Ностальгический бег по кругу

• Сцены из спектакля “Алиса”. Фото с сайта БДТ
Главная эмоция, питающая премьерную “Алису” Андрея Могучего, – ностальгия. И нет, кажется, особой нужды включать в спектакль фрагмент одноименного фильма Андрея Тарковского, все и так ясно: с первых реплик, со звука неуверенных шагов в полутьме среди тесной обстановки зачехленного пространства. Еще до начала действия зритель понимает, что оказался прямо на сцене Каменноостровского театра (Новая сцена БДТ), деревянного здания 1827 года на Крестовском острове, одного из двух помещений, где играет сейчас труппа реконструируемого БДТ. В качестве декорации публике предложен затянутый светлой тканью зрительный зал (чей пол сравнялся с уровнем сцены, а ряды кресел убраны) – задрапированы стулья, столы, реквизит, а также ложи бенуара, бель-этажа и яруса, лампы-бра, даже потолок, откуда горделиво свисает хрустальная люстра, призванная напомнить о знаменитом БДТ на Фонтанке, как и пара задумчивых ангелочков, явившихся из того же легендарного мира и украшающих центральную ложу бель-этажа. В приоткрытых дверях лож, словно в окнах поезда, мелькает загадочный свет, взрезают темноту агрессивные красные всполохи. Мир “Алисы” создан, вместе с режиссером Андреем Могучим, художником-постановщиком Марией Трегубовой.
“Бег по кругу”, объявленный жанром “Алисы”, хоть и отсылает к кэрролловской Алисе, побывавшей некогда в Стране чудес и Зазеркалье, с тем же успехом может быть трактован и как бег на месте. (Кстати, значительная часть второго действия проходит именно на фоне такого – “не страшны дурные вести” – бега на месте пяти молодых артистов в черной прозодежде.) В сущности, совершив полный круг, и вправду неизменно оказываешься в точке, откуда стартовал
Спектакль имеет не слишком большое отношение к произведениям Льюиса Кэрролла, по чьим мотивам он обещан, хотя перечис-ленные в программке персонажи, все, как один, оттуда: Алиса, Шляпник, Кролик, Король и Королева, Шалтай-Болтай, Додо, Гусеница. Разве что Ребенок, превратившийся в поросенка, здесь оказывается Поросенком, который стал человеком. А вот к истории Большого драматического театра имени Г.А.Товстоногова спектакль отношение имеет прямое. Исполнители – сплошь краеугольные камни БДТ, артисты исключительно заслуженные и народные: Алиса Фрейндлих, Валерий Ивченко, Анатолий Петров, Евгений Чудаков и Ируте Венгалите, Андрей Шарков, Георгий Штиль, Сергей Лосев и Геннадий Богачев. Такой состав, судя по всему, принципиально важен для Андрея Могучего, год назад возглавившего театр и выпускающего в нем первую работу.
Героиня этой “Алисы”, бесспорно, Алиса Фрейндлих, в самом начале спектакля от себя повествующая, что давным-давно является заложницей своего имени. Ей бесконечно дарят всевозможные издания и переводы “Алисы в стране чудес” и “Алисы в Зазеркалье”, на всех языках мира, и вовсе не потому, что она так уж любит эти книги. В спек-такле БДТ кэрролловская Алиса, Алиса Фрейндлих и еще кто-то третий с тем же именем сращиваются режиссером в нечто единое, тревожно неделимое. Рывками раскручивается выращенный на репетициях сюжет (авторы текста, величающие его “симбиозом коллективного, универсального опыта”, – Андрей Могучий, Сергей Носов и Светлана Щагина). В нем немолодая героиня, страдающая от одиночества и бессонницы, застревает в лифте, чья шахта оказывается продолжением сказочной кроличьей норы, и обнаруживает себя в постаревшем мире Страны чудес и Зазеркалья.
Алису здесь встречают форменным допросом. Кондуктор безжалостно требует билет, Кролик наставляет на нее винтовку, а прочие персонажи, вооружившись фонариками, забрасывают ее с бель-этажа и яруса бутафорскими кочанами капусты, с интонациями следователей отрывисто вопрошая: “Зачем пришла? Как попала сюда? Как дошла до жизни такой?”. Мучают логическими загадками, которые легко разгадывает лишь Алиса-девочка (она, в исполнении еще одной Алисы – совсем юной Алисы Комарецкой, тоже заглядывает в спектакль, периодически окликая взрослую Алису голосом ее детства). Персонажи с набеленными лицами, в гротескных париках, выстроившись в ряд, своей темной массой буквально сметают хрупкую, почти чаплиновскую, фигурку “той самой Алисы”. А она, не имея ответов на их вопросы, задается своими: “Где я? Почему лифт застрял? Откуда они знают мое имя?” и тщетно пытается закурить, но в этом привередливом и капризном мире зажигалка не срабатывает.
