Для начала – цитата из Владимира Юрьевича Дмитриева, художественного руководителя фестиваля “Белые Столбы”, первого заместителя генерального директора Госфильмофонда: “Когда мы начинали, нам казалось, что внимания заслуживает введение в наш оборот фильмов, многие из которых никогда не были показаны. Это казалось достаточно простым делом с учетом большой коллекции Госфильмофонда и нашими широкими контактами с зарубежными киноархивами. Нам также хотелось доказать, что каждый фильм имеет право на существование, во всяком случае на уважение, а не на презрительное отторжение…”

Андрей ШЕМЯКИН (президент Гильдии киноведов и кинокритиков): Лет одиннадцать назад здесь же, в Белых Столбах, шел разговор на тему, кровно связанную с нынешней – каков принцип существования киноархивов вообще. А в частности полемически обнажились две принципиальные позиции. Одна – Владимира Юрьевича Дмитриева: киноархив это пленка; это возможность смотреть фильмы на большом экране – новые технологии только помогают, но не меняют статуса архива. Другая – коллеги Виктора Матизена, который полемически выступил тогда в роли “адвоката дьявола”. Он сказал: ничего подобного, нужно, чтобы весь архив был на “кристалле”, чтобы он всем был доступен, чтобы его можно было смотреть везде, поскольку кино это все равно кино, независимо от того, на каком оно носителе. Эти две позиции дополняют друг друга, но в медийном пространстве противоречат друг другу.

Двадцать первый век дал примеры фантастических мутаций и упразднил одну очень важную культурологическую сторону этого дела. Раньше понятие подлинности, архивной подлинности в частности, документальной подлинности в частности, имело прямое отношение к понятию абсолютной истины – мы не знаем, но мы можем знать, или мы хотим знать и приближаемся к этому, благодаря архиву. Сегодня становится понятно, что абсолютная истина если и есть, то существует в ином пространстве, а мы существуем в пространстве все-таки технологическом, где можно приблизиться к некоему идеальному образу, но вряд ли стоит себя или свое понимание текста с ним отождествлять. Зато благодаря нынешней программе фестиваля “Белые Столбы” становится ясно, что понятие “киноархив” все-таки сближается с понятием “литературный архив”. Аналогий много. Есть и важное отличие. Если писатель пребывает в конечном счете наедине с собой, то с самого начала создания фильма существует много всякого другого, что вмешивается в этот процесс. Помогает, мешает – другой вопрос. И архивы в 21-м веке могут учесть эти промежуточные фазы создания фильма или варианты его создания, или альтернативные версии. Это можно сделать, например, в виде книги, что мы имеем, благодаря исследованию “Солярис”, изданному Дмитрием Салынским. И раньше выходили книги о фильмах, но такой еще не было.

Что такое киноархив сегодня? Это возможность альтернатив. Поиска альтернатив. Но для этого вопрос об открытости и закрытости должен быть поставлен заново, безотносительно к технологии.

 

Леонид СИТНИКОВ (режиссер-документалист, историк): Позволю себе цитату из справочника, где дается определение, что такое архив: архив – учреждение, осуществляющее хранение, комплектование, учет и использование архивных документов, принадлежащих государству и обществу в целом. Здесь я бы хотел сделать акцент на фрагменте: архив – учреждение, ведущее комплектование своих фондов документами.

Сегодня у нас ситуация такова, что комплектование зачастую оказывается синонимом спасения. Маленький исторический экскурс: в дореволюционную эпоху существовала императорская архиографическая комиссия, в масштабах страны и за ее пределами занимавшаяся организацией сбора, спасения и хранения исторических документов. По известным причинам комиссия была ликвидирована и восстановлена в 56-м году по инициативе академика Михаила Николаевича Тихомирова. Она занималась координацией работы по сбору письменных источников, курировала эту работу, организовывала правильное их издание.

Почему я говорю именно об этом? На мой взгляд, ситуация выглядит следующим образом: сейчас, возможно, есть самый последний шанс собрать все кинодокументы, которые пока еще лежат где-то на дачах, в сундуках, в шкафах, под кроватями…

Эту работу практически никто не делает, а у нас есть некий исторический опыт, как такая работа была организована. Напомню, что на здании на Котельнической набережной, где находится госфильмофондовский кинотеатр “Иллюзион”, есть мемориальная доска в честь одного из самых усердных посетителей “Иллюзиона”, академика Тихомирова, инициатора активного комплектования архивов, время которого пришло и для киноархивов тоже.

