Почти сорок четыре тысячи

Анни-Кристина Юусо и Вилле Хаапсало в фильме “Кукушка”Киновед Сергей КУДРЯВЦЕВ знает о кино очень много. И даже еще больше. Читатели “ЭС” могли сами в этом убедиться. В течение долгого времени он вел рубрику “После премьеры”. Его увесистая трехтомная персональная киноэнциклопедия “Почти сорок четыре тысячи” – суперуникальное издание. И по объему собранного материала, и по интересу, который он вызывает.

Складывалась киноэнциклопедия по определенному принципу – не вокруг конкретных фильмов, а в соответствии с датами (отсчет ведется с 28 декабря 1895 года, когда в Париже состоялся первый публичный киносеанс). Автор считает, что подобное построение позволяет разнообразнее представить искусство кино по видам и жанрам. Да и сами материалы – разных видов и жанров.

Почти 44000 – столько дней прошло с того знаменательного события. И, пожалуй, каждый из них, так или иначе, связан с кино.

За свое трехтомное издание Сергей Кудрявцев получил в этом году приз Гильдии киноведов и кинокритиков в номинации “Авторская энциклопедия”.

 

ПЕРВОЕ ОКТЯБРЯ

А ВЕДЬ В ОКТЯБРЕ ИСПОЛНЯЕТСЯ 20 ЛЕТ МОЕГО САМ-ИЗДАТА. После того, как вышла в апреле 1991 года фантастическим тиражом 100 тысяч экземпляров моя первая книга “500 фильмов”, она распространялась по всему тогдашнему СССР еще при наличии системы “Союзпечати”.

Но вот уже готовая к тому моменту следующая книга “+500” зависла в воздухе – и удалось ее издать только в октябре 1994 года тиражом лишь 3 тысячи, причем на собственные средства, а также при содействии Мирославы Сегиды и Сергея Землянухина, которые занимались тогда выпуском собственных изданий справочно-информационного плана, посвященных кино.

И все мои последующие книги – “Все – кино” (1995), “Последние 500” (1996) и “Свое кино” (1998), тоже выпущенные при поддержке Сегиды и Землянухина, а потом, после большого перерыва, двухтомник кинорецензий “3500” (2008) – оказались самостоятельно изданными, на свои деньги и пожертвования читателей.

Двадцатилетие личного самиздата я как раз встречаю тем, что сейчас занимаюсь сбором текстов для будущей персональной киноэнциклопедии “Почти сорок четыре тысячи”, которая также должна стать плодом независимого книгоиздательства при поддержке частных спонсоров. Но теперь это называется модным словом “краудфантинг“.

2014

 

А БЫЛА ЛИ РОДИНА, СЫНОК? Если объединить две, можно сказать, классические фразы, одна из которых (“А был ли мальчик?”) литературная, а другая – из анекдота (“Это наша родина, сынок!”), то как раз получится основной мотив фильма “Нелюбовь” Андрея Звягинцева.

Я воспринял эту картину, как это не покажется кому-то странным, в качестве самой политизированной из всех работ режиссера, хотя вроде бы после “Левиафана” трудно было себе представить более антигосударственную ленту.

Суть “Нелюбви”, чрезвычайно просчитанной и дотошно сконструированной, чем Звягинцев всегда отличался, заключается в тех внесюжетных элементах, которые лежат, что называется, на поверхности, а вот все, что происходит в семейно-бытовом плане, практически не имеет никакого значения.

Сын двенадцати лет, довольно случайно зачатый именно тогда, когда Ельцин столь же внезапно объявил всенародно о своем наследнике на посту президента, бесследно исчезает, словно его вообще не было, в октябре 2012 года, казалось бы, накануне ожидаемого “конца света”, хотя более значимо то, что в стране явственнее дали о себе знать “заморозки” после очередного избрания Путина на новый срок правления.

Кстати, второй ребенок, которым беременна другая избранница главного героя, был зачат, по всей видимости, во время мартовских выборов 2012 года. И по тому, как отец нервно реагирует уже в 2014 году (фоном по телевизору – события в Донбассе) как капризное дитя, можно предположить, что и этот сын будет лишен любви.