Стена непонимания воздвигается все выше и непреклоннее. В адрес Алисы раздаются упреки, что постарела, все забыла – даже то, как отчаянно когда-то плакала, наплакав целое море слез и потопив в нем всех, упреки, что потеряла себя, разучилась быть прав-дивой с собой. Да и вообще, стала иной. Персонажи Кэрролла воспринимают свою книгу-страну как обетованный рай и требуют того же от Алисы, настаивая, что героиня должна тосковать по ней, как чеховская Раневская по имению с вишневым садом. Королева позволяет себе реплику из пьесы Чехова: “Ненаглядная дитюся моя. Ты рада, что ты дома?”. И вот уже, в силу отчаянной ностальгии по прошлому, этим чудаковатым, огрубевшим, брюзжащим и наскакивающим на Алису персонажам кажется, что когда-то они ее любили. Уверить себя в этом оказывается очень просто.
А Алиса=Алиса Фрейндлих не столько вспоминает детство – причем в сознании героини мелькают поочередно и Страна чудес, и блокада Ленинграда (“тени впечатлений моей жизни”), – сколько исповедально рассуждает, как похожа ее нынешняя жизнь на 20-сантиметровую линейку, 19 сантиметров которой уже прожиты. Волей-неволей приходится оглядываться назад, совершая путешествие по кругам памяти, в том числе театральной.
Во втором акте сцена и зрительный зал меняются местами, но до традиционной рассадки далеко. Теперь публика партера обитает среди расчехленных декораций и актеров, тоже постепенно расстающихся с гримом и париками; прочие зрители расположились на ярусах. Черные подмостки уже традиционно приподняты и пусты, лишь слева – пюпитр для нот (музыка Настасьи Хрущевой исполняется в спектакле вживую).
Внезапно героиня узнает в сценографии очертания собственной квартиры, а персонажи “Алисы” предстают людьми, связанными с Алисой на просторах ее жизни – соседями, возлюбленными, родными, произносят из дня сегодняшнего пространные, разной степени талантливости и сумасбродности монологи, созданные практически в жанре verbatim. “Все подслушивалось, подглядывалось и появлялось из импровизаций”, – говорит режиссер.• Сцены из спектакля “Алиса”. Фото с сайта БДТ
Безжалостная Королева, стянув с головы дыбом стоящие белые волосы и избавившись от воротника в духе королевы Елизаветы, оказывается грустной женщиной с темным унылым пучком волос и очками на бледном и без белил лице. Она присаживается на край сцены, а устроившаяся рядом на лесенке Алиса кладет голову ей на колени, приникнув так, как можно ластиться только к матери.
Абсурд – конечно же, стихия авангардиста Андрея Могучего. Погружая немолодых актеров БДТ в безумный мир произведений Кэрролла, ему важно подчеркнуть абсурд другого общества, нашего, смешать эти миры и вроде бы даже наметить выход: прозрение Алисы (“Я все вспомнила!”), попытка изгнания прошлого, а следом примирение с ним, осознание того, что любое вчера – это тоже она, она нынешняя, а все эти люди-фантомы – “размокшие записки в карманах памяти”. Авангард, словно невзначай, обретает человеческое лицо.
Приезжает аварийка, лифт вот-вот починят, героиню вернут в повседневность, а на темной авансцене маленькая Алиса в голубом платьице будет брести, пританцовывая, накручивая круг за кругом, и декламировать: “Я плакала – плакала – плакала, я наплакала море слез”. Грустно, но как-то не хочется верить, что жизнь – это лишь количество выплаканных слез или намотанных по земле кругов.
В России, к счастью, много артистов, заслуживающих, чтобы хорошие режиссеры ставили на них спектакли. Актрис, о которых можно поставить спектакль с их участием, у нас, по моему субъективному представлению, всего четыре. Алиса Фрейндлих – одна из них. Андрей Могучий расслышал Алису Фрейндлих, создав “Алису” для Фрейндлих и о Фрейндлих, а она вступила в его затею с доверием и лукавством, талантом и мудростью актрисы с судьбой.

Мария ХАЛИЗЕВА
«Экран и сцена» № 4 за 2014 год.