 

Петр БАГРОВ (киновед): Я поддержал бы идею поиска в сундуках и на чердаках… Но есть другая вещь – довольно страшная. Есть организации, где имеются фильмотеки, между прочим, очень крупные организации, например, Петербургский государственный университет. Практически во всех институтах, университетах, НИИ, на фабриках и заводах были свои кинобазы, киноархивы. Там собраны уникальные материлы, которые сейчас регулярно выбрасываются на помойку. Насколько я знаю, фильмотеку университета Санкт-Петербурга выбрасывали года два-три назад. Там есть копии фильмов “Чапаев” и “Петр Первый”, которые можно с легкостью списать, но есть и технические картины, учебные картины, которых у нас немного. Саша Дерябин когда-то подсчитал, что научно-популярных и учебных картин, сделанных до 1950-го года, суммарно по всей стране сохранилось пятьдесят штук. Меньше процента. То есть выкинута целая область кинематографа. И как раз в ведомственных фильмотеках их еще можно спасти. На мой взгляд, дело архивов – Госфильмофонда, Красногорского, питерского архива кино-фотодокументов (в нем, кстати, собирается все, кроме кино) – собирать вот эти фильмотеки.

Вторая вещь – необходимо внушить всем архивам (это слава богу понимают в ГФФ и Красногорске, не так давно, к сожалению, понимают) мысль о том, что нужно хранить все оригинальные источники. Я видел списки фильмов, привезенных из ВГИКа в Госфильмофонд в 40-е годы, которые описывала Вера Дмитриевна Ханжонкова. Там, скажем, была одна часть фильма Мейерхольда “Сильный человек”. Вера Дмитриевна, великий человек, много сделавшая для Госфильмофонда, довольно часто отправляла на смыв фрагменты картин, которые не могла атрибутировать. Сейчас это можно расценивать как преступление. Тогда не было схемы, не было науки, системы, и рука не поднимается ее осуждать.

Мы знаем, что когда нитропленки переводили на триацетат, их смывали, поэтому практически все вирированные картины черно-белые. Мы знаем много разных историй… Стремление перевести оригинал на безопасный носитель и уничтожить оригинал велико. А ведь при переводе теряется качество. Еще раз повторю: необходимо внушить архивам, что нужно хранить все оригинальные источники. Необходимо ввести такое правило и довести его до всех архивов. Это одна из самых главных задач.

Николай ИЗВОЛОВ (киновед, историк кино): Есть одна серьезная теоретическая вещь, по поводу которой я много дискутирую со своими студентами. Лет десять я преподаю курс практики работы киноархивов для студентов киноведческого факультета. Составил программу курса, набрал фильмы, придумал практические занятия, вопросы для экзаменов. Дело в том, что мы, люди, работающие в архивах, имеющие дело с архивистами, всегда апеллируем к своему опыту, скажем, десяти-двадцатилетней давности, то есть опаздываем по отношению к современным реалиям. Всегда опаздываем. Я человек продвинутый – владею компьютером, программами, но все равно опаздываю на три-четыре года по отношению к тому, что происходит. Студенты технически более подкованные, но у них нет культурного бэкграунда, нет образования. И педагоги должны совместить технический прогресс со знанием, которое обязаны дать студентам. Поверьте, это очень трудно. Я бесконечно уважаю наших коллег-архивистов из Госфильмофонда, Красногорского архива, Праги, Амстердама, Вены, Нью-Йорка, знаю их очень хорошо – у всех одинаковые проблемы: студенты, которые там занимаются, более образованы технически, нежели культурно. Мы всегда находимся между двумя полюсами – техникой и культурой. Это сложная проблема.

