Когда в РАМТе выпускался спектакль “Ромео и Джульетта” – первая постановка Егора Перегудова в качестве главного режиссера, – никто и в страшном сне не мог представить себе, что описанный Шекспиром чумной карантин, сыгравший роковую роль в судьбе веронских любовников, возникнет в наши дни (Мантуя, место ссылки Ромео, находится в Ломбардии – одном из эпицентров коронавируса). Как и то, что пандемия наложит вето на нормальную жизнь театров мира, включая, конечно же, и российские.
В этой ситуации критик, откликающийся на февральскую премьеру, чувствует себя неловко. С другой стороны, сам факт, что ты мысленно возвращаешься к постановке, говорит о том, что время, проведенное в РАМТе, было потрачено не напрасно.
Все чаще в последние годы действие спектаклей большой формы происходит на авансцене. Быть может, это продиктовано желанием создать максимально тесный контакт со зрительным залом, боязнью, что из глубины пространства актерам сложнее донести важные смыслы? Так это или не так, но все события “Ромео и Джульетты” – от начала до конца – сосредоточены на узкой полоске подземного перехода (сценограф Владимир Арефьев) с ларьками, торгующими напитками, цветами, книжным киоском и на двух лестницах, ведущих наверх. О том, что наверху, зритель должен догадываться сам.
Скорее всего, Егор Перегудов так и строил свою версию – в расчете на воображение молодого зрителя. Взят жесткий, грубоватый перевод Осии Сороки, звучащий современнее пастернаковского. Этот перевод сокращен, какие-то реплики представлены титрами. Боязнь многословия вынуждает постановщика жертвовать монологами. Один из самых известных – “Скачите, пламенные кони Солнца!” – главная героиня произносит на языке оригинала.
В программке подробно рассказана история “Ромео и Джульетты” 1960 года, работа А.В.Эфроса в ЦДТ над спектаклем, который не вышел к зрителю. Его выпуск режиссер и не планировал. “Это были вечерние репетиции как уроки актерского мастерства. На них приходили Олег Даль, Александр Калягин, Виталий Соломин, критики, преподаватели театральных вузов. Каждый из желающих предлагал свой разбор выбранной на этот вечер сцены из пьесы. Студийцы выходили и пробовали этюд в предлагаемых обстоятельствах. Потом выходил Эфрос, озвучивал свой разбор – все ахали от гениальности, и студийцы играли снова”, – вспоминал Геннадий Сайфулин, в ту пору студиец ЦДТ.
Воспоминания артистов о счастливых днях, как кажется, легли в основу замысла “Ромео и Джульетты” Егора Перегудова. Этюдный метод, совместные с артистами РАМТа поиски решения той или иной сцены ощутимы в ткани спектакля и объясняют многочисленные отступления от канонического шекспировского сюжета.
Эти отступления бывают остроумными, как скажем, бег вприпрыжку переодетых монахинями Ромео, Меркуцио и Бенволио. Или блестящая клоунада Кормилицы (Ирины Низиной) и Пьетро (Дмитрий Кривощапов). Но главной для режиссера становится атмосфера подземелья. Подземный переход – метафора близости к царству мертвых.
Важен момент предчувствия смерти Ромео (Денис Фомин) перед балом. “И с нашей нынешней гульбы / Боюсь, начнется роковое что-то, / В звездах назревшее… / Небесный кормчий, правь моей ладьею”, – повторяет вслед за другом Меркуцио (Михаил Шкловский). У Шекспира не так, но жизнь Меркуцио, как мы знаем, оборвется раньше самоубийства главного героя. Маленькая волшебница Мэб, повитуха сновидений, материализуется в образе роковой красавицы Колдуньи (Мария Рыщенкова). Она олицетворяет Смерть, предсказывает несчастья, провожает героев в мир иной.
Все действие шекспировского шедевра укладывается в пять дней. День и время обозначены в спектакле на электронных табло. Воскресное утро начинается с яростной драки (никаких рапир, слуги и хозяева устраивают борьбу без правил), вмешательство Князя (Павел Хрулев) выглядит привычным, как роль невозмутимого рефери. Человеческой жизнью в Вероне не дорожат. Режиссер всячески изгоняет любые приметы красивости. Так, Джульетта (Анастасия Волынская), собираясь на бал, примеряет красное вечернее платье, которое ей необыкновенно идет, чтобы через минуту снять его и облачиться в мешковатые пиджак и брюки. Вместо романтического балкона на сцену въезжает стеклянный лифт – в нем и на его крыше происходит знаменитое свидание.
Брутальный отец Лоренцо (Тарас Епифанцев), совсем не похожий на священника, обитает в книжной лавочке. Чем на самом деле промышляет этот персонаж, сказать трудно, но подозревать его можно в чем угодно. Венчание Ромео и Джульетты меньше всего напоминает таинство. На бракосочетании присутствует свидетельница – Кормилица в смешной шляпке с букетиком и тортом в руках.
От любви до ненависти – один шаг. В кульминационной сцене убийства Тибальтом (Виктор Панченко) Меркуцио, самого живого и обаятельного персонажа спектакля, погибший герой наблюдает за тем, как друзья оплакивают его бездыханное тело, лежащее у подножья лестницы. Отмщение Ромео поражает своей изощренной жестокостью: новобрачный гильотинирует убийцу друга, используя железные жалюзи, рывком спуская их на горло Тибальта. Забегая вперед, скажем, что так же хладнокровно Ромео задушит Париса (Иван Юров) перед входом в усыпальницу Джульетты. По логике режиссера главный герой – истинное дитя жестокого и коварного города.
Мрачные фантазии на тему шекспировской трагедии множатся, замедляя динамику спектакля. В сцене прощания любовников возникают видения Джульетты, в которых возлюбленный оказывается в объятиях Розалины (Яна Палецкая играет девицу легкого поведения, заманивающую в свои сети всех проходящих мимо персонажей мужского пола). Неизбежно возникает вопрос: каков же главный смысл печальной повести в интерпретации режиссера? Вероятно, он в том, что не любовь правит миром, а вражда.
Папаши Монтекки и Капулетти (Сергей Чудаков и Александр Гришин) устраивают словесный поединок, кто из них поставит лучший памятник на могиле детей. Ни о каком примирении речь не идет.
Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ
«Экран и сцена»
№ 7 за 2020 год.