Надо спросить у Анаит

• Анаит ОГАНЕСЯНИмя Анаит означает – “сердце”, “дыхание добра, счастья, блага”… В греческой версии – Анаид (“смелая”), так что возможны оба окончания.

1 ноября у Анаит Вачеевны Оганесян – юбилей. Ее поздравляют друзья и коллеги.

Как трудно описать талант, не впадая в пустословие!

Анаид талантлива во всем. Она одарена добротой. Она способна немедленно откликнуться на чужую беду. Принять настоящее, подлинное участие в судьбе подчас не очень близкого человека. Это так редко по нынешним временам.

Анаид верна и бескомпромиссна. Верна своим друзьям, верна своим убеждениям и не отступает от принципов, сложившихся у нее в юности.

Анаид обладает удивительным даром мгновенно распознавать фальшь и неискренность.

Талант общения – другой дар Анаид.

Встречаясь с ней, каждый чувствует ее открытость и искренность, подлинную заинтересованность во всем, что касается твоих проблем и твоей жизни.

Анаид знает все! Я часто говорю об этом, и это не преувеличение. Все театральные художники, их работы, их успехи и их поражения хранятся в феноменальной памяти Анаид. Спросите у нее о ком-то, кто сделал какую-то работу в каком-то году в каком-то театре, и вы получите исчерпывающий ответ.

Она остается для меня такой же, какой была в 60-е годы, когда я встретил ее в ВТО на открытии “Итогов сезона”.

Я благодарен судьбе за то, что рядом с нами всегда была и есть Анаид, посвятившая жизнь интересам и судьбам людей нашей профессии.

С любовью,

Валерий ЛЕВЕНТАЛЬ

Я знаю Анаит Оганесян очень давно. Впервые я выставлял свои работы на “Итогах сезона” в 1968 году. Вскоре после этого в кабинет театрально-декорационного искусства ВТО пришла работать Анаит и много-много лет она ведала этим кабинетом, устраивала нашу любимую выставку “Итоги сезона”, устраивает и до сих пор. В будущем году будет 50-я. Нам всем очень повезло, потому что ни у кого я не видел такой любви к художникам, как у Анаит. Она знает, кто работает в Красноярске, в Челябинске, других городах, всех помнит. Многие годы я возглавлял комиссию СТД по сценографии и не представлял этой комиссии без Анаит, как и без Аллы Александровны Михайловой, без их объективного и заинтересованного взгляда со стороны. При полном отсутствии комплиментарности, приверженности кому-то на обсуждениях. Все эти годы (с конца

60-х) выставки – то, что нас объединяло. Если существует товарищество художников, оно существует благодаря “Итогам сезона”.

У Анаит – потрясающий вкус и острый ум экспозиционера.

Вспомним последнюю выставку в галерее “Марс”: поздняя весна, мартовская вьюга, пере-

улок, заметаемый снегом. И вот приходят три человека, ответственных за дело, – Анаитик, Дмитрий Родионов и я. Мы хватаем работы, начинаем переносить их с места на место: где кому будет лучше. При определенной жесткости в вопросах вкуса, стремлении не допустить на выставку низкопробных произведений, Анаит предельно тактична. Мы старались в работе каждого художника найти что-то хорошее, редко кто бывал отвергнут.

Наша дружба началась с давней республиканской выставки в Казани, волею судьбы я должен был за нее отвечать. Там мы впервые с ней объединились в борьбе за эскизы Давида Боровского к “Трехгрошовой опере”. На этих эскизах стояла фамилия Любимова, которого только что лишили гражданства. Меня увезли на машине в казанский кремль, стали расспрашивать: “Что у вас там происходит?” – “У нас все прекрасно”. – “А что за эскизы висят?” – “Это выставка художников”. – “Но там эскизы к спектаклям Любимова. Это нельзя”. Анаитик позвонила Алле Александровне Михайловой, которая работала в высших органах, та нас поддержала. С тех пор Анаит мне помогает в общественной деятельности. И не только.

Как она трогательно дружит! Чувство ответственности за профессию, отношение к точности фактов Анаит переняла у Милицы Николаевны Пожарской, у Аллы Александровны Михайловой.