Лучшая сцена в фильме Звягинцева – приезд на дачу матери главной героини в поисках пропавшего мальчишки. Казалось бы, эта сволочная пожилая женщина, которая не желает знать никаких детей, внуков и всех прочих родственников, а дом и иное наследство собирается завещать православной церкви, является первопричиной бед и несчастий для остальных.

Вот она, проклятая прародительница зла! Но только по продленному, истинно живому моменту, когда женщина остается в одиночестве и при собственных горьких переживаниях, от которых никуда не деться, запоздало понимаешь, что и она была кем-то предана, брошена, лишена счастья. Якобы мать-родина, так же неприкаянная и мучающаяся, еще в меньшей степени может рассчитывать на то, что когда-нибудь обретет покой и волю на этих заснеженных просторах, бесприютных и голых, как хладный вариант осуществленного Ада в отдельно взятой стране.

2017

 

 

ВТОРОЕ ОКТЯБРЯ

ИНОСТРАННЫЕ СЛОВА ЗВУЧАТ ДАЖЕ ЗАВЛЕКАТЕЛЬНО. Сегодня вдруг подумал о том, что вовсе не случайно ряд иностранных слов вошли в наш обиход, заменяя собой более резкие и недвусмысленные отечественные аналоги. Согласитесь, что “киллер” звучит позавлекательнее, нежели “наемный убийца”, как и всякие “рэкетиры”, “рейдеры и пр.

Вот и “спойлер”, про чье кинематографическое (а не автомобильное) применение не знали, к моему удивлению, студенты из режиссерской мастерской в Институте современного искусства, где я начал читать лекции по истории мирового кино, дословно означает, если переводить с английского, нечто типа “портящего” и “гадящего”. Хлестко!

2008

 

ДОМА-ТО СМОТРЕТЬ ЛУЧШЕ! Рискую вызвать насмешки упертых приверженцев смотреть кино в залах – но я все чаще сталкиваюсь с тем, что техника в российских кинотеатрах подводит, из-за чего видно хуже, а уж слышно вообще плохо! Одни и те же фильмы, увиденные мною на экране и на компьютере, отличаются как небо и земля! Причем в пользу домашнего просмотра. К тому же не надо никуда ходить, особенно по скверной погоде, а наслаждаться кинематографом в удобное для себя время и без присутствия посторонних!

2012

 

 

ТРЕТЬЕ ОКТЯБРЯ

НЕ РОГОЖИН, А РОГОЖКИН. Название одного из фильмов Александра Рогожкина “Особенности национальной охоты” настолько стало популярным и часто обыгрываемым в заголовках всевозможных публикаций, что и в тексте о самом режиссере также хотелось это использовать. Ну, что-нибудь типа “Особенности национальной терпимости”, поскольку практически все ленты Рогожкина – от самых беспощадных и мрачных (“Караул”, “Чекист”) до откровенно фарсовых («Операция “С Новым годом”») – говорят, по сути, об одном и том же: надо быть терпимыми друг к другу.

А в его последней работе “Кукушка” этот мотив приобретает дополнительный пацифистский, точнее, общегуманный пафос по отношению не только к отдельным людям, но и к разным народам и странам, вынужденным находиться в состоянии вооруженного конфликта.

В снятом четырьмя годами ранее “Блокпосте” подобного поворота темы еще не было да и не могло быть, так как современная Чечня – это вам не белофинны со своей линией Маннергейма. Ведь с тем, что отошло в прошлое, гораздо легче примириться, хотя в “Чекисте”, разумеется, никакое примирение невозможно, но максимально заостренная и доведенная до предела идея необходимости человеческого сосуществования доказывалась от обратного, через показ бесчеловечности насилия.

Кстати, эта тема уже в трагифарсовой манере решалась в “Жизни с идиотом”, созданной по рассказу Виктора Ерофеева, где вывертывалась наизнанку традиция классической русской литературы, прежде всего “Идиота” Федора Достоевского.

