В феврале Маргарете фон Тротта, одной из виднейших представительниц немецкого авторского кино исполнилось 80 лет. К юбилею Маргарете фон Тротта Гете-институт показал в своем онлайн-кинотеатре биографический художественный фильм «Ханна Арендт» (2012) – об освещении ею процесса над Адольфом Эйхманом, а мы предлагаем материал Александры Свиридовой о режиссере.

«Есть только один способ противостоять вселенскому злу, который пытается нас всех превратить в своих послушных монстров: надо научиться критически мыслить».

Ханна Арендт. 1969

Легендарная персона европейского кино, Маргарете фон Тротта – дитя съемочной площадки: режиссер без диплома, без киношкол. Немецкая актриса театра и кино, режиссер, сценарист, представитель «новой волны». Родилась в 1942 году в Берлине – мама ее приехала в Германию из Москвы, что она там делала – покрыто тайной. Отец Маргарете – художник Альфред Ролоф. Девочкой она мечтала быть воздушной гимнасткой и писать книги. Окончила школу, уехала в Париж, где недолго работала секретаршей, и там же начала сниматься. В начале шестидесятых вернулась домой, в университете Мюнхена изучала историю искусства, германистику, романистику и актерское мастерство. К концу шестидесятых ее заметили Фолькер Шлёндорф, Райнер Вернер Фассбиндер и Герберт Ахтернбуш. Около полутора десятка ролей сыграла она у них. А дальше – принялась вместе со Шлёндорфом писать сценарии для его фильмов, стала его женой, со-постановщиком знаменитой картины «Поруганная честь Катарины Блюм», сценарий которой они написали по повести  Генриха Белля. К концу семидесятых Маргарете фон Тротта сняла свою первую самостоятельную ленту.

– Как вы пришли в режиссуру?

– Я не училась в киношколе, потому что у меня просто не было на это денег. Я свою школу прошла на практике. Смотрела много кино. В Париже можно было с одним билетом оставаться на все сеансы подряд. И я смотрела много фильмов, потом уже, будучи актрисой, наблюдала, как работает режиссер. Благодаря Фолькеру (Шлёндорфу. – А.С.) училась профессии. Вместе мы писали сценарии, и до озвучания я присутствовала на всех этапах съемки. В монтажной я провела больше времени, чем он. Нам было легко работать, когда мы вместе писали сценарий, но на «Катарине Блюм» обнаружили, что хотим разного. Тогда мы разделили обязанности – он занимался камерой, а я работала с актерами. И уже после этого я точно знала: я должна заниматься этой работой.

За минувшие с тех пор годы Маргарете снимала условно по картине в год. Удостоена многих престижных наград Европы.

– В основе фильма «Второе пробуждение Кристы Клагес» лежит история реальной женщины?

– Да. У нее был детский сад, и она пошла на ограбление банка, чтобы помочь своему детскому саду. Все немецкие газеты шельмовали ее как преступницу, а меня интересовало, как можно, будучи воспитательницей в детском саду, ограбить банк. Я ее навестила в тюрьме, и после нескольких встреч мы стали друзьями. Фильм о том, что совершила эта женщина, и что является для государства преступлением, для меня гуманный поступок. Я хотела показать характер такой женщины.

Близкие мотивы звучат в других фильмах фон Тротта – «Сестры, или Баланс счастья», «Чистое безумие», «Возвращение». Маргарете не скрывает, что ее занимала история сестер Энслин (фильм «Свинцовые времена»), одна из которых в середине семидесятых была участницей знаменитой террористической группы «Баадер-Майнхоф». Хотя фон Тротта явно сочувствовала своей героине, как сочувствовали группе «Баадер» и Генрих Бёлль, и Жан-Поль Сартр, и Райнер Фассбиндер, и Фолькер Шлёндорф, она утверждает, что ее фильм не реабилитирует терроризм. Ее занимали будни немецких женщин, сестер, одна из которых стала радикалкой, а другая выбрала буржуазный покой. И когда террористка попросила сестру забрать себе ее четырехлетнего сына, та отказала. Отец ребенка убил себя, и мальчика взяло на воспитание государство. Позже, когда террористка Марианна (Барбара Зукова) загадочным образом погибнет в тюрьме, благополучная писательница Джулиана (Ютта Лампе) не сможет вынести чувства вины и начнет доказывать, что ее сестру погубили…

