Первые премьерные показы спектакля “Старый дом” Алексея Казанцева, поставленного Владимиром Панковым в Центре драматургии и режиссуры, вызвали у критиков весьма сдержанные эмоции. Говорили, по обыкновению, что спектакль затянут, избыточен. Однако минувшие с тех пор полгода пошли спектаклю на пользу. Он обрел цельность, исчезла слезная мелодраматичность, вместо нее появилась внутренняя подробность проживания. Сейчас это один из самых ансамб-левых (хотя актеры собраны из разных театров) и зрительских спектаклей Москвы. Быть может, к тому же “Старый дом” – одна из лучших работ самого Владимира Панкова в возглавляемом им ЦДР. Поставлена она, как ни странно, не в стиле спектаклей студии “Soundrama” (все больше тяготеющих к традиционному жанру музыкальной комедии или мюзикла), а в духе театра психологического. Музыкальные вставки – вроде песен Булата Окуджавы или Жоржа Гарваренца – приобретают второстепенный характер, порой создавая ностальгическую атмосферу, порой иллюстрируя чувства и мысли персонажей.
“Старый дом” – спектакль-посвящение Алексею Казанцеву, одному из основателей Центра драматургии и режиссуры. Именно в этом театре под руководством Казанцева начинал когда-то Владимир Панков, теперь сам ставший его худруком. Тот старый ЦДР, что находился в одном из московских переулков, Таганском тупике, место легендарное, а для самого Панкова еще и родное, тот самый “старый дом” из казанцевской пьесы. Он связан с молодостью, свободой, началом пути.
Кажется, что небольшая, вытянутая в длину, сцена ЦДР на Соколе с трудом вмещает всех действующих лиц. Здесь скученно и тесно, как в коммунальной квартире. Ассоциация с фильмом “Покровские ворота” Михаила Козакова возникнет в спектакле не раз.
Картина старой послевоенной Москвы. Уютный двор с низеньким каменным забором. Ворчливые дворники важно шуршат метлами. Играет выставленный из дома старый патефон, и по округе эхом разлетаются песни Окуджавы.
Интерьеры квартир вынесены прямо во двор (художник Максим Обрезков), семейные разборки и драмы, как и следует, разыгрываются у всех на виду. Один дом – одна большая семья. Громко хлопают дверьми, так что у кого-то из соседей дребезжат чашки с чаем на фарфоровых блюдцах, а у кого-то тренькают стопки с водкой. Наверху, под колосниками, на чердаке старого дома, спасаясь от бесчувственных взрослых, коротают время и мечтают о прекрасном будущем молодые Олег и Саша.
В спектакле Владимира Панкова прошлое, настоящее и будущее наглядно наслаиваются друг на друга. Мы видим героев в нескольких временных измерениях. Они оглядываются в прошлое, словно проматывают ленту воспоминаний, вновь переживая вместе с молодыми самые радостные и самые драматичные эпизоды жизни – одобряя, негодуя, смущаясь и грустя. Три пары влюбленных, вернее, три возраста: юность (Никита Жеребцов и Фаина Колос-кова), молодость (Павел Акимкин и Анастасия Сычева) и зрелость (Андрей Заводюк и Елена Яковлева). Три возраста, три отношения к жизни: восторг, раздражение, сожаления.
Панков вводит в действие дополнительную сюжетную линию, отсутствующую в пьесе. Так, Анд-рей Заводюк играет отца Олега – Павла Ивановича, почти всю жизнь не решавшегося бросить нелюбимую жену ради женщины по имени Юлия Михайловна (Елена Яковлева), которую любил тоже всю жизнь. И в тот момент, когда он отваживается на этот шаг, оказывается, что у нее уже другая семья. Павел Иванович и Юлия Михайловна следят за историей молодых Олега и Саши, узнавая в них себя, в их поступках – свои ошибки и заблуждения. Прием контрапункта, зеркальных отражений одной истории в другой становится в спектакле ведущим. Он создает ощущение безысходности, неизменности человеческой природы, здесь все ходят по одному замкнутому кругу, но одновременно появляется тема принятия своей судьбы, ответственности за нее, понимание законов жизни, в которой ничего нельзя переиграть, наверстать, исправить.
В спектакле нет неудачных ролей. Здесь у каждого своя, подробно сыгранная история. Как у Зинаиды Семеновны (Анна Гуляренко), матери Саши, простой деревенской женщины, всю жизнь безропотно просидевшей в углу, забитой алкоголиком-мужем. С немым ужасом она смотрит на то, как младший сын, копируя отца, опрокидывает вслед за ним стопку. В секунду мальчик преображается в его копию. Как легко предугадать дальнейшее. Ожесточен в своей злобе Максим Ферапонтович (Дмитрий Костяев), отец Саши, стыдящийся плебейского происхождения, ненавидящий “культурных интеллигентишек”, разбивающий граммофон и категорически запрещающий дочери поступать на актерский. А перед смертью с ним останется только Саша и все-таки играющий граммофон. Мы понимаем, почему сбегает отец Олега от Таисьи Петровны (Елены Шаниной), создающей вокруг себя атмосферу удушающего уюта – неизменные завтрак, шляпа, портфель. И почему в ее квартире появится позднее такая же покладистая копия бывшего мужа. Здесь есть и пронырливый, гаденький Рязаев (Антон Пахомов), как натренированная овчарка, травящий жильцов и вьющийся рядом с томным и миролюбивым лектором Петра Маркина. Вместе они создают довольно комичную пару.
Центром действия становится героиня Елены Яковлевой. Именно в этом персонаже сошлись главные темы спектакля: ожидания, надежды, разочарования, приятия. Одна из самых тонких сцен – это объяснение Юлии Михайловны с молодым Олегом. Выслушав сбивчивые признания пылкого юноши, она сначала по-матерински снисходительно, затем все требовательнее отклоняет их, но постепенно в ней появляется симпатия, оживает вера в то, что она, взрослая женщина, еще может влюблять, достойна любви. Но как резко вдруг обрываются ее иллюзии, когда в момент накала чувств Олег обращается к ней на Вы. В нем не мужское восхищение, но детское почтение. Детально, не пережимая, Яковлева играет все нюансы переживаний, сохраняя глубину, достоинство, юмор и самоиронию. Неслучайно именно ей отдан один из главных риторических вопросов (в пьесе его произносит Оля, дочь Рязаева), прибереженных режиссером до финала: “Да… Успеть – это самое трудное… Главное, иногда непонятно, что ты хочешь успеть и кому это все нужно… А может, в жизни совсем и не успевать надо…” И потому, когда повзрос-левшая Саша Глебова (Анастасия Сычева) просит Олега не теребить былое, оставляя чувства к нему в прошлом, она принимает ход жизни. Именно тогда все три женских образа соединяются в один. Прошлое для них воплощено в том милом и старом доме, в него, однако, не стоит возвращаться.