Один из родоначальников Национальной премии и фестиваля Владимир Урин в середине 1990-х годов формулировал назначение “Золотой Маски”: ежегодная акция должна “способствовать объединению нашего театра”. На заключительной Церемонии вручения наград эти слова оказались как никогда актуальны. Атмосфера вечера в Большом театре была проникнута теплотой и, одновременно, горечью взаимопонимания. Казалось, что общая мировая душа возможна, как говорил чеховский персонаж. Экспертный совет и жюри, номинанты и лауреаты, мэтры и молодежь сплотились, чтобы поддержать товарищей, попавших в беду. О деле “Седьмой студии” говорили генеральный директор “Золотой Маски” Мария Ревякина и Алла Демидова, Лев Додин и Юрий Бутусов, Алексей Бартошевич и многие другие (к несчастью, как показало будущее, их речи не были услышаны). Но и тогда, на Церемонии, и теперь театральное сообщество надеется на то, что справедливость будет восстановлена.

Споры о программе фестиваля и о премиях продолжаются. В финале работы жюри всегда выясняется, что “Золотых Масок” не хватает на всех, кто их заслужил. С некоторых пор была отменена премия критики. В этом году по инициативе журнала “Театр” она восстановлена. По результатам опроса критиков и театральных обозревателей, аккредитованных на фестивале, названы имена тех участников программы, кто набрал большинство голосов. Премий оказалось две. Первая из них – Михаилу Угарову – за постановку спектакля “Человек из Подольска” (Театр.doc, Москва) и создание уникального театра начала ХХI века (жюри отметило работу автора пьесы Дмитрия Данилова и зрительный зал почтил память М.Ю.Угарова, безвременно ушедшего от нас драматурга и режиссера). Вторая – “Розенкранцу и Гильденстерну” в постановке Дмитрия Волкострелова (Театр юных зрителей имени А.А.Брянцева, Санкт-Петербург).

По традиции “ЭС” после завершения фестиваля беседует с членами жюри.

 

Алексей БАРТОШЕВИЧ, председатель жюри драматического театра и театра кукол

Первый раз я попал в жюри, когда председателем был Сергей Юрский. Он начал свое заседание с монолога о том, что сама идея состязания в искусстве бессмысленна. “А теперь, – сказал он, – приступим к работе”. В “Золотой Маске” невозможно отменить премии, ведь даже номинации очень важны и помогают существовать, в первую очередь, провинциальным театрам. Если говорить о результатах работы жюри на этот раз, то мне кажется, они оказались уравновешенными. Бывает, что после церемонии раздачи “масок”, членам жюри хочется спастись бегством, боясь встретиться взглядами с участниками конкурса. В нашем случае такого шанса не было. Решение жюри не стало ни провалом, ни позором. Большой спор шел вокруг главного победителя: брехтовский спектакль Льва Додина или “Губернатор” Андрея Могучего. Большинство голосов получил “Страх Любовь Отчаяние” МДТ – Театра Европы. Могут быть разные точки зрения, но мне видится, в этом решении есть своя правота. Если бы я лично выбирал между двумя постановками Юрия Бутусова, то дал бы премию “Барабанам в ночи” московского Театра имени Пушкина. Но большинство членов жюри проголосовало за “Дядю Ваню”. Может быть потому, что “Дядя Ваня” более радикальный спектакль. Возможно, сыграло свою роль то, что он поставлен в Театре имени Ленсовета, который Бутусов вынужден покинуть. Часто спорят о том, могут ли люди разных театральных профессий прийти к единому мнению. Линия “водораздела” на заседаниях шла не по разности профессий, а, скорее, по разности поколений. Вот тут, надо сказать, особенно в начале работы, возникали очевидные “взаимонепонимания”, которые постепенно, как мне кажется, сгладились.

 

Дмитрий РОДИОНОВ

Работа в жюри доставила большое удовольствие прежде всего тем, что я оказался в компании очень симпатичных людей, с многими из них я был знаком заочно. Дискуссии были откровенными, никто не давил авторитетом, все внимательно выслушивали доводы коллег. Мнения часто не совпадали, были диаметрально противоположными, но в результате мы находили, по-моему, верные решения.

Сам марафон – 38 спектаклей подряд (очень разных по языку) – произвел большое впечатление. От такой театральной суггестии испытываешь радость. Но и большое напряжение. Аспект, о котором не могу не сказать, – сам алгоритм работы жюри. Мне показалось, что он несовершенен, требует какой-то коррекции.