 

Клара ИСАЕВА (киновед, преподаватель ВГИКа): В институте кинематографии я преподаю много лет историю отечественного кино и историю операторского мастерства. Очень плохо знаю технику и рассказываю об операторских достижениях только с точки зрения эстетики. Об отечественном опыте рассказываю, о мировом, чтобы студенты, которым предстоит снимать фильмы, знали о том, что уже наработано в этой области, и не изобретали велосипед. Во ВГИКе ситуация тяжелая. Нынешнее его руководство собирается ликвидировать фильмы на пленке, которые много лет собирали наши предшественники и которые легли в основание (ранний период, во всяком случае) госфильмофондовской коллекции. В ГФФ было сдано все, что было во ВГИКе. Пока нам удалось процесс ликвидации приостановить. Мы написали письмо в Госфильмофонд с просьбой напечатать пять цветных фильмов (“цветовых” по-эйзенштейну) с хороших исходных материалов. Студенты, пришедшие в институт, аблосютно не понимают разницы между оригиналом и разными носителями (DVD и так далее). Пропустив институтский просмотр, говорят, что дома посмотрят. Чуть ли не в телефоне готовы смотреть, считая, что смотрят произведение киноискусства. С этим приходится бороться, и не могу похвастаться, что мы побеждаем. Чаще всего побеждают они.

Настоящие копии в институте пока еще есть. Специалисты знают – каждый фильм при переводе с пленки на другой носитель теряет в качестве 20-25 процентов. Если не удастся что-то сделать, мы потеряем культуру изображения. Даже студенты операторского факультета теряют вкус к хорошему изображению.

Я всегда льстила себя надеждой, что являюсь тем самым передатчиком наследия прошлого и пыталась новое поколение как следует вооружить знанием того, что было создано до них и пробудить желание самим что-то создать. Увы, сейчас это сделать довольно трудно. В новом здании ВГИКа, насколько я знаю, вообще не запланированы помещения для хранения фильмов – там будет театр. Страшно представить, что ожидает кинематограф. Вся надежда на Госфильмофонд – если и здесь не останется пленки, то мы потеряем многое из того, чего достигли наши предки. А потомкам уже ничего не останется. Надо держаться до последнего, чтобы сохранить пленку.

И еще… Хранить надо все. Не дай бог, кто-то начнет выбирать: это оставить, а это – нет. По какому праву? На каком основании? На нынешнем фестивале нам показали хронику в связи с 400-летием дома Романовых. И показ этот стал одним из центральных. Мы уже не занимаемся историко-революционной темой, мы переключились на другие моменты. Кто знает, что будет дальше? Может, опять придется менять свои интересы. Так что хранить надо все. И я вас всех призываю – держитесь за пленку, берегите ее.

 

Александр НИКИТИН (историк): В 21-м веке киноархивы будут по преимуществу хранилищами аудиовизуальной информации, запечатленной на кинопленке. Оригиналы, негативы великих фильмов, тиражированные копии, которые когда-то выпускались сотнями в стране, а теперь их остались десятки, а от каких-то названий фильмов единицы, поскольку выбрасывались и продолжают выбрасываться на помойку. Исчезли школьные фильмотеки как учреждения с громадным диапазоном учебных картин, снятых на 16-миллиметровую пленку. Кстати, пленка для учебных фильмов выпускалась негорючая – таковы были требования безопасности в учебных заведениях.

Даже 8-миллиметровую пленку, отснятую любителями, нужно во что бы то ни стало сохранить. Естественно, что все это не может откладываться только в Госфильмофонде или в Музее кино. Образуются какие-то стихийные хранилища на местах. Фильм “Мертвые повелевают” я нашел в Пронском районе Рязанской области в середине 80-х и тогда же передал его в Госфильмофонд. Фильмы Александра Рехвиашвили выходили крохотными тиражами – “Грузинская хроника XIX века”, “Путь домой”. Что мне было с ними делать, когда два года назад у меня в Рязани отобрали кинотеатр, где мы проводили кинофестиваль “Окраина”, и киноклуб прекратил существование? Я передал их в рязанский историко-архивный Музей-заповедник. А какие-то пленки до сих пор лежат у меня дома. Все это рано или поздно должно отложиться на некоем, желательно неограниченно долгом хранении.

Но в данном случае речь идет о кинематографическом наследии 20-го века. 21-й век только начался. Он уже сейчас связан во многом с производством аудиовизуальной информации на других носителях, и здесь возникает та самая проблема, главная нерешаемая проблема архива аудиовизуальной информации 21-го века – принципиальная невозможность сохранить все, принципиальная невозможность даже разобраться в том, какая информация является первичной, какая является искажением, манипуляцией, репликой и так далее, и так далее. Неизбежно наступит момент, когда вся эта информация либо погребет нас под собой, либо в результате некой технологической катастрофы будет утрачена. Я уж не говорю про всевозможные политические и прочие катаклизмы, которые, к великому сожалению, могут отразиться и на судьбе памятников культуры, а памятником культуры является любая фильмокопия.