– Из трех моих первых фильмов два фильма о сестрах, и все меня спрашивали: у тебя есть сестра? Почему ты делаешь фильмы о сестрах? Но до того времени сестры у меня не было, я полагала, что я одна. После того как я сняла свой первый фильм о сестрах и написала сценарий ко второму, умерла моя мама. По телевидению показали передачу обо мне. В нем я говорила о своей матери, рассказывала, что мать не была замужем, что я ношу ее фамилию и что ей было 42 года, когда я родилась. После этого одна женщина мне написала и спросила: не жила ли мама в Москве и как ее звали. Я ответила, что да, все верно, моя мать умерла, и если вы что-то знаете о ней, то напишите. И она мне написала в ответ: «Я ваша сестра». Эта женщина старше меня на 15 лет. После рождения мама отдала ее на усыновление. Мне она никогда об этом не рассказывала. Для меня это было большим шоком, потому что я полагала, что мама мне доверяла. И в фильме «Сестры, или Баланс счастья» одну из женщин зовут Мария, а вторую Анна. Когда я писала, я думала, что надо изменить имена, потому что они слишком библейские, нужно нечто более современное. Но я заставила себя сохранить их. Мое второе имя Мария, сестру мою зовут Анна. В картине «Свинцовые времена» обе сестры Энслин принадлежат к тому же поколению, что и я, я описала 1950–70-е годы, используя свои знания, свое понимание того времени. Это смесь из действительных событий и реальных людей, и того, что я знаю об этом времени или пережила сама. А во времена, описанные в «Розе Люксембург», я, конечно, не жила, но, думаю, что когда берешь историческую личность, выискиваешь в ней то, что имеет отношение к тебе.

Маргарете фон Тротта исследовала психологию женщины-лидера в фильме «Роза Люксембург» и сделала это настолько талантливо, что ленту удостоили «Золотой пальмовой ветви» в Каннах.

– Меня интересовала идея демократического социализма, истоки этой идеи и вопрос, как жилось женщине в начале столетия. Для женщин тогда было не столь очевидно, что они могут заниматься политикой. Какой Роза была женщиной? Я знала, что она хотела следовать своим политическим идеям, но мечтала остаться женщиной и стать матерью. К сожалению, для нее это оказалось невозможно, поэтому для меня она фигура трагическая. Не только из-за того, что ее идеи не были воплощены, и не только потому, что ее убили. Дело в том, что она только в незначительной степени смогла реализовать свои устремления и свои художественные мечты.

Политика, вторгающаяся в обыденную жизнь, долго занимала фон Тротта, и когда рухнула Берлинская стена, она откликнулась на политическое событие страстным рассказом о любви. Картина «Обещание» – трогательная история на фоне краха двух систем. Юные Софи и Конрад разлучены на 28 лет. Берлинская стена стояла между ними, и они жили в параллельных мирах, продолжая любить друг друга. Наконец, встретились. В 2003 фон Тротта сняла запомнившуюся многим ленту «Розенштрассе» – о том, как 27 февраля 1943 года, когда начались аресты евреев в Берлине, это вызвало волну протеста немецких женщин в защиту своих еврейских мужей. 27 февраля 1943, в субботу, гестапо и СС арестовали около 2000 берлинских евреев из смешанных семей. Их свезли в здание еврейской общины на Розенштрассе 2-4. В тот же день перед домом собрались женщины, требуя освобождения своих мужей. Директива гестапо «временно» освобождала от депортации евреев, женатых на «арийках». В течение недели сотни немок, многие с детьми, стояли здесь круглые сутки, не страшась авианалетов. Их, скандирующих «Верните нам мужей!», разгоняла полиция, они расходились и возвращались. Немецких жен евреев оскорбляли немцы, называя «распутницами» и «предательницами». Гестапо пыталось убедить, что, разведясь, они спасут себя и своих детей. Но нацистские власти были напуганы открытым протестом в центре Берлина, и в итоге режим отступил: почти все мужчины были освобождены, некоторых даже вернули из Освенцима, куда успели отправить. Документы, свидетельствующие о том, что протест в Третьем рейхе был возможен, до сих пор вызывают болезненную реакцию. Трудно поверить, но демонстрация протеста на Розенштрассе стала известна Германии только после фильма Маргарете фон Тротта.