Но в то же время герой, придурковатый хам и наглец, который вольготно чувствует себя в пригревшем его семействе, может быть воспринят как нынешний аналог приснопамятного Фомы Опискина, колоритно и развенчивающее выписанного именно Достоевским. Он тоже – форменная описка или ошибка природы, анекдотический казус, превратившийся в “больной вопрос” отнюдь не сам по себе, а благодаря тем, кто привечал, холил и лелеял этого идиота.

В конечном счете, мы все заслуживаем той жизни, которой живем. И наша действительность является не чем иным, как сознательно или бессознательно выбранной “жизнью с идиотом”.

В этом смысле цикл “Национальных особенностей…” (всего три картины) и примыкающей к ним «Операции “С Новым годом”» представляет собой развитие Александром Рогожкиным трагикомического взгляда на окружающий нас мир, который наделен безусловными признаками абсурдности и странности, но словно без усилия приспосабливается его обитателями ради собственного удобства существования. Это только иностранцу, заезжему финну, может поначалу показаться со стороны, что все тут сошли с ума, а в лучшем случае – оказались добровольными чудаками, просто заигравшимися детьми.

Совершенно не случайно, что подобные “национальные особенности охоты, рыбалки и встречи Нового года” появились на экране и приобрели зрительский успех как раз в трудную экономическую эпоху 90-х, когда игра в финансовые пирамиды стала одним общим делом и для ловких частных мошенников, и для государства, обманывающего с ГКО. Над страной витал даже не дух авантюризма, а некоего поголовного пофигизма, лаконично и афористично сформулированного в крылатой фразе “Ну вы, блин, даете!”

Напротив, первые сцены “Блокпоста” могли насторожить, потому что в них виделось желание патриотически и даже по-отечески поддержать молодых парней, которые оказались вдали от дома, воюют неизвестно за что, да и война какая-то странная – непонятно с кем и непривычно как. То есть не передовая с четко ощущаемой линией фронта, а будто засада в тылу врага, хотя воины обязаны в открытую выполнять “проверку на дорогах”, пусть и не отличить мирного жителя (и даже мирную жительницу!) от опасного противника, настоящего профессионала “убийственного дела”.

Но не следует ли вообще отстраниться от ситуации противопоставления “наши – не наши”, чтобы ужаснуться не только от того, через какой ад проходят российские мальчики в Чечне, а открыв неприятную истину, что “свои” там – это “чужие”, как, например, немцы для нас во время Великой Отечественной.

Конечно, в “Блокпосте” все не так трагично и жестоко – и в качестве “предателя” выступает генерал в исполнении Алексея Булдакова, “заскочивший” сюда в промежутке между “Особенностями национальной охоты” и “Особенностями национальной рыбалки”. Но кажущаяся анекдотичность этого случая, как и довольно веселое времяпрепровождение молодых солдат на войне (у нас-то привыкли воевать в кино с хмурыми и серьезными лицами), производят впоследствии более тягостное впечатление, когда все кончается обидно, по-дурацки пролитой кровью. Беспечность и удаль оборачиваются нелепыми смертями, что в нутре (и в натуре!) немалого числа соотечественников, активно и скоропостижно гибнущих на “пьяном фронте”.

У нас все делается наобум и взахлеб, вопреки и на авось. Как живем – так и воюем! Особенно впопыхах и расшибая лоб, когда не знаем, на чьей мы стороне?

В “Кукушке” ставится вопрос ребром: а надо ли занимать какую-либо сторону? Случайное освобождение двух совершенно непохожих заложников системы и исторической ситуации парадоксально сочетает один и тот же мотив поразительной выживаемости героев в абсурдно выглядящих условиях столкновения народов и наций.

Получается, что из безумия войны можно вырваться экстравагантным и даже малоправдоподобным способом – словно выпасть из кукушкиного гнезда. Причем бегство от убийственной действительности совершается в канун официально объявленного перемирия, но невольные дезертиры не сразу узнают, что оказались первыми, кто вышел из состояния войны. Хотя соперничество молодого финна Вилле и среднего по возрасту русского Ивана, вместе попавших на отдаленное стойбище у озера, где проживает одинокая саамка Анна по прозвищу Кукушка, сохраняет какое-то время “государственно-политический подтекст”, особенно со стороны советского офицера, который приучен режимом к настороженному ожиданию очередной “идеологической диверсии”.

