Видения и реминисценции

Сцена из спектакля “Asunder”. Фото предоставлено фестивалемФестиваль “Context. Diana Vishneva”, задуманный и осуществленный прима-балериной Мариинского театра, превратился сегодня в крупномасштабный художественно-образовательный проект на две столицы – Москва и Петербург. Фестиваль направлен на продвижение и развитие искусства современного танца в России. Творчески отважная, постоянно пробующая себя в новых качествах, смело бросающаяся в объятия непривычной (зачастую радикальной для классической танцовщицы) хореографии, своим фестивалем Вишнева дает шанс и другим испытать себя. Конкурс молодых хореографов, членом жюри которого является основательница “Контекста” (наряду с мастер-классами ведущих хореографов мира, лекциями и насыщенной кинопрограммой), – важнейшая составляющая этого форума contemporary dance.

Для широкой зрительской аудитории “Context” привлекателен своей театральной программой, качество которой гарантируют имя и международный авторитет Вишневой. За пять лет своего существования фестиваль привозил в Россию такие всемирно известные труппы, как легендарная Компания Марты Грэм (впервые!), Балет Мориса Бежара, Нидерландский театр танца II, “Интроданс”, Балет Прельжокажа и другие, не менее знаменитые, коллективы. Программа 2017 года привычно насыщена и разнообразна: относительно недавний спектакль Штутгартского балета “Нижинский”, вечер Пермского театра оперы и балета имени П.И.Чайковского с триптихом “Балеты Стравинского” и традиционный гала.

Московский концерт открытия собрал в свою афишу, помимо нескольких ярких дуэтов, выступления художественно контрастных танцевальных компаний: Уэйна МакГрегора из Великобритании, молодой труппы “Bodytraffic” из Лос-Анджелеса и Пермского театра оперы и балета. Первыми выступили англичане с фрагментом балета “FAR”, чье название представляет аббревиатуру заглавия книги британского ученого Роя Портера “Flesh in the Age of Reason” (“Плоть в эпоху разума”). Надо сказать, что сложность художественного языка спектакля вполне соответствует характеру и содержанию произведения, вдохновившего на постановку МакГрегора, увлеченного исследованиями возможностей человеческого тела и соединяющего в своих экспериментах музыку, танец, кино, достижения визуального искусства и новейшие технологии. Перфекционист, он неизменно добивается от артистов безупречности исполнения. В репертуаре Большого театра был его балет “Chroma”, где российские танцовщики совершили нечто похожее на профессиональный подвиг, освоив экстремальную, ломающую тело хореографию, приправленную взрывами сокрушительных темпов и их замираниями. Во “FAR” также соседствуют брутальное и плавное, господствует смена ритмов, каскад колющих движений, преобразующихся в мягкие и волнообразные. Композиционная изощренность и продуманность сочетаются тут со спонтанностью, интригуя загадочной атмосферой, поддержанной потрясающим по выразительности светом.

Совершенно иное настроение задала компания “Bodytraffic”. Дебютное выступление труппы из США отличали азарт и задор. Лихо станцованный, шаловливый но-мер “o2Joy” американского хореографа Ричарда Сигала на музыку знаменитых джазовых композиций, зарядил зал жизнерадостностью. А “Зеленая невеста” другого американского постановщика Барака Маршала, эмигрировавшего в Израиль и сотрудничавшего со знаменитой “Батшевой”, сочетала юмор и иронию с неизбывной еврейской печалью. Завершалась программа мировой премьерой “Asunder” (“На части”) на музыку Вагнера и Шопена (в аранжировке и адаптации Юри Кейна и Оуэна Белтона) Пермского театра оперы и балета, созданной по заказу фестиваля руководителем и главным хореографом Балета Нюрнберга испанцем Гойо Монтеро. Постановка рассматривает стремление индивидуума сохранить свое “я” в толпе. Затянутые в серые костюмы, напоминая мышей из “Щелкунчика”, артисты выступают безликим, но мощным строем: кажется, их пластическим возможностям нет предела. Попытки выступить соло или в дуэте вспыхивают, как искры, и тут же гаснут. Противостояние личности и массы здесь разрешается не в пользу первой. Но тут постановщик совершает перевертыш: задник предстает авансценой, вдоль которой танцовщики выстраиваются на поклоны, а сидящие в зале оказываются как бы в глубине сцены – участниками действа.