В 2000-е она много снимала для телевидения. «Видение» – с ударением на первом слоге – блистательная работа зрелого мастера, так как трудно назвать эту сильную строгую женщину «мастерицей». Маргарете фон Тротта повествует о жизни Хильдегарды Бингенской, монахини из глубокого Средневековья, кумире феминисток и народной любимице. Полотно захватывает с первого кадра, словно хорошо выверенный триллер.

…В конце XI века в Германии у родителей, принадлежащих к благородному сословью, родилась девочка. Когда ей исполнилось восемь лет, отец отдал ее в монастырь. В монастыре девочку взрастила монахиня, научила всему, что знала, и почила. Хильдегарда сама стала настоятельницей женской общины при мужском монастыре бенедиктинцев и проповедовала любовь к Богу в радости, а не в страдании. «Кто умерщвляет плоть, тот убивает и душу, – учила она. – Бог требует милосердия, а не жертв».

Героиня фон Тротты в исполнении Барбары Зуковой, давней подруги Маргарете, актрисы Фассбиндера, у которого в юности они обе снимались, невероятно современна. Она грамотна, любит читать и читает все доступные в Средние века трактаты. Занимается тем, что называется «нетрадиционным лечением», и видит мир единым. А дальше начинает видеть Свет, который говорит с ней. И записывать все, продиктованное Светом.

«Я видела то, что другим недоступно. Я была не такой, как все. И мне было стыдно, – исповедуется она своему духовнику. 

– Не вижу в этом ничего греховного.

– Мой грех не в том, что я делала что-то запретное. А в том, что я не делала того, что мне было предназначено. Недавно огненный свет пронзил мне мозг, грудь и сердце, но не обжег, а согрел, как солнце. И я услышала, как голос мне сказал: «Я живой свет, я проникаю везде и всюду. О, человек, отныне ты будешь передавать дальше самое сокровенное. Записывай, что слышишь и видишь»».

Зритель невольно вспоминает другую женщину, слышавшую голоса. Один из первых вопросов после просмотра был о Жанне Д’Арк: почему ее сожгли на костре, а Хильдегарде позволили жить?

Маргарете, ссылаясь на сохранившиеся документы, рассказала, что духовник поддержал Хильдегарду, хотя созванный аббатом консилиум считал, что устами монашки говорит не Бог, а дьявол. Трудно понять 800 лет спустя, что спасло ее. В письме влиятельному мистику Бернару Клервоскому Хильдегарда описала в самых смиренных тонах свою непростую ситуацию и получила благословение Папы. Она принялась записывать свои видения на бумагу. Была сделана книга, Хильдегарда стала знаменита. А Живой свет, тем временем, показал ей место для нового монастыря…

– На горе святого Руперта, – сказала настоятелю монашка. – Там, где Наэ впадает в Рейн.

Средневековый миф становится детективом. Монахиня вступает в противоборство с настоятелем и побеждает. Но причудливым путем: Хильдегарда слегла и лежала в абсолютном оцепенении ровно столько, сколько нужно было, чтобы окружающие поверили в ее скорую смерть, раскаялись и уступили ее смиренной просьбе: разрешили основать свой монастырь. Как только благая весть достигла ушей больной, она встала со смертного одра и пошла собирать монашек в дорогу.