Я ее очень люблю, она – серьезная часть моей жизни. Нас объединяет и то, что мы одногодки, пришли в профессиональную жизнь на гребне потрясающей выставки в Манеже. Анаитик работала в Бахрушинском музее и многие поразившие нас работы видела в запасниках. Когда на выставке соединились картины Тышлера, Рабиновича, Дмитриева, возникла мощная энергия, которая до сих пор нас подпитывает. И с той поры, где бы мы ни были: на закупочной комиссии в Бахрушинском музее, на отборочных комиссиях, она твердо отстаивает свои принципы, стараясь при этом быть незаметной. Анаит любит суть, любит Дело. Любит художников непоказушных, искренних. Выставка Юрия Гальперина, которую она недавно организовала в Бахрушинском, о многом говорит. И таких выставок было немало. Можно вспомнить художников из Махачкалы – Ибрагима Супьянова, Эрика Путерброта. Она их пестовала, мы отправляли их работы на Пражскую Квадриеннале.

Нам с Алексеем Бородиным она всегда помогает своим искренним отношением к нашим работам: к “Беренике” Расина, другим, более поздним спектаклям, таким как “Берег Утопии” или “Чехов-gala”. Нам всегда важен ее непосредственный отклик, ее мнение. Не знаю, что бы мы делали, если бы не было среди нас такого человека, как Анаит. Слишком много вокруг людей равнодушных.

Она – душа застолий. Какой был замечательный вечер в квартире Мейерхольда к столетию Милицы Николаевны Пожарской! Какая была теплота! Какие замечательные тексты, подобранные ею, звучали на этом вечере! Слава Богу, она хранит верность Учителям. Анаит нас объединяет, что в наше разъединяющее время очень важно. Она подвижник чистоты и честности в профессии.

Станислав БЕНЕДИКТОВ • Семья Бенедиктовых в гостях у Анаит Оганесян

Свой юбилей Анаит Вачеевна пытается проигнорировать, убежав от широкой общественности в дальние края. Но мы попытаемся ее поздравить со страниц “Экрана и сцены” с замечательной датой, к которой она пришла в состоянии молодости духа и открытости миру. Для меня Анаит Вачеевна – молодой человек, моментально загорающийся хорошей идеей, моментально отзывающийся на любые просьбы. Совсем недавно она откликнулась на предложение Музея Бахрушина поехать в Саратов, где сейчас в фойе Театра оперы и балета обосновалась грандиозная выставка-перспектива по истории театрально-декорационного искусства Саратовской губернии за 100 лет. На ней собраны работы из всех музеев и личных коллекций Саратова. Сама идея фантастически интересна, и то, что она воплотилась в реальность, еще более фантастично. Мы с организаторами экспозиции задумались, как бы ее показать в Москве. Кого отправить в Саратов для отбора экспонатов? У меня не было вопросов, было ясно, что экспертом должна стать Анаит Вачеевна Оганесян. Когда она согласилась, в Саратове вздохнули от восхищения. Анаит вернулась, безупречно выполнив задание. Выставку мы сделаем. Хотелось бы подчеркнуть, что Анаит Вачеевна – безупречный эксперт в нашей области, она знает почти всех театральных художников России за очень большой исторический период. Трудно назвать хоть одну фамилию, которую она бы не знала. Мы рады, что она входит в состав экспертно-фондовой комиссии и всегда дает точную и трезвую оценку тех работ, которые поступают к нам. Без нее работа экспертного совета была бы другого качества.

Анаит Вачеевна – бессменный член редколлегии журнала “Сцена”. Мне трудно представить его без ее деятельности. Она активно участвует во всех наших творческих делах. Жаль, что она редко пишет, но если пишет – это работы событийного плана. Помню, как она отдала в журнал материалы о династии художников Костиных. Замечательное семейство. Константин Константинович Костин и его сын Лев Константинович, его внук Андрей Львович работали в области театра, графики. Но помимо взволнованного рассказа о династии, были удивительные открытия, опубликованы впервые эскизы Константина Костина к ранним спектаклям Александра Таирова, например, к “Обрыву” Гончарова, поставленному в 1911 году в драматическом театре Симбирска. И эскизы к “Балаганчику” Всеволода Мейерхольда в 1908 году.