Пожалуй, самым ярким впечатлениям гала стало выступление Алессандры Ферри, выдающейся итальянской примы, завершившей карьеру десять лет назад и вернувшейся на сцену. Одна из лучших Джульетт мирового балета (Москва видела ее в этой роли во время гастролей Ла Скала), она произвела сенсацию, в пятьдесят три года вновь исполнив свою коронную партию. В паре с Германом Корнехо, премьером ABT, Алессандра Ферри, с присущими ей легкостью, мягкостью и глубоким лиризмом, станцевала в гала-концерте па де де из балета МакГрегора “Witness” (“Свидетель”). Ферри – из тех редких балерин, чьи движения словно оставляют невидимый след. Танец угас, истончился, актеры замерли, а в воздухе еще ощущается дыхание завершившегося действа.

Другим важным событием фестиваля стал спектакль “Нижинский” Штутгартского балета под руководством Эрика Готье в постановке Марко Гекке. В 2011 году “Убитый” Гекке в исполнении канадского танцовщика Гийома Котэ произвел в Москве мощное впечатление. Под хриплый голос Барбары у артиста, буквально-таки загипнотизировавшего зал, начинали поочередно трепетать кончики пальцев, кисти рук, рука целиком, а затем и все тело. Ничего подобного до этого видеть не приходилось. Кстати, “Убитого” осенью этого года на открытии своей студии “Context. Pro” в Петербурге исполняла Диана Вишнева.

В “Нижинском” в роли заглавного героя выступает великолепный танцовщик-виртуоз Росарио Герра. И хотя он появляется на сцене только к середине действия, присутствие Бога танца разлито по всему спектаклю. Он начинается с соло странного лысого персонажа без лица – оно затянуто тюлем. В его судорожной заостренной пластике угадывается судьба Нижинского, чья страсть к танцу, смятение, страх и отчаяние перед надвигающимся безумием, как бездна, раскрывается в почти мунковском крике других танцовщиков. Нижинский присутствует везде, едва ли не в каждой танцевальной фразе. Здесь нет конкретностей биографии, как нет ни одной бук-вальной цитаты из знаменитых партий Нижинского. И в то же время присутствует нечто вроде отсылок к действительным событиям творческой и личной жизни танцовщика. Сквозь нервный рефлексирующий танец главного героя, через дрожь пальцев, выплывают знаменитые позировки рук Призрака Розы, Петрушки, Фавна. Символика, абстракция и преломленная реальность сливаются в единый поток хореографического повествования. Танцевальный язык Марко Гекке позволяет поведать, “из какого сора растут” великие произведения. В спектакле есть эпизод, обозначенный в либретто как сон Нижинского, встреча с другом. Из почти статичного дуэта двух юношей вылепливаются па самого чувственного балета Нижинского “Послеполуденный отдых Фавна”, на премьере которого в парижском театре Шатле разразился скандал. И все-таки в спектакле больше видений, наваждений и реминисценций, чем определенностей. Здесь присутствует и мифологическое существо – Терпсихора (Гараци Перес Олорис). Муза появляется, дабы пробуждать в душах остальных героев любовь к искусству танца. Даже в героях с реальными прототипами – Дягилев (Давид Родригез), Мать Нижинского (Алессандра Ла Белла), Ромола (Нора Браун) – есть некая мистическая обобщенность. Болезненно непростые взаимоотношения (ненависть-любовь) Вацлава и решенного в гротескном ключе Дягилева несут в себе отголоски психологических сложностей между Нижинским и его отцом. А в нежных отношениях с матерью можно отыскать намеки на Эдипов комплекс. Все эти душевные витиеватости даются по касательной, но из эскизных набросков и комментариев складывается личность, сводимая с ума сверхдаром. Постановка, хоть и подчинена мысли: безумие – оборотная сторона гениальности, все же не воздействует депрессивно. Спектакль каким-то необъяснимым образом пронизан светом личности Нижинского и рождает крамольную мысль: жизнь великого танцовщика стоила такой жестокой расплаты, как смятение ума.

Московскую программу завершали “Балеты Стравинского” Пермского театра оперы и балета. Трое самых востребованных и перспективных российских хореографов: главный балетмейстер Пермского театра Алексей Мирошниченко, художественный руководитель Екатеринбургского балета Вячеслав Самодуров и самый молодой в этой компании Владимир Варнава (победитель первого конкурса молодых хореографов фестиваля “Context”) предложили оригинальные версии балетов Михаила Фокина и Брониславы Нижинской. Самодуров – неоклассическую интерпретацию “Поцелуя Феи”, овеянную привычным для этого хореографа флером юмора. Владимир Варнава, по собственному признанию, решил “Петрушку” как “чертову клоунаду”. Алексей Мирошниченко совершил в “Жар-Птице” дерзкую прогулку по хореографическим стилям XX-XXI веков. Этот смелый проект, посвященный году Стравинского, – безусловное событие балетной жизни России.

Алла МИХАЛЕВА
  • Сцена из спектакля “Asunder”

Фото предоставлено фестивалем

«Экран и сцена»
№ 23 за 2017 год.