Снятый в реалистичной манере, как многие ленты фон Тротта, фильм «Видение» показывает всю безграничную меру одаренности Хильдегарды. Монахиня предстает теологом, мистиком, поэтессой, врачом и аптекарем, собирающим целебные травы, политиком, пророком. Музыка, написанная ею, звучит в фильме. И ни разу она не претендует на авторство, а ссылается только на Всевышнего. Минуло 800 лет, но о ней не забыли.

– Как возник этот замысел?

– В 70-е годы прошлого века участницы набиравшего силу движения за права женщин искали в истории образцы для подражания. Известных примеров набиралось немного. Испокон веков историю писали и творили мужчины, а о женщинах умалчивали, как будто их не было вовсе. Во время поисков забытых историей женщин мы натолкнулись на Хильдегарду Бингенскую. Это было начало 80-х годов. Я подумала о том, чтобы снять фильм о ней, но тогда было сложно найти продюсера для картины, и я оставила эту затею. Это очень дорогой проект – снимать Средневековье. Я принялась искать фигуру, которая будет поближе к нам во времени. И решила снимать фильм о Ханне Арендт. Собрала материал, показала своему продюсеру. Он выслушал меня и спросил: «А кто она такая?» Я рассказала. «Прекрасно, – ответил он. – А теперь выйди на улицу и спроси прохожих, кто из них слыхал когда-нибудь это имя». И объяснил, что он не может вкладывать деньги в картину, которую некому будет смотреть. Но чтоб не огорчать меня, он неожиданно спросил: «А что с тем замыслом, который ты хотела делать раньше? Эту Хильдегарда…» Я ответила, что и сейчас не отказалась бы. И он дал деньги. Ну и, конечно, есть еще причины. Например, я устала слышать, что 65 лет спустя после победы над фашизмом все только и знают о Германии то, что там был нацизм. Да, Германия и до нацизма существовала, и вот какой она была…

– То есть этой лентой Вы встаете на защиту Германии?

– Не только. Конечно, Хильдегарда, прежде всего – часть нашей ранней истории, и, говоря сегодняшним языком, редкостный многопрофильный талант. Я устала слушать про Средневековье, что это были времена беспросветного мрака. Все не так просто. Мрак был, но был в этом мраке свет. И свет этот явился Хильдегарде, и через нее нам. Она совершенно невероятная фигура. Восемьсот лет назад совершить в одиночку все, что она сделала, – немыслимо. Построить два монастыря! Это все равно, что сегодня какая-нибудь бизнес-вумен будет закладывать с нуля в разных частях страны две фабрики одновременно, руководить строительством, бороться с интригами, добывать деньги, нанимать рабочих, налаживать поставки стройматериалов. В мире мужчин отстоять свое право говорить с ними на равных – этого тогда не смогла ни одна женщина. Она же, когда у нее отобрали ее любимую послушницу, писала письма во все инстанции. Даже Папе. Вы себе можете представить сейчас, что какая-то простая монашка в знак несогласия с чем-то в своей епархии пишет Папе Римскому протестные письма? Собственно, всю историю с послушницей я узнала, читая ее переписку. Она была невероятно работоспособна, притом, что не раз хворала и довольно серьезно. Но написала массу книг и прожила до 81 года, что невероятно для того времени. Восемьсот лет назад люди умирали в тридцать, а долгожители – в сорок лет.

– Чем Хильдегарда близка лично вам?