Оптимистический момент во всей этой драматической ситуации таков, что ценность пленки еще более вырастет на фоне того, что 21-век окажется просто недокументируемым в таком объеме, в каком смог себя через утраты (кстати, чувство утраты и делает для нас артефакт ценным) задокументировать 20-й век. Когда уже великое множество фильмов кануло в никуда, в мире вдруг кинулись их собирать, и появились синематеки, собрания. Может быть, в конце 21-го века так же спохватятся, и информационный мусор, который непрерывно продуцируется сейчас каждую секунду, тоже окажется величайшей ценностью, поскольку его останется очень мало.

К замечательному определению о функциях архива, которое дал нам Леонид Ситников, добавлю еще одну (она уже относится к функциям музея, поскольку киноархив все-таки одновременно и музей): речь идет о форме представления этих самых ценностей, а форма представления неизбежно сопряжена с технологической формой кинопроекции, с необходимостью сохранения инфраструктуры кинопоказа. Однако данная инфраструктура разрушается сейчас с невероятной скоростью. Большей даже, чем уничтожаются и выбрасываются на помойку фильмы, которые заряжаются в уже, к сожалению, разрушенные, разбитые на куски киноаппараты. Так что сохранять нужно все. Все в комплексе.

 

Дмитрий САЛЫНСКИЙ (киновед, кинокритик): Есть такое загадочное слово Тимбукту – город, в который я в детстве хотел попасть, там где-то туареги живут. А недавно пришло сообщение, что эти самые туареги сожгли в городе Тимбукту библиотеку с уникальными арабскими и, может быть, не только арабскими рукописями. Мы все знаем про Александрийскую библиотеку, которую сожгли ранние христиане, а теперь библиотека в Тимбукту. И много библиотек исчезает. Дай бог здоровья и долгих лет архиву, но все мы ходим под богом. Поэтому есть время собирать камни, чтобы их сохранить, а иногда наступает время разбрасывать камни, чтобы их сохранить. Что я имею в виду… Когда все лежит в одной кучке и собирается в какое-то одно хранилище – замечательно, можно систематиризовать, изучать и так далее. Но там может и куда-то деваться. В каких-то случаях это надо рассосредотачивать и пускать так, чтобы существовало в виде облака – электронное облако уничтожить невозможно, оно существует неизвестно где и одновременно везде. Допустим, почему бы русское дореволюционное кино (его не так много, картин триста с чем-то) не “выбросить” в виде серии дисков и мгновенно их не распродать. Есть любители, диски купят, и они будут в тысяча домов. Уничтожить их будет уже технически невозможно. Можно делать серии по двадцатым, тридцатым годам, издавать, запускать в виде электронных облаков – тогда все сохранится.

Если говорить об архивах 21-го века, то эти архивы будут в виде электронных облаков, и сейчас надо для этого готовить техническую базу. А говорю я об этом потому, что общаюсь с большим количеством людей в интернете, знали бы вы, что они о нас пишут… Пишут, что мы – банда, укравшая у народа сокровища. Спрашивают, почему они недоступны для народа. Они хотят это видеть, но нет возможности. Так что, архив в 21-м веке – это архив, рассосредоточенный в руках у тысяч и тысяч любителей, общедоступный, существующий в виде облака. И думаю, дело к этому идет.

 

Наталья НУСИНОВА (киновед): С некоторыми вещами совсем не могу согласиться. Что касается преподавания… Сама преподавала в разных странах, в разных университетах и, конечно, для преподавания используются DVD и прочие современные носители, никуда от этого не денешься. Студенты художественных вузов пользуются репродукциями, но это не отменяет похода в Третьяковскую галерею. Здесь я даже не вижу проблемы. Студентам, которые хотят стать профессионалами, нужно объяснить разницу.

Теперь по поводу “облака-рая”, где все фильмы будут сосредоточены в некоем международном пространстве. По-моему, это не имеет никакого отношения к архивному хранению. В чем я согласна с Димой Салынским? В том, что нельзя все хранить в одном месте. Необходимо создание новых носителей, на которых будут отпечатки фильмов, о чем говорил Дима, – но там будут только отпечатки. Да, это важно, нужно, однако не нашего ума дело. Нашего ума – сохранить оригинальные носители. Нашего ума – не позволить уничтожить фильмотеку ВГИКа. Несведущий скажет: а какая разница на чем смотреть – на диске, на флэшке или на пленке. Задача архивистов в этом смысле консервативна, а не революционна.

