Сезон Мольера: любовь без почтения

Сцена из спектакля “Тартюф, или Лицемер”. Фото с сайта театра
Сцена из спектакля “Тартюф, или Лицемер”. Фото с сайта театра

15 января Франция отпраздновала 400-летие со дня рождения Мольера. 2022 год официально провозглашен годом Мольера со всеми вытекающими последствиями – огромным количеством спектаклей, выставками, конференциями, кинопоказами, публикацией новых исследований и установкой в Версале бронзового памятника гению французского театра. За всеми событиями этого года можно следить на специально созданном сайте https://moliere2022.org

О непреходящей актуальности Мольера сегодня высказываются люди театра и ученые, французская пресса пестрит заголовками с его именем. “Это самый современный, самый актуальный, самый юный из наших авторов. Он не выходит из моды. Не изнашивается. Не подвержен времени. Ему четыреста лет, но на лице ни одной морщины”, – пишет Le Monde. “Он высмеивал чрезмерность в характерах и поступках. Сегодня, когда кругом так много радикально полярных точек зрения, мольеровских персонажей можно встретить на каждом шагу”, – рассуждает профессор Сорбонны в передаче на радиостанции France Culture. Эрик Рюф, актер и режиссер, художественный руководитель театра “Комеди Франсез”, утверждает, что, исполняя роли, которые Мольер писал для себя, – Арнольфа из “Школы жен”, Альцеста из “Мизантропа”, Тартюфа и другие, актеры остро чувствуют его человеческую природу. “Мольер-человек с его склонностью к меланхолии, с его желчностью всегда рядом с нами”, – говорит Рюф.

Бюст Мольера
Бюст Мольера

Само собой разумеется, что “Комеди Франсез”, Дом Мольера, станет одним из центральных мест чествования юбиляра. До конца июля здесь планируется выпустить двенадцать премьер и возобновить около восьми самых успешных спектаклей прошлых лет по пьесам основателя Дома. Для открытия “сезона Мольера” была выбрана пьеса-сенсация, прежде никогда не шедшая в этих стенах, более того, опубликованная впервые только в 2010 году – “Тартюф, или Лицемер”, самая первая версия прославленного шедевра, та самая, которую в 1664 году Людовик XIV запретил через два дня после премьеры. Воссоздал ее один из ведущих сегодняшних мольероведов, автор последней биографии Мольера (вышла в 2018 году), Жорж Форестье, использовав для этого разработанный им метод “театральной генетики”.

Прибегнуть к научной реконструкции пришлось потому, что рукописей XVII века не сохранилось, а свидетельства, дошедшие от современников, скудны и ненадежны. Известно лишь, что в изначальном “Тартюфе” вместо пяти актов было три, отсутствовали второй и пятый. Форестье предположил, что этот вариант недалеко уходил от средневековых французских фаблио (небольшая стихотворная новелла) и сценариев комедии дель арте с похожим сюжетом, который Мольер и взял за основу своей пьесы. Ученый отсек побочные линии, максимально приблизив пьесу к народному варианту. Таким образом, в 3-актном “Тартюфе” выпала линия Валера и Марианны, потеряла объем роль Дорины, и существенно упростился финал: Оргон изгонял Тартюфа из дома сразу после сцены разоблачения с Эльмирой, изгонял окончательно и бесповоротно, не дав сказать и двух фраз. Зато в этой версии гораздо рельефней выступил конфликт между отцом и сыном, Оргоном и Дамисом, а на первый план вышли отношения Тартюфа и Эльмиры. Тут все строится именно вокруг них. Сам Тартюф выглядит далеко не таким опасным, как нам привыч-но: он не циничный и мстительный авантюрист, путем расчета завладевающий имуществом хозяев, но притворщик, скрывающий плотскую страсть под маской святоши. Откуда и название – “Тартюф, или Лицемер” вместо известного нам “Тартюфа, или Обманщика”, варианта 1669 года. Что касается самого текста, то он, за небольшим исключением, целиком вошел в знаменитую позднюю пьесу, то есть королевская цензура его никак не коснулась. Разумеется, Жорж Форестье не скрывает, что его реконструкция – лишь гипотеза.