– Она – мистик, но при этом реалист до корней волос. Умнейшая женщина, которой пришлось бы при обычных обстоятельствах зарыть свой талант в землю, потому что в средние века женщины не имели права голоса. Единственную возможность быть услышанной широкой публикой, давал статус прорицательницы, признанной Папой Римским. Но и в этой роли Хильдегарда Бингенская – исключение. В ее время было много экзальтированных особ, познавших божественные откровения в состоянии религиозного экстаза. Хильдегарда же переживала свои видения, будучи в здравом уме. Разумеется, она верила в Бога и в то, что ее видения посланы ей Всевышним. Тогда все люди верили в Бога и в Сатану, в рай и ад. Интересно то, как Хильдегарда использует свои видения. Ведь ей как женщине суждено было провести жизнь в уединении, безвестности и послушании. К тому же она была в монастыре, из которого после принятия монашеского обета уже нет дороги обратно. Она использовала свои видения, чтобы добиться статуса «провидицы». Это был рискованный шаг, потому что ее вполне могли бы признать и еретичкой, одержимой дьяволом, и отлучить от церкви. В послании к Бернару Клервоскому, в то время влиятельному аббату и известному теологу-мистику, Хильдегарда представляется «смиренной женщиной и служительницей».

Сначала она получила разрешение предать публичной огласке свои видения, а потом – и это ее революционный шаг – с помощью видений добилась того, что ей позволили основать свой монастырь. Она оставила провинциальный Дизибоденберг и переехала в Бинген на Рейне, перекресток торговых и паломнических путей вблизи Майнца, где находилась штаб-квартира влиятельного тогда архиепископства. Здесь она была ближе к миру, получала последние новости из области медицины.

– Ее увлечения популярны сегодня. Нет ли в этом преувеличения?

– Нет, все подтверждено документами! Во-первых, Хильдегарда проповедовала популярный ныне целостный подход в медицине, согласно которому человека нужно рассматривать в совокупности физических, психических и душевных аспектов. Ее девиз: «Сначала выздоравливает душа, за ней и тело». Во-вторых, Хильдегарда предостерегала, что природа, которую она называла «элементы», может обратить свою силу против человека и даже уничтожить его, если человек будет ее систематически разрушать.

– Интересно ее музыкальное наследие как композитора. Что-то сохранилось в архивах?

– До нас дошли около 90 сочинений Хильдегарды в различных жанрах духовной музыки. Оратория «Ordo virtuum» звучит в сцене, где монахини разыгрывают спектакль в белых одеждах.

– Неужели можно было ставить спектакли в средневековых монастырях?

– Именно так и было, все подтверждено историческими документами. В праздничные дни монахини Хильдегарды Бингенской облачались в белые шелковые одеяния, распускали волосы, надевали украшения и венки из цветов. В монастыре под ее началом сформировалась очень жизнерадостная и невинная девичья коммуна. Сама настоятельница говорила, что в раю не было уродства, и потому они, как девственницы с правом на райскую прописку, могут наслаждаться своей красотой. В бенедиктинском ордене было две установки. Одна – на строгий аскетизм вплоть до самобичевания, что отвергала Хильдегарда. Другая – жизнеутверждающая, позволяла черпать и радость в религии. В начале фильма есть сцена, в которой Хильдегарда-ребенок видит, как ее духовная мать, монахиня Ютта фон Шпонхайм, истязает себя в надежде через страдания приблизиться к Богу. Эта сцена самоистязания оставила глубокий след в душе Хильдегарды. Она сама никогда не занималась самоистязанием и не требовала этого от других. Она была против строгого соблюдения Поста. Для нее вера отождествлялась с радостью и любовью к человеку.

Маргарете фон Трота реконструирует жизнь Хильдегарды, избирая торжественный и почтительный тон. Снимает при естественном освещении, что делает фильм изобразительно живым и теплым. С любовью воссозданы интерьеры и костюмы, что позволяет погрузиться в атмосферу Средневековья. Барбара Зукова наслаждается ролью Хильдегарды, вживается в нее, стремясь как можно ближе приблизить к зрителю монахиню, которую в мрачном XII веке могли сжечь на костре, но не сожгли, а внимательно слушали императоры и церковная власть.

– Вы довольны тем, как играет Барбара Зукова?