Если говорить о судьбах архивов в 21-м веке, то хранение на новых носителях – как раз есть разрушение старого кинофонда, а мы должны говорить о его сохранении. Надо поднимать престиж профессии архивистов, поднимать им зарплату – безусловно, она не должна быть восемь тысяч рублей. Надо говорить о важности труда людей, работающих в архивах. Сохранять этих людей. Они оказались в тени, и если их не будет, многого не будет.

 

Владимир ОПЕЛА (Чешский национальный киноархив): Хочу привести несколько данных, чтобы понятна была проблема. Кинопленке уже более лет. Британская телекомпания BBC с 1950 по 1990 год использовала 35 систем записи изображения, и в их архивах находится несколько миллионов часов материала. Однако сорок процентов из них нельзя использовать. Сменилась техника, отсутствуют картотеки – элементарно не зафиксировано на бумаге содержание программ. Наши коллеги из университета Лос-Анджелеса года три назад издали любопытную книгу, в ней попытались разобраться в проблеме, как сохранить современный фильм в течении ста лет. Сколько это будет стоить на пленке и сколько будет стоить на цифровых носителях. Выяснилось, что при переводе на цифровые носители стоимость возрастет в одиннадцать раз. Уж не говорю об эстетическом качестве фильма, снятого на пленку и снятого с помощью дигитальных технологий. Чтобы оценить эстетическое качество, заложенное режиссером в произведении, надо смотреть его на пленке в кинотеатре. Почему люди ходят смотреть на “Джоконду” да Винчи в музей, когда могли бы удовольствоваться репродукциями или слайдами? Об этом даже не стоит дискутировать.

 

Валерий БОСЕНКО (киновед, начальник отдела биофильмографии и международных связей Госфильмофонда): Сначала мне нечего было сказать, потом было много чего сказать, теперь хочу суммировать, что выпало в осадок. Мне очень нравится пример Владимира Юрьевича Дмитриева, я люблю его повторять: представьте себе экспозицию Британского музея, где на одном стенде выставлена рукопись, скажем, Диккенса или Джойса, а на другом стенде – грязная, ржавая коробка с негативом раннего фильма Альфреда Хичкока. Естественно, у большинства посетителей музея возникнет отвращение перед вторым экспонатом, а перед первым – пиетет до дрожи в членах. Так вот, если архивистика за три четверти века чего-то и добилась (кроме спасения части кинонаследия), то это преодоления инерции отвращения перед кинопленкой в сравнении с литературным экспонатом, который изначально вызывает у нас пиетет и глубокое и справедливое уважение.

Что касается пожеланий в адрес будущих архивов, то мы не всегда учитываем реалии нашей жизни. Еще пятьдесят лет назад, когда Михаил Ильич Ромм только-только приступал к “Обыкновенному фашизму”, велись разговоры (и на очень высоком уровне) о том, что негоже нам, стране-победительнице хранить фашистскую хронику, нужно уничтожить ее и освободить место для новых произведений советского кино. В свое время из Манчжурии в Госфильмофонд пришел японский киноматериал, и наши сотрудницы, естественно, не знавшие японского языка, идентифицировали, атрибутировали эти коробки с пленкой. Один неизвестный фильм, другой, третий… И так было до 1994 года, пока я не сказал своему японскому коллеге, что у нас в Госфильмофонде есть пятьсот неизвестных японских фильмов. Для них это было потрясением.

Мне кажется, что 21-й век уйдет на преодоление инерции в архивистике в той или иной форме, а на позитивную часть останется лишь пятнадцать-двадцать процентов. Вот такие мои выводы.

 

Александр ДЕРЯБИН (киновед, историк кино): “Большой мир” меняется быстро и непредсказуемо, а значит, рано или поздно какие-то капитальные сдвиги произойдут и в уютном мире киноархивов. Прежде всего, рухнет целый ряд архивных постулатов, которые прежде казались несокрушимыми.

Первое – ФИЛЬМЫ.

