Вахтанговцы назубок знают, что их театр, их “вахтанговость” – это “фантастический реализм”. В разные годы интерпретировалось это, особенно за кулисами, по-разному. Последнее время формулировка звучит так: “Фантастический реализм – это Туминас и Крок. Что бы фантастическое Туминас ни задумал, Крок все превратит в реальность”.

У директора Театра имени Евг. Вахтангова Кирилла КРОКА, действительно умеющего воплощать невозможное, юбилей. Перед самым днем рождения он успел завершить очередной проект – реконструкцию Симоновской сцены.

Наш корреспондент побеседовал о Кирилле Кроке с Римасом Туминасом.

 

– Кирилл Крок сейчас самый известный директор театра. Его популярность уже давно перешагнула “административные” границы. До прихода в Вахтанговский он работал на других площадках. Однако масштабно развернулся лишь у вас. Как вы встретились, вас кто-то порекомендовал друг другу?

– Он как-то сам пришел.

– То есть как? Пришел и напросился?

– Я искал, я долго искал. Ситуация в театре тогда была ужасной. Мне советовали множество кандидатов. Но я интуитивно откладывал и не соглашался. И чего-то ждал, какого-то человека ждал. Не по советам, не по рекомендациям.

– Какого же?

– А я все хотел такого директора… знаете, “с наганом”. Комиссара, шагающего по театру и четко делающего дело. Такая ситуация была тогда, что нужно было жесткость ввести. Не против актеров, но в свой адрес, в адрес администрации.

– Как-то Кирилл Игоревич на человека с наганом не очень похож. Со стороны, во всяком случае.

– Нет, у него это есть. Есть “наган”. Он у него точно внутри есть. Есть.

И вот когда он пришел, представился, я спросил: “Что вы хотите в театре сделать?” А он ответил: “Я хочу сделать карьеру”. И мне это понравилось. Открытый, простой, честный ответ. Не боясь встречной реплики: “Ах, так ты карьеру? Не ради искусства?..”. И я подумал, значит, будет работать на свое имя, а стало быть, и на имя театра. Так и получилось. Иногда на человека, который пришел, стоит посмотреть и полностью ему довериться. Ты это четко вдруг понимаешь, что да, можно. Я именно это и почувствовал сразу: Крок – мой человек. И доверился. И интуиция меня не подвела.

– Он быстро освоился?

– Очень. Он не входил в привычном смысле в дела, нет. Он пришел, и все уже знал, владел всей информацией о нашем театре. Это, конечно, высокий профессионализм. И все снял с меня. Буквально освободил, и я наконец вздохнул.

– А вы совсем не любите хозяйственные заботы?

– Нет, люблю. Я иногда даже хочу реально знать, откуда, что и как. Я же привык, строил не один театр. Но Кирилл меня так освободил, что не пускает уже (смеется). Ну, конечно, ответственность всегда остается за мной, как у первого лица.

– Кирилл Игоревич вас когда-нибудь в чем-то ограничивает, говорит, что это чересчур, не надо бы?

– Говорит, конечно. И мы спорим. И даже по актерам, кого брать, кого нет. У него есть своя точка зрения. Я всегда приглашаю его, и он с удовольствием участвует в творческих решениях, и его мнение по художественной части я очень ценю.

– Он вас чем-нибудь удивил за время совместной работы?

– Он меня вечно удивляет. Вот, скажем, каждый вечер он в зрительном зале, начинает спектакль. Любой. А в конце каждого спектакля он опять в зале и первый начинает аплодировать.

– Это замечаете не только вы. Кирилл Игоревич – не просто директор, он при этом еще и один из самых страстных поклонников театра. Ни одного события не пропускает, фотографирует, выкладывает в фейсбук, перепощивает новости и рецензии. В его глазах непременно – восхищение.