Или я вспоминаю работу Анаит Вачеевны над выставкой Юрия Гальперина, прекрасного художника, много работавшего в российской провинции, в Москве, за рубежом. Это было настоящим служением, миссией по отношению к рано ушедшему от нас мастеру. Благодаря ей выставка стала не только масштабной по содержанию, но и значительной по своему человеческому, творческому звучанию. В каждый проект она вносит теплое человеческое начало. Редкое, исчезающее качество! У нее оно в крови. Или издание мемуаров многолетнего завлита “Современника” Елизаветы Исааковны Котовой, которое получилось, во многом благодаря твердости и энтузиазму Анаит Вачеевны, необыкновенно живым и объемным (“Воспоминания счастливого человека” вышли в издательстве Музея Бахрушина в этом году).

Анаит – блестящий искусствовед. В области театрально-декорационного искусства она – лучшая, все, что она делает, делается блестяще. Надеюсь, что наше сотрудничество и в журнале, и в кураторских проектах музея будет продолжаться.

Искренне желаю Анаит Вачеевне здоровья! Желать ей, чтобы она не изменяла себе – наивно, она человек яркой, творческой натуры. Она может идти только вперед и развивать окружающих. У нее всегда свежий взгляд на действительность, неизменное желание увидеть что-то новое. Для меня она всегда остается примером. Еще одно качество Анаит Вачеевны – умение вдохнуть душу в наши музейные посиделки, она в любое мероприятие вносит оттенок домашнего уюта. А ее прекрасную яблочную шарлотку, когда она появляется на столе, мы поедаем моментально.

Обнимаю Вас, Анаит Вачеевна! Желаю всего-всего!

Дмитрий РОДИОНОВ

До пожара в старом ВТО на Тверской Анаит работала в кабинете, который ведал художниками театра всего СССР. Думаю, что там мы и познакомились. Хотя кто-то предполагает, что мы обе выросли где-то недалеко от Арарата, что нам обеим что-то кричал осел из своего стойла, что мы ходили в один детский садик армянский. К сожалению, все не так.

Анаит родилась и выросла в Москве, я – в Ленинграде. Анаит – чистокровная армянка, я – наполовину русская. Обе, к сожалению, армянского языка не знаем, но поесть выпросим.

Часто в разговорах о театральной жизни художники пытаются вспомнить сюжеты своей прошлой жизни: выставки, спектак-ли. В каком году это было? Потом кого-то наиболее догадливого осеняет: “Надо спросить у Анаит!”. Она, как никто другой из искусствоведов, сердечной памятью удерживает имена художников, режиссеров, технологов, гримеров, актеров, композиторов, архитекторов… Что меня особенно поражает, – она хранит в своей памяти даты, не просто годы, но и числа.

Дружить с ней – счастье, которое, я уверена, испытывали и испытывают многие. С ней консультируются директора музеев (она хорошо знает музейные коллекции).

Ходить на службу с некоторых пор она расхотела, но это не значит, что она выпала из культурного процесса. Она много смотрит спектакли, слушает музыку, бывает в музеях. Пишет книги о художниках, статьи в журналах, делает экспозиции выставок и т.д.

На этом торжественную часть моего повествования разрешите закончить. Мне хотелось бы вспомнить несколько сюжетов нашего с ней общения.

Однажды я была приглашена сделать выставку в Музее Ахматовой. Показывала только шитье, которым занялась во время разрухи в кинематографе и в театре. Дома я раскладывала и перекладывала работы с места на место. И тут прямо с поезда приезжает Анаит… Ну, думаю, сейчас начальница “покажет”. Но ее предложение меня потрясло. “Надо (!) повесить все черные работы вместе”. Предложение было художественно очень неожиданным, поскольку мы все привыкли к стереотипу: тепленькое с холодненьким, большое с маленьким. Мне так понравился ее взгляд на пространство, что я не то чтобы сдалась, но счастливо успокоилась.

У меня была выставка в Вероне в храме XIV века. Я пригласила с собой в Италию Анаит, и она с радостью согласилась. Мы сложили мои работы в чемодан и поехали. В этом храме были росписи школы Джотто. А посредине стояли щиты, на которые надо было повесить работы. Это недействующий храм. Кто хотел смотреть фрески, смотрел фрески, кто хотел смотреть выставку, смотрел выставку. Помещение не отапливалось. Был февраль. Я испугалась ужасно. Но Анаит умеет обозреть архитектуру и сразу решить: это сюда, это сюда. И все получилось.

Часто мы с ней вместе ходим на выставки, и она иногда замечает: “эту работу надо было поставить не здесь”. – “А где?” – спрашиваю. Ответ бывает неожиданным и справедливым.