– Безусловно! Я много лет работаю с ней. Я сделала с Барбарой «Свинцовые времена», «Розу Люксембург», «Возвращение». Мы понимаем друг друга с полувзгляда. Когда она играла в «Свинцовых временах», я ее ненавидела, такой она была строптивой и агрессивной. Я думала, что это ее настоящий характер. Но постепенно я поняла, что это ее стиль: она не вживается в образ, а просто становится тем человеком, которого играет. В «Розе Люксембург», например, дошло до того, что после съемок в гостинице она не замечала, что хромает (Роза Люксембург была хромая) и говорит по-немецки с польским акцентом. Так далеко заходит у нее перевоплощение.

– Еще один – русский – вопрос. Не раз вы признавались в любви к Тарковскому. Как сказалась на вашей работе над «Видением» ваша любовь к его картинам, в частности к «Андрею Рублеву»?

– Еще как сказалась! Я же впрямую цитирую эпизод с молитвой из «Рублева». Там, где она говорит Богу, что если Ты создал меня такой и вложил в меня этот талант, Ты и помоги мне его реализовать. Помните? У Андрея есть такая молитва.

– Сцены строительства храма перекликаются со сценами отливки колокола у Тарковского.

– Ну конечно!

Маргарете рассказывала, что была знакома с Тарковским, что долгую ночь в Москве они пили и вели острые политические споры.

– Я видела его потом в Италии. И часто видела его во сне. Когда мне сообщили о его смерти, я пошла в церковь, зажгла свечи и сказала: «Ты умер, но дай мне немного от твоей творческой силы, немного от себя». Я нахожу его фильмы великолепными. «Андрей Рублев» раскрыл мне глаза на то, что такое художник, чем он должен заниматься. А главное, идея, что если талант художника, его дарование – это подарок ему, то у него нет права молчать. Нельзя сказать, что сейчас я ничего не буду делать. У тебя есть задача создавать искусство и реализовать этот талант.

«Ханна Арендт»

То, что сделала эта женщина в истории современной философии, – увы – не устареет. А то, что сделали создатели фильма – и вовсе невероятно: сняли фильм, в каждом кадре которого пульсирует мысль. Авторы миновали соблазн создать реконструкцию жизни умной женщины и остановились на ключевом эпизоде ее биографии: участии в судебном процессе над нацистским преступником Адольфом Эйхманом. Короткий период в жизни Арендт, но его хватило, чтобы перевернуть с ног на голову ее жизнь и массу устоявшихся представлений других людей. Ни один человек в течение двух часов экранного времени не понимает того, что говорит Ханна Арендт, но проклинают ее почти все. На ее баррикаде остаются считанные близкие: муж, подруга да секретарша. Правда, именно этот скандал делает героиню фильма знаменитой.

События разворачиваются в Нью-Йорке, в кадре – интеллектуальная элита – любящие Арендт студенты и ненавидящая ее профессура. Все – выходцы из послевоенной Европы, потому немецкий язык звучит на экране чаще, чем английский. Короткими перебивками дана редакция журнала «New Yorker», где сначала ждут статью уважаемого автора, а после публикации боятся поджога. Двумя короткими эпизодами – Израиль. Прямо и просто решен процесс над Эйхманом: режиссер Маргарете фон Тротта пользуется хроникой. Монтажно безупречно подогнанные документальные ответы нациста на постановочные вопросы суда позволяют зрителю почувствовать себя сидящим в самом зале.

