энде в 2019 году и был записан для показа по всему миру проектом National Theatre HD. С началом пандемии постановка сошла со сцены, вернувшись в британскую столицу только теперь, в феврале 2022 – и всего на пять недель. Дальше у спектакля запланирован небольшой гастрольный тур: сначала в Глазго, на родину играющего заглавную роль Джеймса МакЭвоя, затем в Нью-Йорк.

Время изменилось, изменился и спектакль, хотя мизансцены и текст остались прежними, и за исключением одной актрисы и одного актера сохранилась команда исполнителей. И все же что-то внутри постановки дрогнуло. Интонации стали печальнее, грусть – громче, разлуки – безнадежнее. При этом “Сирано” вовсе не утратил ни сумасшедшей энергетики, ни ловкого фехтования словами, ни трогательного лиризма, ни обаяния.

В адаптации, сделанной Мартином Кримпом, остроумно обыгрывается и бержераковская Франция середины семнадцатого века, и ростановская Франция fin de siecle. В текст, щедро сдобренный уличным жаргоном, встроены многие современные вопросы: гендерная идентификация, объективизация женщины, наследие колониализма, культурная апроприация. Внимание на них не заостряется, они лишь проскальзывают в монологах и диалогах как неотъемлемая часть интеллектуальной и социальной жизни нынешнего европейца. Другое отличие от ростановского оригинала – в смене пола владельца кофейни: Рагно здесь мадам (харизматичная Мишель Остин). Но это гендерное несовпадение, честно говоря, ничего не меняет, разве что несколько прибавляет веса женщинам в этом наглухо мужском мире.

Это мир армии, мир, поедаемый войной. Такой привычной войной, что люди долгое время о ней вовсе не вспоминают и не говорят, она фон, который давно перестали замечать. Они с любопытством ходят в театр, бурно ссорятся, остроумно обсуждают эстетические нюансы драмы, подшучивают друг над другом, назначают встречи, ревнуют, пишут стихи, влюбляются. И угловатый, невысокий, коротко стриженный забияка Сирано – плоть от плоти этого мира.

Конечно, Джеймс МакЭвой здесь главная звезда, что говорить – хотя было бы странно, если бы в пьесе, названной “Сирано де Бержерак”, звездой был бы исполнитель другой роли. Как точен он в реакциях и оценках! В сцене свидания с Роксаной его робкая надежда сначала крепнет, едва не вырываясь поцелуем, а затем гаснет – темнеет взгляд, жесты становятся резче, тон глуше. Меняется даже осанка – под кожаной курткой сжимаются мышцы. Эта типичная ситуация попадания во френдзону очень смешна, потому что узнаваема. До боли.

Роксана, сыгранная Эвелин Миллер, не просто высокая и стройная красавица, она умница. Она знает, чего хочет, насмешкой встречая все приставания и притязания Де Гиша (яркая актерская работа Тома Эддена). Скромная, сексуальная, бесповоротно влюб-ленная. Кристиан Эбена Фигуйредо – простой парень, чуткий, остро реагирующий, малообразованный, да и к образованию вовсе не стремящийся. Он не хочет потерять Роксану только из-за того, что она придумала причудливую игру в изящную словесность, в которой он ничего не смыслит. Он готов пойти на обман, потому что для него эта ложь невинна – форма выражения чувств второстепенна по отношению к глубине и правде самих чувств. Он не боится показать другому мужчине, что в чем-то хуже него, не боится быть слабым. И у Фигуйредо это не выглядит банальной наивностью, это искреннее, горячее стремление к счастью, причем к общему с Роксаной. Соглашаясь на ее условия и находя способ обойти собственные недостатки, он доказывает, что ради нее готов на все.

В отличие от Сирано, не могущего переступить через свой страх.

МакЭвой играет хорошего солдата – когда это требуется, он молчалив и сосредоточен, готов четко исполнять приказы; вне казармы вспыльчив, заносчив, дерзок и насмешлив. Легко узнаваемый, но, на самом деле, редкий тип мужчины. Он воин, и хочет, чтобы в нем видели воина, а чувства должны быть скрыты, потому что чувства – это для слабаков. Одним словом, стереотипы о маскулинности плотно сидят в голове Бержерака. Его обожают в полку – в том числе и за то, что любому, кто посягнет на его маленькую слабость, уродливый нос (кстати, нос у него совершенно обыкновенный), Сирано даст сдачи. Так он поддерживает уважение своих ребят. Все знают, что он талантливо пишет: стихи сами по себе – это “круто”, стыдиться стоит только лирической поэзии.

Роксане этот Сирано не признается вовсе не из-за “носатых” комплексов. Он не хочет, чтобы она чувствовала в нем слабость, не понимая, что Кристиана любят как раз за это пленительное сочетание мужественности и нежности. Когда же Бержерак осознает суть – момент упущен. И он молчит еще пятнадцать лет, полагая, что с каждым годом солдат будет все увереннее побеждать поэта, что душа затвердеет, любовь выдохнется.

Конечно, Сирано – и это понятно, наверное, всякому зрителю – боится быть отвергнутым, расколоться на куски, потерять свою мужскую непобедимость. Ведь для Бержерака сила – крепкий кулак и острый язык. Мучительно наблюдать, как ломается такой бесстрашный мужчина, как давит его изнутри груз чувства, эти пять пудов любви. Он не может позволить себе быть не-сильным, стать нежным. Умирая, Сирано наконец держит Роксану за руку – своими большими пальцами обхватив ее ладонь. Робкое прикосновение, не требующее ни слов, ни музыки, ни света.

Сцена из спектакля “Сирано де Бержерак”. Фото Marc Brenner
Сцена из спектакля “Сирано де Бержерак”. Фото Marc Brenner

Лучший момент спектакля – лирический монолог Сирано под балконом Роксаны. Его шотландский говор мгновенно исчезает, появляется мягкая лондонская речевая манера Кристиана. МакЭвой не играет импровизацию: чистые, ясные, верные слова его Сирано давно носит внутри и тысячу раз проговаривал про себя. Первые строки выдают волнение – у его сердца появляется голос. Так говорит любовь. Коротко. Тихо. Медленно. Чувственно.

“Сирано де Бержерак” Джейми Ллойда напоминает “Гамильтона” Лин-Мануэля Миранды – своей энергией, энергией улиц, стаккато хип-хопа, вокальными перкуссиями битбокса (звук/композиция Бен и Макс Рингхэм). Изумительные голосовые скретчи Ванеки Дадрия ритмизируют эпизоды. Рэп как поэзия сопротивления, как музыка протеста. Против несправедливого мира, отправляющего мальчишек на войну. Против общества, полного стереотипов.

Декораций почти нет. Белая, ярко освещенная коробка сцены с черными росчерками микрофонов-стоек, придуманная Сутрой Гилмор,  – как чистая страница, где можно написать что угодно: слово играет в спектакле огромную роль. От счастья Сирано отделяет одно – слово. Слово убивающее, слово влюбляющее, слово обманывающее, слово утешающее, слово одобряющее, слово примиряющее, слово жалящее, слово возбуждающее. Сирано умеет выстраивать слова в нужном ему порядке. Но он ничтожен перед собственной немотой.

Так в чем сила, Бержерак?..

Зоя БОРОЗДИНОВА

«Экран и сцена»
№ 6 за 2022 год.