Если говорить о спектаклях большой формы, для меня лично было три лидера – “Губернатор” Андрея Могучего, “Демократия” Алексея Бородина и “Страх Любовь Отчаяние” Льва Додина. Серьезнейшие работы больших мастеров. То, что брехтовский спектакль Додина стал первым, – закономерно. Прежде всего своей проблематикой, звучащей как набат, и благодаря актерскому ансамблю, совместной работе Льва Додина и Александра Боровского в создании образа спектакля. В малой форме лидерами были “Чук и Гек” Михаила Патласова и “Детство” Константина Кучикина. “Детство” хабаровского ТЮЗа – тонкий, хрупкий, прозрачный спектакль. Кто-то из коллег заметил, что по мироощущению “Детство” созвучно работам Петра Фоменко.

Программа выглядела насыщенной, но с выбором Экспертного совета я согласен. На 98 процентов. Мне жаль, что из номинаций незаслуженно выпали “Мастер и Маргарита” Сергея Женовача и “Ревизор” Роберта Стуруа.

Конкурс – это всегда ограничение. Это правила игры, которые мы должны соблюдать. Мне кажется, что в целом жюри хорошо поработало и результаты оказались взвешенными и объективными.

 

Камиль ТУКАЕВ

Первый раз я оказался в жюри в 2009 году, и тогда я не очень понимал специфику работы. Среди членов жюри была Марина Зайонц (к несчастью, ее уже нет с нами), она мне очень помогла – мы много общались между заседаниями. На этот раз я чувствовал себя гораздо увереннее, не боялся высказывать свое мнение. Сравнивая свои впечатления, скажу, что девять лет назад жюри было однороднее по составу и пониманию театра. Сегодня мнения часто оказывались полярными. Театр также стал другим, гораздо более всеядным. Есть Лев Додин, Андрей Могучий, Юрий Бутусов. И рядом Дмитрий Волкострелов и Максим Диденко. Наше жюри как раз представляло всю театральную полифонию.

Это очень тяжело – судить коллег. Я не знаю, как воспринимают эту работу режиссеры и критики, но на актерскую душу, на актерское естество она очень сильно влияет. Когда я после спектакля Юрия Бутусова “Дядя Ваня” приехал в Воронеж, то заметил, что в репликах моего героя начинают звучать интонации Александра Новикова в роли Войницкого. Это блестящая работа, преклоняюсь перед актером. Рад был бы и дальше смотреть чужие работы, но отчетливо понял: мне нужно вернуться к себе.

“Дядя Ваня” Бутусова – замечательный спектакль. Мне даже хочется написать о нем статью “Записки стороннего актера”. Для меня самыми сильными стали впечатления от питерских режиссеров и актеров. Я очень рад за Дмитрия Лысенкова, получившего премию за роль Свидригайлова, но не менее чудесными и значимыми были Виталий Коваленко–Порфирий Петрович в “Преступлении и наказании” Александринского театра и кумир моей молодости Сергей Мигицко–Серебряков в “Дяде Ване” Театра имени Ленсовета.

Много было прекрасных женских ролей. Мне очень понравилась Анна Блинова в роли Сони в “Преступлении и наказании. Она работает своей психофизикой, оголенностью нервов – это всегда “пробивает” зал. Ольга Белинская в “Чуке и Геке” приносит на сцену понимание истории, умение подключаться к боли нашей страны. И, наконец, несколько слов об Алле Демидовой. В том, как она существует на сцене, есть своя философия, собственное понимание жизни. Она играет сильно, мощно, хотя “Поэма без героя” – сложнейшее произведение Ахматовой. За всем, что она делает, я вижу режиссуру Кирилла Серебренникова.

Мне жаль, что в список лауреатов не попал “Губернатор”. Я голосовал за него. Мышление Андрея Могучего как режиссера необъяснимо. За что я люблю этого режиссера, мне трудно описать словами. Я чувствую его многослойность, огромную энергию.

Спектакль Льва Додина “Страх Любовь Отчаяние” – очень смелое высказывание. Может случиться, что в будущем году оно окажется слишком смелым и такого рода спектакли уже не попадут на “Маску”. Режиссер хотел, чтобы наши страхи совпали с его страхами. Истории со штурмовиками, разговоры беженцев (в прекрасном исполнении Татьяны Шестаковой и Сергея Курышева) – все это попадает в тебя, звучит пугающе современно.

Работа в жюри и полезная, и нужная. У нас был хороший кормчий – Алексей Вадимович Бартошевич. Он соединял голоса, брал паузу, давал высказаться, а потом выступал сам. Мы обошлись без конфликтов, хотя в процессе заседаний много спорили. Но в финале всем было очень жалко расставаться.