Неподготовленный зритель не сможет насладиться безупречной игрой Барбары Зуковой, не зная истории Ханы Арендт. Фильм не дает поблажек, потому что главный герой фильма – мысль. В кадре – думающая женщина-философ, бесстрашно ступающая на минное поле проблемы «нацисты-евреи». Обвиненная в оправдании нацистов и перекладывании вины на евреев. Такое выдержать не каждому по силам. И Барбара Зукова играет силу. Тоже невидимую: силу духа. На материальном уровне – она только курит, хмурится и быстро идет по лесу, в который сбегает из города, когда в ответ на ее публикацию обрушиваются небеса. Критики не просто возражают Ханне Арендт, они проклинают ее и желают ей смерти. Что же такого она сделала? Это остается за кадром, но предполагается, что зритель знает, что Арендт, родившаяся в Германии в еврейской семье, получила образование на философском факультете в Марбурге, где одним из возлюбленных педагогов был легендарный Мартин Хайдеггер. Именно он – сторонник идеологии фашизма – научил мыслить юную немецкую еврейку. Их отношения, перелившиеся через край рамки «учитель-ученик», даны легким выразительным штрихом. Далее – Арендт бежала от нацистов во Францию, там была посажена в лагерь для интернированных, а затем – добралась через океан в США. Осела в Америке, где создала первый фундаментальный труд-исследование о тоталитаризме. Обозначила основные признаки тоталитаризма. Ее труд стал достоянием круга любителей думать. К 1960-м она – признанный исследователь тоталитарного общества, которое считала «достижением» XX века, потому что именно в нем механизм подавления и уничтожения человека был доведен до совершенства. У нее прекрасный муж, друзья, студенты, признание. Казалось бы – можно почивать на лаврах. Но неожиданно происходит странное событие…

Подробностей не знает никто, а те, кто знал – не расскажут.

В Латинской Америке в 1960 году схвачен некто Рикардо Клемент. Израильтяне настаивают, что это Эйхман, один из высших чинов СС, причастный к уничтожению мирового еврейства. Оказалось, ему после падения Германии удалось уцелеть. Он был арестован американцами, но бежал. С помощью католической церкви получил аргентинский паспорт и новое имя – Рикардо Клемент, с чем и прибыл в Аргентину. Служил там в конторе Mercedes-Benz. В 1952 году слетал в Европу, чтобы жениться на собственной жене, и вывез в Аргентину всю семью. Документы свидетельствуют, что в ЦРУ в 1958 году получили от западногерманской разведслужбы информацию о нахождении Эйхмана, но промолчали, так как боялись, что Эйхман расскажет о нацистском прошлом Ганса Глобке, занимавшего пост главы секретариата федерального канцлера Конрада Аденауэра. Агенты израильского «Моссада» выследили Эйхмана сами. Операцию по поимке нациста возглавил директор Иссер Харель. 11 мая 1960 года в сумерках на улице Буэнос-Айреса его схватили. С этого начинается фильм. Эйхмана усыпили, погрузили, как больного члена экипажа, и вывезли в Израиль на самолете «Эль-Аль», что прилетел в Буэнос-Айрес на празднование 150-летия независимости Аргентины. В Иерусалиме премьер-министр Давид Бен-Гурион объявил, что «Адольф Эйхман в Израиле и будет отдан под суд». Суд снимался на пленку, и 360 часов записи суда до сих пор хранятся в архиве. Обвинителями выступали евреи, пережившие Холокост. Эйхмана обвинили в преступлении против человечества, 15 декабря 1961 года ему зачитали приговор, и в ночь на 1 июня 1962 года преступник был повешен. Тело его сожгли, а прах развеяли.

Это все остается за кадром. А в кадре, едва услышав о суде над Эйхманом, Ханна Арендт звонит в редакцию издания «New Yorker» и предлагает написать серию репортажей из Иерусалима. Ее предложение принимают, она вылетает, слушает заседания, приходит в ужас от услышанного, возвращается в Америку, пишет, издает и принимает волну гнева, обрушившуюся на нее. Конец фильма.