Вспоминаю знаменитую всесоюзную выставку театральных художников в Казани. Анаит, понятное дело, активнейшим образом занимается экспозицией. Ходит, бегает, перекладывает работы и вдруг понимает, что куда-то делись эскизы Давида Боровского. Мистический сюжет с их исчезновением объяснили деятели Казанского союза художников или Министерства культуры, которые там тоже суетились, – они изъяли из экспозиции работы Давида, поскольку в это время Любимова лишили гражданства. Всей стране просигналили: встать на борьбу. Ну, и в Казани, естественно, тоже были созданы добровольные дружины. Анаит Вачеевна звонила в Москву (помогла А.А.Михайлова, имя Любимова было заштриховано, и таким образом, спасли эскизы). Сил и нервов было потрачено вдоволь. Выставка открылась, и все переместились на банкет. Столы были накрыты бывшими простынями, сервирован стол – бумажными тарелками и стаканчиками. Народу – со всего Советского Союза – прибалты, грузины, киргизы, узбеки, татары, украинцы, армяне, не говоря о евреях. На бумажных тарелках был разложен винегрет с селедкой, которая не была очищена и из нее криво торчали кости. Мы с Анаит сели рядышком, напротив прекрасных дам – Анны Ниссоновны (Унисоновны, как ее все называли) Шифриной и Милицы Николаевны Пожарской. Анаит нежно любила обеих. Она умела дружить с людьми разных поколений: и со старшими, и с младшими.

Счастливый момент нашей жизни – я гощу у Анаит, звонит Давид. О нем вышла прекрасная книжка-монография Аллы Михайловой и Риммы Кречетовой… И он специально приехал к нам, чтобы вручить книги. Незабываемо! Потому что специально задумал – подарить – осчастливил.

Через некоторое время пригласил в гости. Мы с радостью приняли приглашение, был день рождения Володи Высоцкого. Позвонили в дверь – Давид, широко распахнув ее: “Заходи, Чечня!”

Я люблю, когда Анаит приезжает ко мне в Питер или в деревню. По-хозяйски осматривает квартиру и говорит: “Этот диван стоял не здесь”. Я робко пытаюсь возразить: “он всегда здесь стоял”. В ответ: “Ты мне будешь говорить!”. Лучше не спорить. 

Анаит – уникальный историк искусства, который помимо того, что много знает и помнит, вникает в тенденции развития искусства, литературы, обладает потрясающим чувством невнимания по отношению к собственной персоне, своему месту в культурном процессе. Она пишет о художниках или о выставках очень просто и ясно, я бы сказала, информационно, не отягощая свои впечатления эмоциями. Составляет книжки структурно точно, очень добросовестно изучая материал, и умело извлекает из него то, что пойдет на пользу тем, про кого она пишет.

Не знаю, задает ли себе Анаит вопрос: как жить дальше, что делать?

Наверное, задает, но хороший вкус, который ей присущ, не позволил бы ей отягощать кого-то этими вопросами. А я впадаю время от времени в неуравновешенное состояние и задаю себе вопросы: как жить, что делать и т.д. Мучаюсь занудными ночными беседами с собой, пока, наконец, не вспомню: “Господи, надо же позвонить Анаит!”

С юбилеем, тебя, дорогая наша подруга, будь здорова, хороших тебе встреч, затей и свершений!

Марина АЗИЗЯН

Я не могу написать ее портрета или подарить эскиз, как сделали бы художники. В квартире Анаит на Брюсовом переулке висят работы лучших сценографов страны, еще той, большой, Союза Советских Социалистических Республик. Профессиональное сообщество всегда ее ценило, и тогда, когда не было границ между Азербайджаном, Грузией, Украиной, Латвией, Литвой и Россией, и теперь, когда они есть. Многие и многое безвозвратно ушло. Но не все. Среди оставшегося – мой пиетет перед ней. Мы были и остались коллегами. Прежде работали в ВТО референтами сценографических секций, она – в Москве, я – в Ленинграде, теперь – принадлежим к одному искусствоведческому цеху. Пишем о художниках, пытаемся задержать ускользающие мгновения чужой творческой жизни, заседаем в экспертных советах, делаем выставки. Анаит все делает лучше: больше, точнее, конкретнее, ближе к пониманию самих художников. Даже когда я хочу сбросить ее давление (она тоталитарна, ее энергия вынужденно подчиняет себе), я знаю: она права. Она для меня – авторитет. И, надеюсь, подруга. За долгие сорок лет общения у меня не было возможности усомниться в ее честности, порядочности, высокой профессиональной этике. И под пыткой она не скажет, что плохая работа хороша, и наоборот. Давая читать ей свои работы, я нервничаю. И это не мазохизм – простая корысть. Ведь она большая умница и яркая личность, что дорогого стоит. Ей не нужна даже фамилия. Достаточно одного имени, всем известного. Мое уважение и любовь к ней неизменны!