Проблема сохранения фильмов со временем будет только обостряться. Это понятно всем. Но вместе с тем сама по себе организация хранения фильмов будет становиться все более и более дорогостоящим процессом. И я не исключаю того, что в один не-прекрасный момент некий чиновник министерства культуры заявит: “Все, денег в казне нет, больше не дадим ни копейки. Переходите на другие, более дешевые носители”.

Второй вариант развития событий – более варварский, хотя и вполне вероятный. Представьте, что на Земле закончится серебро, и кому-то придет в голову добывать его именно из кинопленки. Скажете – нелепая фантастика? Но ведь запасы природных ископаемых действительно иссякают все быстрее и быстрее, а сколько фильмов перевели на серебро и на гребешки еще в двадцатые-тридцатые годы прошлого века?

Таким образом, рано или поздно кинопленка перестанет быть “главным” носителем изображений, и архивисты впрямую должны будут решать основополагающий вопрос: что придет на смену кинопленке? Для того, чтобы не столкнуться с этой проблемой внезапно, уже сейчас надо организовывать и проводить конференции и круглые столы, причем с участием компаний, производящих и разрабатывающих эти самые носители – будь то DVD, жесткие диски или что-то иное.

Однако дело осложняется отсутствием новых, устоявшихся носителей. Вот представьте: сегодня фонды какого-то киноархива переводят в формат High Definition, а завтра появляется какой-то новый формат – скажем, Super High Definition. И что же, переписывать все фонды заново при появлении нового формата?

Конечно же, нет, ни один киноархив не станет этим заниматься.

И что же делать? Ждать у моря погоды? Или вкладывать средства (это уже вопрос государственной политики) в разработку таких стандартов записи, которые позволяли бы перезаписывать кинофильмы на других носителях без потери качества и столько раз, сколько понадобится?

Разумеется, эти вопросы – риторические, однако они не становятся от этого менее злободневными.

Я сознательно не затрагиваю тему видео- и цифровых записей, потому что в противном случае мое выступление выбилось бы за рамки регламента, но одну важную вещь хочу все же отметить. С тех пор, как видеокамеры, а затем цифровые фотоаппараты и телефоны, оснащенные возможностью видеосъемки, стали банальной бытовой техникой, количество съемок возрастает лавинообразно. (Не говоря уже о том, что снимается каждый день теле- и видеокомпаниями, а также профессионалами-одиночками.) Конечно же, ни один киноархив мира не сможет вместить и сохранить все эти видеозаписи, поэтому в самом недалеком будущем придется отменить еще один незыблемый архивный постулат, который гласит: хранить надо все. Увы, с определенного момента в киноархивах одни фильмы (видеозаписи) станут “равнее” других.

Равными же фильмы и видеозаписи останутся только в пространстве интернета (разумеется, при условии свободного доступа любого пользователя к любому фильму, который можно посмотреть и/или скачать в интернете).

Уже сейчас на целом ряде сайтов можно найти почти всю мировую киноклассику, порой – в отменном, порой – в чудовищном качестве. Следовательно, монополия киноархивов на фильмы быстро рушится, и если кинохранилища не придумают, как и в какой форме преподносить искушенному зрителю свои сокровища, этот искушенный зритель сам сделает выбор в пользу интернета. Киноархивам же в этой ситуации останется только простое обслуживание различных организаций, создающих телепрограммы и новые фильмы.

Второе – ЛЮДИ.

Все, что было сказано выше, – всего-навсего прогнозы, основанные на моих собственных наблюдениях и размышлениях. Они могут не сбыться или сбыться только частично. Но кое-что я могу утверждать с полной уверенностью: в XXI веке мы все умрем. Поэтому дальновидные руководители киноархивов обязаны уже сейчас подготовить достойную смену нынешним архивистам, надо повсюду искать, выцарапывать, уговаривать тех немногих людей, которые смогут воспринимать свою работу в архиве как высокое служение, причем естественно, без всякого пафоса.

Таких людей немного, но они всегда были и будут. Они никогда не вспомнят, что золото драконов никому не приносит счастья, они просто будут продолжать свое дело. Помните, как сказал поэт: “Живите в доме – и не рухнет дом”.

Так вот, надо, чтобы в доме, именуемом киноархивом, кто-то жил, желательно – добрые хозяева. И если бы сегодняшний “круглый стол” был кадровыми смотринами, я бы предложил руководству Госфильмофонда обратить самое пристальное внимание на всех, собравшихся в этом зале. Кто знает, может быть, те, кто так нужен архиву, уже здесь?