Личный вопрос

Кадр из фильма “Сад Эдема”Заметки о XXV Открытом фестивале кино стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии.

– Коля, сделай мне ребенка…

– Так ты мне не нравишься… Как человек нравишься, а как женщина нет…

– Ну, тогда купи мне хотя бы мороженое.

– У меня денег нет…

С этого диалога из короткометражного фильма Натальи Назаровой “Светлячок”, названного в сентябрьской Анапе лучшим в конкурсе “Границы шока”, захотелось начать рассказ об Открытом фестивале кино стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии “Киношок”. В контексте картины он выглядел на редкость естественным и пронзительным, словом, чрезвычайно личным. Собственно, о личном у нас главным образом и пойдет сегодня речь.

Начнем с трех барышень, трех городских птичек из фильма Юлии Белой, который так и назывался “Городские птички”. В финале девушки азартно преследовали откровенно несимпатичную, спасающуюся бегством личность мигрантского вида, толкающую перед собой детскую коляску. В коляске притаились объемный мусорный пакет и сачок, коим беглец только что ловил голубей: рассыплет крошек на асфальт, подманит жертв, и – сачок, мешок, коляска. Теперь похититель был повержен, беспомощным голубям больше ничего не грозило, барышни ликовали.

Собственно, в иных добрых делах подруги ни до, ни после больше толком замечены не были, занимались преимущественно решением личных вопросов. Одна практически весь фильм наказывала презрением френда-изменщика, но потом все же оттаяла. Другая, облачившись в боксерскую форму, без устали молотила в спортзале боксерскую грушу в надежде приглянуться молодому человеку, работавшему рядом с такой же грушей. Разве что третья времени зря не теряла, играла в настольный хоккей с убывающим домой скандинавским туристом, ночной порой он ждал такси в Шереметьево. В игре гость был неудачлив, проиграл 30 евро, по пятерке за каждую пропущенную шайбу, считай две тысячи на рубли. Но о проигранном не жалел, потому что, кажется, обрел любовь…

В “Машине любви”, само (авто) пародии Павла Руминова, на общественно-полезное даже намека не было, тут все оказалось только про свое, про личное. Герой, он же Павел Руминов собственной персоной, окончательно расставался с девушкой, тоже совершенно реальной, а она расставаться не хотела. Он и так, и этак, и по-хорошему, и по-плохому, а она ни в какую не желает расставаться, ее в дверь – она в окно. Пикантность ситуации состояла в том, что именно героиня, она же и актриса, себя сыгравшая, представляла картину фестивальному залу, оставляя открытым вопрос, что же это все-таки было – стеб, прикол, или, действительно, фантазия на тему расставания двоих, проводов любви, так сказать. Если иметь в виду, что автор называет себя в фильме артхаусным режиссером, то, вероятно, это как раз артхаус и был.

И, наконец, личный, а заодно и сугубо материальный вопрос решает персонаж Ириной Вилковой в по-настоящему серьезном фильме Владимира Мирзоева “Ее звали Муму”. Если в двух словах и без сантиментов, то девушка набрала кредитов, их надо выплачивать, и здесь в самый раз приспело предложение одной солидной, не стремящейся себя афишировать структуры, следящей за умонастроениями в обществе. В поисках отдохновения девушку посещают “под видеозапись” личности, интересующие серьезную структуру, а структура в свою очередь способствует выплате кредитов. Любопытно, что и здесь рассказана история, основанная на реальных фактах.

Возможно, я излишне подробен в описании фильмов, показанных в отдельно взятой информационной фестивальной программе. Но, с другой стороны, называлась она “Российская кинопанорама”, показывалась в Год российского кино и представляла собой, по мнению представлявшего ее Вячеслава Шмырова, в некотором роде срез нынешнего отечественного кинематографа. Между прочим, именно в ее рамках в Анапе демонстрировался и “производственный” фильм Карена Геворкяна “Вся наша надежда”, ставший своего рода сюрпризом уходящего кинолета.

Но разговор мы начинали с картины короткометражного конкурса, и, вспоминая о “Светлячке” Натальи Назаровой, или о “Тамаре” Софии Сафоновой, фильме, приехавшем в Анапу в ранге обладателя Гран-при Лондонского фестиваля короткометражного кино, или о “Вере” Яны Макаровой, думаешь о подлинной, а не придуманной или смоделированной экраном жизни. Она в этих лентах пульсирует, хочет наладиться, измениться, порой срывается на крик, но, главное, происходит.

А какие актерские проявления нас в них ожидают! В “Тамаре” роль кондукторши городского автобуса, которой до счастья вроде рукой подать, а никак не дотянуться, сыграла актриса из Красноярска Инесса Торбич, еще раз напомнив, что Москва и Петербург далеко не вся актерская Россия. Юная Аня Патокина несколько лет назад получила ворох призов за лучшее исполнение детской роли в фильме Георгия Негашева “Последняя игра в куклы”. Теперь Аня повзрослела и сыграла в “Вере” в дуэте с артистом от Кирилла Серебренникова Никитой Кукушкиным в картине о том, как несправедливо, что детство вдруг обрывается, оборачиваясь чередой взрослых забот, и впереди ничего другого уже вроде не ждет.