– Это так. И после спектакля я предлагаю ему машину, как же вы ночью, уже поздно, как доедете? Крок: “Нет, нет. Я сам”. Не тревожит никого. И это отношение все в театре чувствуют.

– Кричит, ругается? Его боятся?

– Нет, не боятся. Иногда кричит, да, порой срывается, да, но все по любви, по-доброму, от отчаяния какого-то. Все, любя, точно любя, очень любя.

– А вы на него кричите? Вы вообще на кого-нибудь кричите?

– Нееет. Я иногда не соглашаюсь. Очень глубоко. Но Кирилл Крок твердый человек, и он меня побеждает во многих случаях.

– Ссоритесь?

– Нет, мы не ссоримся. Я терплю. Бывает, что Кирилла, если он что-то решил, переубедить нельзя. Но у нас обоих есть способность признавать ошибки друг друга, и мои, и его, и при этом как-то договариваться – это ценно. А ошибок у нас много. И у него, и у меня.

– Как принимается решение, если спектакль не имеет успеха?

– Никто не принимает окончательное решения, кроме меня. Если финансово плохо, обсуждаем. Иногда я Кириллу говорю: “Может, работа и не собирает зал, но спектакль художественно ценный, надо субсидировать, надо помогать, не везде во главу угла должна ставиться коммерция”. Коммерческого успеха Кирилл виртуозно умеет достигать, я его порой останавливаю. У нас нет понятия “коммерческий спектакль”, спектакль для заработка. Спектакль всегда должен быть значимым. И тогда он будет и коммерческим, и художественным. В этом отношении у нас царит полное согласие.

– Все же у вас в театре многое происходит явно не для заработка. Много того, от чего директор как человек, отвечающий за финансы, должен быть не в восторге. А вот Кирилл Игоревич производит впечатление человека, который от всей этой убыточной деятельности счастлив безмерно. Выпускаются мемуары актеров, научные театральные книги, проводятся творческие вечера, появился праздник закрытия сезона на Арбате. И во всем этом Крок принимает самое заинтересованное участие (в конце прошлого сезона, в июне, в холод и дождь Кирилл Игоревич лично обходил всех фейерверщиков, ждавших команды к салюту. И салют, кстати, несмотря на погоду, выглядел волшебно). Это все от кого исходит, от вас, от него?

– Тут я, извините, нескромно выскажусь: “От меня”. Но повторюсь: в Кирилле всегда нахожу только поддержку. Мы, конечно, воплощая свои идеи, следим – сможет ли наш бюд-жет выдержать. И Кириллу всегда удается, чтобы бюджет смог. И чтобы это на все сферы распространялось: и книги выпускать, и арт-кафе открыть, и фитнес для актеров! Кстати, до сих пор в фитнес-зале ни Кирилл не был ни разу, ни я. А хочется попасть. И мне очень радостно видеть, что актеры туда записываются и ходят.

– Иногда кажется, что в Кирилле Игоревиче в самом много актерского. Он всегда чрезвычайно эффектен.

– Нет. Он от природы режиссер, а не актер. Вероятно, если бы предложили, он бы с удовольствием поставил спектакль. Впрочем, не факт, что хороший. В организации процесса, с технической стороны все было бы идеально, но в итоге… (Смеется.) У каждого своя профессия. А в своем деле он ас. здесь

– Да уж, лучший директор не только по недавно присвоенному званию.

– Конечно. Он заслуживает званий. И всяких наград от меня лично. Это мой человек: он внимательный, он считывает мои мысли, он меня выслушивает. Я могу к нему как к брату младшему обратиться, поплакаться, он поймет. У нас есть некий секретный (хотя какой он секретный?) договор: жить честно, открыто. Ни рубля “где-то, что-то, куда-нибудь”. Никакого тумана. И это очень помогает работать.

– Ну и немного чисто юбилейных пожеланий.

– Желаю успокоиться чуть-чуть. (Смеется.) Все-таки 50 лет! А вообще, я рад ему очень.