Ставить “Тартюф, или Лицемер” в “Комеди Франсез” был приглашен знаменитый бельгиец Иво ван Хове, для которого это уже третья работа на сцене ведущего французского театра, однако первая по национальной классике. Выбор режиссера для Эрика Рюфа неслучаен: он не устает повторять, что интересно работать с забронзовевшими текстами можно, лишь свергая их с пьедестала, относясь к ним непочтительно. Иво ван Хове и последовал этой стратегии, смещая акценты и переворачивая смыслы. Он поставил не комедию, а драму, накалив страсти до предела, идет ли речь о любовном том-лении или о словесных баталиях.

Торжественный вечер, посвященный Мольеру
Торжественный вечер, посвященный Мольеру

Сценограф Ян Версвейвельд обнажает черную коробку сцены, выстраивая на заднем плане легкую ступенчатую конструкцию, а передний устилая по центру белым бумажным прямоугольником – площадкой для бурных схваток. Ступив на нее, герои сцепляются, как на боксерском ринге или корриде. Сцена залита светом, порой на ней вспыхивает и настоящее пламя, подчеркивая исступление, в которое впадает то мадам Пернель (Клод Матье), то резонер Клеант (Лоик Корбери), то юный Дамис (Жюльен Фризон). Здесь не гнушаются спецэффектами и возгонкой чувств, впрочем, весьма тонкой. У актеров этой блистательной труппы страсти нигде не переходят в наигрыш.

Иво ван Хове любит прибегать к кинематографическим приемам, поэтому действие пьесы разделено на эпизоды с заголовками. “Права ли мадам?” – загорается на заднике перед финальным появлением мадам Пернель. “Битва аргументов” – сообщает задник перед сценкой, где Клеант и Тартюф, засучив рукава, кружат по рингу в риторическом поединке. Эти вкрапления эпического театра призваны отрезвить раскаленно-чувственную атмосферу спектакля, каплями рациональности разбудить зрительскую мысль, однако, шипя, капли эти тут же испаряются – думать здесь совсем не хочется. Хочется следить за молодым и обольстительным Тартюфом в исполнении Кристиана Монтене с его слегка жеманной пластикой, за тем, как с недоброй, но неподдельной страстью он совращает Эльмиру (Марина Андс). В ход идут как изысканные речи, так и исполосованная самобичеванием спина под окровавленной рубашкой – не умерщвление плоти, а чистое садо-мазо. Режиссер замешивает галантность с жестокостью, и этот типично французский коктейль потягиваешь не без удовольствия.

Надо ли говорить, что в “Тартюфе” Иво ван Хове полностью исчезает не только сатира на притворную религиозность, что вполне закономерно и происходит сегодня почти со всеми постановками этой пьесы. Но здесь нет и какого-либо иного плана, кроме эротического. Уходит двойственная природа заглавного персонажа – он не святоша и не обманщик, а испорченный юноша, жаждущий обладания ради подчинения себе любимого существа. В его знаменитой реплике “Как я ни набожен, но все же я – мужчина!” только вторая часть внушает доверие.

Пьеса Мольера выстроена так, чтобы прозрение Оргона, наблюдающего из-под стола за соблазнением жены собственным духовным наставником, становилось кульминацией и вызывало мощный комический или трагикомический эффект. У ван Хове чувство Оргона похоже на ревность, причем скорее к жене, ибо и он околдован чарами Тартюфа, но эффект ревность производит слабый. Высунувшись из-под сцены и проткнув головой бумажный прямоугольник настила, Оргон взирает на происходящее с комической заторможенностью – в этом приеме актеру Дени Подалидесу нет равных. Когда в финале Эльмира выходит беременная рука об руку с Тартюфом, становится понятно, что Оргон вмешался слишком поздно, и соблазнитель так и остался жить в его доме.

Торжественный вечер 15 января 2022 года завершился оммажем Мольеру: все пятьдесят актеров труппы, облачившись в костюмы из спектаклей, собрались на сцене перед бюстом автора и произнесли каждый по цитате из его пьесы. Именно тут, в разнообразии интонаций и бесконечных оттенках смешного, и блеснул истинно французский гений.

Мария ЗЕРЧАНИНОВА

«Экран и сцена»
№ 2 за 2022 год.