Гротескно острую Марию Смольникову я видел недавно в спектакле

“О-й. Поздняя любовь”, поставленном Дмитрием Крымовым по Островскому, и это стоило того, чтобы запомнить. В Анапе Смольникова предстала в явно не экранного формата полотне Андрея Эшпая “Впотьмах” по мотивам Куприна, столь пространном, что артисты уже, кажется, устали играть, зрители смотреть, а давно предсказуемый финал все не наступал. И, тем не менее, Смольникова не сбила дыхания на дистанции, вновь заявив о себе, как об особенной артистке для особенных ролей. А потом – сюрприз, еще одна роль Смольниковой, в том самом “Светлячке” Натальи Назаровой. Глядя на ее героиню в этой 20-минутке, думаешь, что не бывает людей, обделенных жизнью, есть только те, кто сами обделяют ею себя. Живя у моря, странная девушка Яна сама сродни ему, его стихии, заложенному в нем чувству собственного достоинства. А марки – это из другого кино…

Речь о женских ролях тут вышла не случайно: на этот раз жюри игрового конкурса решило никого не награждать за лучшее исполнение женской роли. И в том не было ничего странного, потому что на этот раз главный конкурс, поименованный “Конкурсом лауреатов”, – в нем были представлены новые работы победителей прошлых лет – в лирику сильно не вдавался. Отчего впечатление от него осталось жестким, эмоциональность в отдельных случаях уступала место прагматичности, увиденное, как показалось, нередко предлагало осмыслить не столько прошлое или настоящее, сколько спрогнозировать предстоящее будущее.

Приз за режиссуру жюри отдало картине латышского режиссера Лайлы Пакалныне “Рассвет”, которая, на мой взгляд, в конкурсе была лучшей. На самом деле, это даже не возведение идеи в фарс, а трагифантасмагория, фильм-катастрофа, и катастрофа здесь не природная, не техногенная, а человеческая. На наших глазах происходит не просто смена эпох или перелицовка сознания, а превращение людей в зомби.

Зомби – а их на экране, шагающих строем под звуки горнов и барабанов, десятки, сотни – мальчишки и девчонки, одетые в белые рубашки и блузки, с красными (могли быть синими или зелеными) галстуками на шее. Их лица не обезображены злобой или ненавистью, но и не озарены светом чего-то радостного. На них можно прочитать только удовлетворение, что успешно выполняется поставленная старшими задача. С этими лицами дети стучат на родителей (привет из прошлого), превращают храмы в руины, ниспровергая лики святых (еще один привет), с этими лицами они живут, не подозревая до времени, что однажды им на смену придут очередные зомби в галстуках очередного цвета, и все пойдет по привычному кругу…

И как обратная сторона этой истории – ее предтеча, антипод и рифма – удостоенный “Золотой лозы”, Гран-при “Киношока”, фильм молодого казахского режиссера Адильхана Ержанова “Чума в ауле Каратас”. Подчиненный ритмам погребальных барабанов, мистическим теням, маскам и лицами с трудно различимыми чертами, бесцветный и темный, пронизанный предчувствием подступающей смерти. Встречи с бедой еще можно избежать, но, сколько бы молодой врач ни предупреждал об опасности, в ответ слышит убежденное, что это не чума, а только грипп, и все обойдется. Потому что никто не хочет перемен, и, главное, оставить все, как есть, не менять установленный однажды порядок вещей. Врач умрет одним из первых. Но еще не от чумы.

Сразу две награды получил на “Киношоке” фильм Николая Досталя “Монах и бес”. Одна была вручена картине за сценарий Юрия Арабова, другую получил исполнитель главной роли Тимофей Трибунцев. В скобках заметим, что, не вручив приз за лучшую женскую роль, жюри решило отличить сразу две мужские, сделав второй выбор в пользу Юозаса Будрайтиса, сыгравшего в стильной, очень красивой картине Альгимантаса Пуйпы “Сад Эдема” про то, что смерть неизбежна, но жизнь непобедима.

В середине 90-х Николай Досталь снял картину “Мелкий бес” по Федору Сологубу. Там бесовщина как хотела, так и вертела людьми, вводя в грехи и соблазны. Новый фильм Досталя и Арабова повествует о бесах в нас самих. Насельник Иван Семенов наделен талантами сверхъестественными, он и рыбу речную может добыть размеров немеряных, и в общении с царем-батюшкой, чью коляску по причине сломанной рессоры оказия занесла в заштатный монастырь, себя не уронит. Тот даже Бенкендорфа графа услал из горницы, чтобы общению не мешал. Но не по сердцу Семенову Ивану его личные умения, раз ко всему этому бес руку приложил, только теперь уже свой, собственный.

Странную историю рассказали авторы “Монаха и беса”. С такими возможностями эта пара могла бы миром править, но тяжко Семенову Ивану в компании с бесом, симпатичным на вид, кстати, и по характеру незлым. Но не живется с ним душе. А причиной всему совестливость, будь она неладна, и выбор, который, хочешь не хочешь, а всегда приходится делать. И вопрос тут сугубо личный, коль скоро с него начинали.

Николай ХРУСТАЛЕВ
«Экран и сцена»
№ 18 за 2016 год.