Эхо далеких сражений

Сцена из спектакля “Пока львы молчат” Фото Jean Louis FernandezИюльские спектакли, завершавшие зарубежную программу XIII Международного театрального фестиваля имени А.П.Чехова, подобрались таким образом, что на наших глазах выкристаллизовался сквозной сюжет двухмесячного театрального праздника. Подводя итог фестиваля-юбиляра (в 2017 году ему исполнилось 25 лет), можно сказать, что лейтмотивом стала тема национальной идентичности: встреча разных цивилизаций, напряженно и с определенной опаской вглядывающихся друг в друга; познание себя в сравнении с иноплеменным соседом, неважно даже, друг он или враг.

Как в хорошо продуманном музыкальном произведении, эта тема вначале прозвучала в самом простом и очевидном виде: бразильская капоэйра, аргентинское танго и испанская традиция фламенко одним своим появлением на московской сцене несут ощущение экзотики. На эту гарантированно работающую приманку сделали акцент гости из Латинской Америки: к местным традициям апеллировали и аргентинское “Танго-шоу”, и музыкальный спектакль “Голоса Амазонки”. Он спродюсирован и поставлен английским дуэтом “Сестры Гримм” (композитор Элла Спира и режиссер Пьетра Мелло-Питтман), но полностью вдохновлен бразильской культурой. Дело даже не в том, что сюжет спектакля будто бы основан на старинных преданиях. Это утверждение постановщиков вызывает некоторые сомнения. История амазонской русалки, отправившейся на землю за волшебным снадобьем и встретившей на своем пути разнообразных обитателей джунглей, выглядит не древним мифом, а современной имитацией фольклора. Но на незамысловатый сюжет нанизаны музыкальные номера, несущие в себе заряд бразильской витальности. Вполне традиционная хореография получила богатую подпитку национальной пластики. Бразильская капоэйра – это сочетание танца, акробатики и боевых искусств. Так что нет ничего удивительного, что самыми яркими сценами “Голосов Амазонки” выглядели по-единки, схватки, сражения. Смыслом спектакля стало не повествование, а эмоциональный драйв, рождающийся в сочетании живой музыки и непрерывного движения.

Аргентинская “Танго Метрополис данс компани”, которую основали балерина Пилар Альварес и ее муж, тангеро Клаудио Хоффманн, знаменита своими экспериментами по соединению различных танцевальных жанров. Их “Танго-шоу” на деле оказалось не одним, а двумя одноактными спектак-лями. Первый из них – “Лорка Танго” – танцевальный парафраз на темы пьесы Федерико Гарсиа Лорки “Кровавая свадьба”. В нем труппа использует найденную несколько лет назад комбинацию танго и фламенко. В этой паре танго отвечает за развитие действия, отношений между персонажами. Дуэт тангеро (как известно, it takes two to tango – для танго нужны двое) может рассказать историю страсти, а может стать смертельным поединком. Фламенко – выход в иное измерение, метафизика души, подспудно присутствующая во всех произведениях Лорки.

Вторая часть программы – “Сюита Тройло” на музыку Астора Пьяццоллы – посвящение знаменитому аргентинскому музыканту Анибалу Тройло. Это уже в чистом виде стихия танго, оттененная пронзительно прекрасными сольными номерами бандонеониста Даниэля Бинелли (он же – музыкальный руководитель всего проекта и автор музыки спектакля “Лорка Танго”). Бандонеон – миниатюрную гармонику, сконструированную в Германии и завоевавшую огромную популярность в Аргентине, – называют душой танго. Умение проникнуть в эту душу, очевидно, передается по наследству: в послужном списке Бинелли есть сотрудничество с Астором Пьяццоллой, а тот, в свою очередь, начинал свою карьеру в оркестре Анибала Тройло.

Еще один национальный танцевальный стиль, представленный на Чеховском фестивале, – индийский катхак. Но если латиноамериканские спектакли предлагали нам “необработанный” материал, то родившийся и выросший в Лондоне Акрам Хан воспринимает искусство своих предков глазами европейца. Его танец – отражение традиции, а не сама традиция. В спектакле “Пока львы молчат” он отталкивается от одной из сюжетных линий индийского эпоса “Махабхарата”, но этот мотив звучит не в оригинальном виде, а в интерпретации поэта Картики Наир, опубликовавшей книгу стихов “Пока львы молчат: отзвуки Махабхараты”. Заголовок отсылает нас к пословице: “Пока у львов не появятся свои летописцы, история всегда будет прославлять охотника”. Акрам Хан прислушивается к эху далеких сражений, чтобы услышать в нем мотивы наших дней. Вслед за Картикой Наир он фокусирует взгляд не на главных героях эпоса, а на женщине – принцессе по имени Амба, чья история рассказана в пятой книге “Махабхараты”. В ее судьбе можно увидеть трагедию женщин всех стран, всех времен и (при желании) все современные гендерные проблемы, включая стремление женщины стать мужчиной, чтобы отомстить высокомерному возлюбленному, не поверившему в ее чистоту. На круглой площадке, окруженной музыкантами-певцами, всего трое: Акрам Хан в роли Мужчины, Чин-Йин Чень в роли Женщины и Джой Алпуэрто Риттер в роли существа какой-то иной, нежели человеческая, природы. Сюжет прослеживается лишь пунктирно: похищение, любовное слияние, трансформация, битва, месть. Все остальное – танец, содержащий в себе, согласно индийским верованиям, и созидательное, и разрушительное начало.