И то, что все трое говорят на разных языках, не понимая друг друга, лишний раз должно подчеркнуть пока не преодоленную ситуацию “вавилонского столпотворения”, обостренной формой которого является именно война. Но даже биологическая борьба за существование и продление человеческого рода, выражающаяся еще и в завоевании противоположного пола, способна при разумном подходе и проявлении взаимной терпимости привести к неожиданной гармонии людей, которые предоставлены сами себе в полное распоряжение на фоне дикой и прекрасной природы.

Разумеется, “Кукушка” – почти что сказка для взрослых с явным пацифистским и человеколюбивым пафосом, дающая желанную надежду, что взаимопонимание доступно и осуществимо. И следует считать чудом рождение Анной-Кукушкой двух сыновей сразу от обоих возлюбленных – Вилле и Ивана, что окончательно закрепляет идею тотального освобождения людей не только от социальных и моральных норм, но и физиологических особенностей.

В реальности, созданной в “Кукушке”, возможно все, если человеческими особями завладевает чувство мира, а не войны, когда любовь – это единственное, что им нужно.

Вроде бы простая и очевидная истина, но к ней надо было дойти, мечась на протяжении 15 лет творчества в самые разные стороны – от трагического до комического. И хотя фамилия Александра Рогожкина может кому-то показаться несколько несерьезной (все-таки не Рогожин!), этот режиссер по-настоящему обрел себя именно на стыке будто бы противоположных начал бытия. И, между прочим, стал одним из немногих, кто примирил критиков и зрителей, что подтверждается их редкостным единодушием в отношении “Кукушки”. Рогожкину сегодня, 3 октября, исполняется 53 года – и он фактически пребывает в точке “золотого сечения жизни”.Кадр из фильма “Нелюбовь”

2002

 

“СНЯТО БЕЗ ПОДДЕРЖКИ МИНИСТЕРСТВА КУЛЬТУРЫ И ФОНДА КИНО”. Не пора ли уже это писать в титрах российских фильмов, которые принципиально вне государственной системы? А то приходилось мне в прошлом году читать анекдотические упреки зрителей в Сети по поводу картины, созданной исключительно на личные средства, что опять киношники потратили народные средства неведомо на что.

2016

 

ХУДШЕЕ В “СОЛНЕЧНОМ УДАРЕ” – ЭТО “СОЛНЕЧНЫЙ УДАР”! Как все-таки изобретательно и, увы, безжалостно может природа мстить творцу! То лучшее, чем некогда был славен Никита Михалков, передавая на экране как бы “легкое дыхание” (воспользуемся названием одного из бунинских произведений) классической русской литературы, оказалось в фильме “Солнечный удар” самым худшим, пошлым и лишенным какого-либо вкуса.

Создается невольное впечатление, что не только один из героев, русский поручик, сыгранный почему-то сербским актером, открыто ненавидит отечественную словесность, но и сам режиссер проникся презрением и раздражением по поводу загадочных и вообще непостижимых жемчужин литературы вроде бы тончайшего по вязи неуловимых чувств и словно воздушного по манере рассказа “Солнечный удар” Ивана Бунина.

Что-то я не встретил ни в одной из многочисленных рецензий, авторы которых предпочитали описывать какие-то частности, что в ленте Михалкова не только нет Бунина как такового, но он (и это гораздо постыднее!) извращен до неузнаваемости, унижен и оскорблен то водевильно-оперетточным, то грубым и надругательским подходом экранизатора.

Смещены и вообще переписаны на противоположные по смыслу практически все психологические мотивировки мимолетной любовной истории, где главной соблазнительницей стала женщина, которая в самый страстный момент выглядит на удивление отталкивающе и противно, будто она – многоопытная ведьма или вампирша, пожелавшая высосать живительные соки из безвольного юнца-поручика. А он вдобавок оказался изменником-предателем, который решил позабыть о своей невесте в Москве и буквально отдался неистовой “пожирательнице мужчин”.

И после стремительного отъезда новой пассии далеко не сразу начал переживать и страдать, а его запоздалый плач в гостиничном номере не может вызвать ничего, кроме смеха.