Любовь ОВЭС

Дорогая наша подруга!

Ты так не любишь “лишних слов”, что единственный способ быть услышанным – написать тебе письмо. Хотя бы прочтешь эти слова, отнюдь не лишние в нашей с тобой уже пятидесятилетней (!!!) совместной жизни.

Ни разу за все эти годы ни в чем ты не нарушила главных принципов человеческих взаимоотношений. Ни разу не дала повода усомниться в твоей искренности и надежности.

Ты всегда готова откликнуться на любую творческую идею, оставив за собой право на критику, иной раз резкую и неприятную, но всегда конструктивную.

И “генератором идей” тебя называют не случайно.

А как ты хороша собой!

А как энергична и темпераментна!

А высокий профессионализм во всем, за что берешься, всегда после серьезных размышлений – и никогда “с налету”!

Куда деваться от того, что любой номер телефона, любые факты взаимоотношений и исторических связей в нашем деле у тебя можно выяснить быстрее, чем в яндексе?

А твой характер – невыносимый и замечательный, взрывной и нежный, твое упрямство и умение услышать!

Как это все сошлось и уживается в тебе, принося нам счастье дружбы и общения?

Зная тебя, писать заканчиваем, а то ты можешь и не дочитать!

Поздравляем тебя, желаем, целуем

Наталья и Игорь ЯСУЛОВИЧИ

Я познакомилась с Анаит лет тридцать назад и, помню, была очарована ее несентиментальной, но какой-то удивительно естественной способностью помочь в трудной, или вполне “штатной”, ситуации. Мы были едва знакомы, когда я на ходу, в лифте ВТО сообщила, что еду в Махачкалу. Тут же я получила телефон друга Анаит, художника Ибрагима Супьянова. Вечер в его мастерской, завершившийся игрой хозяина на старинной фисгармонии, не забуду никогда.

Мне кажется, устраивать праздники – ее любимое занятие. В новогоднем номере (“ЭС” № 24, 2012) мы вспоминали о знаменитых елках начала 90-х в домах Марии Николаевны Ермоловой и Федора Ивановича Шаляпина. Сколько детей и взрослых согрела эта изумительная затея команды Анаит, вместе с Марией Рыбасовой, Натальей и Игорем Ясу-ловичами! И вовсе не зря из детей, прошедших “елочную школу”, выросли талантливые журналисты братья Дзядко, актриса Клавдия Коршунова. Но и тем, чьи имена не на слуху, чудесные рождественские вечера помогли стать творческими людьми, перенести этот опыт на собственных детей. Ведь хорошие примеры тоже могут быть заразительны! Особенно, если в них вложено столько тепла и любви.

Я написала о “Елке” в “Московский наблюдатель”, и эта статья оказалась для меня толчком, после которого мне стало лучше и легче работать. Уверена: многим Анаит помогла определиться. Она из тех, кто способен придать смысл жизни тем, кто захочет воспользоваться советом, да просто поучиться у Анаит ее потрясающему жизнелюбию.

Когда я бываю у Анаит, с удовольствием сажусь на один из волшебных “елочных” стульев, сохранившихся на ее кухне. Квартира в Брюсовом – открытый дом для друзей, где можно сбросить ненадолго заботы и тревоги. А заодно отведать “пищи богов” – Анаит готовит изумительно и вдохновенно.

Вся редакция “Экрана и сцены” любит Анаит Вачеевну и с радостью ждет ее приходов в нашу мансарду. Она не только любимый автор, наш добровольный гид по “Итогам сезона” и другим выставкам. Любое ее предложение гарантирует умный, талантливый материал. Она – незаменимый советчик, помощник. Взяв в руки сверстанные полосы, она с легкостью предложит поменять местами эскизы и фотографии, так что газетные страницы мгновенно похорошеют, а иллюстрации займут свое единственно верное место.

Вся редакция “ЭС” сердечно поздравляет Анаит!

Подготовила Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ
«Экран и сцена» № 20 за 2013 год.