Что же вызвало негодование современников? Ханна Арендт впервые сформулировала понятие «банальность зла», под которым подразумевалось бездумное подчинение Закону, сформулированному главой государства, Партии. Даже когда закон является очевидно бесчеловечным, подрывающим основы бытия. Тезисы ее репортажа с процесса вышли в нескольких выпусках журнала, и каждый вызвал негодование. Суть тезисов состояла в открытии, что зло совершают обычные люди, покорно принимающие установленный порядок и добросовестно выполняющие обязательства, предписанные им действующим законом. Отдельной строкой обвинения был факт предания огласке того, что внутри гетто и лагерей исполнителями нацистских законов были еврейские организации – «юденраты» – которые невольно помогали нацистам осуществлять планомерное уничтожение своих соплеменников.

Оппоненты Арендт обвиняли ее в том, что она защищает Эйхмана, хотя именно его пассивная исполнительность приводила ее в ужас. А так же в том, что она отказывалась умолчать о роли юденратов. Но основная линия фильма – это попытка Арендт понять Эйхмана, как человека «без личности», сознательно и добровольно отказавшегося иметь собственное мнение, отступившего от автономного мышления, которое только и формирует личность.

Барбара Зукова в роли Ханны Арендт завораживает умом, внятностью позиции. Режиссер и актриса воссоздают детали тех лет, не идеализируют героиню, а дают ей возможность прожить короткий отрезок времени, выступая соглядатаями. Медленно набирая обороты, оттачиваются формулировки Арендт, и в финале трудно поверить, что перед нами актриса – настолько ясно аргументирует свою позицию с экрана философ, оперируя нелегкими терминами. Позиция противников Арендт дана эмоциями – не слишком аргументировано, зато открытие Арендт о «банальности зла» разъяснено подробно. Доходчиво представлена точка зрения создателей, совпадающая с позицией Арендт: единственное противоядие от вселенского зла – способность самостоятельно мыслить. Эта мысль делает фильм современным.

Фильм, сделанный одной немкой о другой немке, которая не увидела в одном из главных нацистов ничего инфернального, а только обыденное, банальное, поражает. Она не стала демонизировать немца заурядной наружности, а бесстрастно измерила его, как добросовестный гробовщик, в длину, в ширину, прикинув вес на глаз.

Я люблю творческий тандем Маргарете фон Тротта и Барбары Зуковой. Их мало уцелело из команды Фассбиндера, тех, кто выжил и остался верен традициям послевоенного бунта освобожденной от нацизма Германии. Его «Антитеатр» закрыли, и они ушли в кино. Потом не стало Фассбиндера – он умер молодым. А эти – умницы, красавицы, интеллектуалки – дотянули до XXI века.

Немного обидно было смотреть и слушать в 2013 году с экрана про «банальность зла», которая ошеломляет зрителя сегодня как термин. Я хорошо помню, что Майя Туровская в те же шестидесятые написала карандашом на бумаге два слова – «Обыкновенный фашизм» и дальше – сценарий фильма для Михаила Ромма. Фон Тротта помнит – она с юности дружна с Туровской. Но не про Туровскую же ей делать фильм!..

Несколько лет назад я писала о фильме Алексея Германа и о «дьяволиаде» Сталина. «Не демонизируйте вы грузина», – миролюбиво сказала Туровская, прочитав.

Вот в чем секрет, и в чем подвиг Ханны Арендт и Майи Туровской: они разводят Бога и Человека, мир горний и дольний, религиозную патетику и человеческий поступок. Лишить тоталитаризм сакральности – вот что стоит за употреблением слова «обыденный, обыкновенный». Люди в полном сознании делают то, чего требует от них режим. Я видела много хроники, снятой на суде над Эйхманом. После нее трудно жить. А Ханна Арендт сидела напротив него в зале и смотрела на выбритого опрятного мужчину. И призналась себе и другим в том, что перед ней сидел совершенно нормальный человек. Бюрократ, достойный член своей партии, своего народа, исполнитель приказа, верой и правдой служивший главе государства и фатерлянду.

«Его нормальность более ужасна, чем все преступления вместе взятые», – записала она.

Александра СВИРИДОВА

«Экран и сцена»
№ 5 за 2022 год.