А вот та отсебятина, которую дополнительно вставили сценаристы (включая Никиту Михалкова) в этот проникновенный и неизъяснимо восхитительный бунинский рассказ, лишь усугубляет впечатление неимоверной бессовестности и редкостного отсутствия слуха на малейшую фальшь, хотя постановщик с надоедливой настойчивостью пытается обыграть нежнейшую арию Далилы из оперы “Самсон и Далила” Камиля Сен-Санса.

Но удивительнее всего в картине “Солнечный удар”, что сцены, которые относятся к ноябрю 1920 года и уж точно не имеют никакого отношения к “Окаянным дням” Ивана Бунина, представляются куда выразительнее, а порою воздействуют вполне ощутимо, даже если трудно принять без оговорок скорбный пафос автора, пытающегося сочинить кинематографический реквием о сгинувшем в те жестокие времена русском офицерстве, сиречь самой России.

2014

 

 

ЧЕТВЕРТОЕ НОЯБРЯ

“НЕРУКОПОЖАТНЫЕ” ФИЛЬМЫ. Наряду с “нерукопожатными” людьми, то есть теми, кому стыдно подавать руку, следовало бы вести в обиход какой-нибудь термин относительно фильмов, которые совестно смотреть, если к ним причастны эти самые “нерукопожатные”. Что является несколько иным, нежели вообще “несмотрибельные” картины.

2007

 

СКОРЫЙ В СТОРОНУ ГЛАМУРА. Увы, действительно обидно, когда талантливые люди поддаются по разным причинам искушению снимать для телевидения. Вот, например, молодой режиссер Артем Антонов, который заинтересовал короткометражкой “Столичный скорый” и фильмом “Полумгла”, как будто сломался потом, не выдержав груза ожесточенной критики со стороны “ревнителей исторической правды” – и не только выпал из кино, но и на телевидении не стал рисковать, делая уже то, что ему скажут. Новая четырехсерийная лента “Попытка Веры” кажется наполовину научно-популярной, словно снятой по заказу Института акушерства и гинекологии, а наполовину – обычной “мылодрамой”, да еще с приметами гламура. Жаль, очень жаль! Оценка 2,5 из 10.

2010

 

ВЗГЛЯНИТЕ НА ЛИЦА. Просматривая фрагменты из давних фильмов, которые мог видеть раньше, но уже подзабыл об этом, я заметил интересную особенность. Раньше умели снимать человеческие лица!

Какая-нибудь малоизвестная, не очень-то примечательная кинолента позапрошлых лет – он смотрит на нее, она на него, оба молчат некоторое время, потом начинают разговаривать. Да просто невозможно оторваться от подобного зрелища!

А вот вчера я был потрясен тем, насколько современно смотрится небольшой сохранившийся фрагмент из фильма “Ваша знакомая” Льва Кулешова, снятого 85 лет назад! И какое выразительное, необычное, действительно интересное лицо у молодой Александры Хохловой, какой у нее затылок, как она поворачивает голову!

Я успел застать Хохлову во ВГИКе уже в преклонном возрасте, когда она производила, скорее, странное и экстравагантное впечатление. Возможно, такой же будет на склоне лет, например, Рената Литвинова, Или как уже сейчас выглядит (даже интересно) Жанна Агузарова?

А на кинопленке, оставшейся с 1927 года, чувствуется не только яркая индивидуальность этой женщины, но и ее необъяснимая тайна, некая загадка гендерного свойства, магия всего ее естества.

Кто-то давно заметил по старым фотографиям, что ведь и лица прежде были совсем другими – открытыми, эмоциональными, душевными, одухотворенными. Пожалуй, и в фильмах даже начала 80-х годов еще сохранялось внимательное вглядывание их создателей в человеческие лица.

Может, и нет ничего интереснее в жизни и искусстве, чем наблюдать за тем, как все переживания и внутренние порывы души отражаются в тончайшей мимике человека, непроизвольных жестах, в одной лишь осанке, да и вообще в его облике…

2012

  • Анни-Кристина Юусо и Вилле Хаапсало в фильме “Кукушка”
  • Кадр из фильма “Нелюбовь”
«Экран и сцена»
№ 21 за 2018 год.