Синтез восточной и западной традиций, который ищет Акрам Хан, находит рифму-противосложение в спектакле “Тайная сила” в постановке голландского режиссера Иво ван Хове (нидерландский театр “Тонелгруп Амстердам”). Его тема, напротив – пропасть, непримиримое противоречие между двумя взглядами на мир. Роман Луи Куперуса, написанный на рубеже XIX и XX веков, фиксирует крах мироощущения европейца, неспособного более нести “бремя белого человека”. Ощущение неуюта и сырости разлито в воздухе: сверху на сцену льются потоки воды, клубится туман, вытекающий из щелей. Дискомфортна музыкальная среда: монотонно повторяющиеся мотивы фортепиано и тихий шелест ударных взрываются грохотом и криками. Отто ван Аудейк, голландский наместник в Ост-Индии, на себе ощущает “тайную силу” местных обычаев и верований. Подходя к решению всех проблем с позиции западного рацио, он сталкивается с непониманием и прямым противодействием местных жителей. Они ничуть не лучше европейцев, столь же лживы и недальновидны. Но у них есть преимущество: они находятся дома и верят в силу традиций, тайную силу языческих ритуалов. Кроме того, их много: на смену деградировавшей элите идет жизнеспособная молодежь. А крошечный коллектив голландской миссии, вынужденный вариться в собственном соку, морально разлагается. Жена наместника Леони (ее играет звезда труппы Халина Рейн) ищет любовников и в собственном доме, и за его стенами. Не выдержав изоляции, ван Аудейк признает свое поражение: уходит в отставку и, не попрощавшись ни с кем, уезжает, чтобы затеряться в глубинах страны, которую он безуспешно пытался переделать на свой лад, но которая преобразовала и перемолола его самого.

Парадокс “Тайной силы” в том, что и сам режиссер действует методично и рационально, не допуская хаоса. Зоны света и тьмы, молчания и шума выстроены в изящную композицию, которой, с точки зрения нашей театральной традиции, не хватает спонтанных реакций и эмоций. Может, мы и правда не совсем европейцы, и не стоит пытаться переделать себя на чужой лад? Интересный вопрос рождает спектакль, вроде бы говорящий о совершенно противоположном. И уж никак нельзя согласиться с прозвучавшими после “Тайной силы” упреками в том, что нам не близка эта тема. Напротив: отношения России с республиками бывшего СССР полны неизжитых комплексов, в них мы, судя по всему, пока не готовы себе признаться.Сцена из спектакля “Тайная сила” Фото Jan Versweyveld

В те же дни, что и “Тайная сила”, в Москве шел новый спектакль Робера Лепажа “887”. В 2007 году Лепаж стал героем Чеховского фестиваля и любимцем зрителей, показав моноспектакль “Обратная сторона луны” и еще три (!) своих постановки. Завораживающий мир Лепажа, полный чудес и превращений, оказался долгожданным витамином театральности, ее так не хватало современному интеллектуальному театру. За прошедшие десять лет канадский режиссер стал международной звездой, поставил несколько оперных блокбастеров, включая “Кольцо нибелунга” в нью-йоркской “Метрополитен опера”, и, кажется, немного подустал от роли волшебника по вызову. В “887” он возвращается к истокам и вновь обретает свой волшебный дар. “Это автобиографический спектакль, и даже когда я что-то рассказываю не так, как было на самом деле, то только для того, чтобы лучше выразить себя”, – говорит Робер Лепаж. Три цифры в заглавии – номер дома, в котором он жил в детстве. На сцене два героя – рассказчик и дом его памяти, игрушечное здание высотой в человеческий рост. В спектакле есть все, за что мы так любим Лепажа – неожиданные трансформации декораций и костюмов, яркие сценические метафоры, оптические иллюзии. И есть самое главное – то, чего так недостает его оперным постановкам – сам автор. Прихотливо вьющееся повествование, то возвращающееся в наши дни, то уходящее в прошлое, содержит массу скрытых рифм, аллюзий, цитат. И если мы не устаем заслуженно восхищаться работой технической команды театра “Ex Machina”, то столь же высокой оценки заслуживает драматургическое мастерство, с которым сделан спектакль. Лепаж говорит о своем любимом Квебеке, о тех сражениях (иногда кровавых – в середине-то двадцатого века!), которые вела его родина за свою самостоятельность, политическую и культурную. Спектакль, обращенный к индивидуальной памяти, оказывается универсальным произведением, понятным любому чуткому к проблемам современности человеку.

Дмитрий АБАУЛИН

  • Сцена из спектакля “Пока львы молчат”

Фото Jean Louis Fernandez

  • Сцена из спектакля “Тайная сила”

Фото Jan Versweyveld

«Экран и сцена»
№ 14 за 2017 год.