Алгебра и дисгармония

• Кадр из фильма “Нимфоманка”“Нимфоманка”. Режиссер Ларс фон Триер.


Ларс фон Триер давно грозился снять порнофильм – можно предположить,  что окончательно идея “Нифоманки” сложилась в его голове, когда на знаменитой каннской конференции он заявил, что понимает Гитлера. После чего потребовалось дать очередную пощечину общественному вкусу, и фон Триер посягнул на любовь и немного на дружбу.
Немолодой интеллектуал Селигман (Стеллан Скарсгард) сходил дождливым вечером за молоком и рогаликом и обнаружил на мостовой милую женщину, всю избитую, в плохо пахнущем пальто. Уложил незнакомку в теплую постель, скормил ей рогалик, напоил чаем с молоком и выслушал долгий рассказ про ее жизнь, с каждой новой историей все сильнее задумываясь – женщина считает себя очень плохим человеком. Селигман пытается ее оправдать и каждому ее поступку находит  объяснение. 
Джо (Шарлотта Гейнсбур) страдает нимфоманией – впрочем, слово “страдает” вряд ли окажется самым точным для описания ее положения. С одной стороны, ее пах превратился в кровоточащую язву от постоянной мастурбации. С другой – контролировать свою зависимость Джо отказывается, произнося на собрании анонимных сексоголиков страстную речь о том, что она больше всего на свете любит свою похоть и свою вагину. В одном из символических кадров, которыми “Нимфоманка” нашпигована изрядно, половые губы внезапно раскрываются, превращаясь в глаз,  смотрящий с экрана с некоторым изумлением – так и Джо смотрит на все с точки зрения своей вагины. В отрочестве, пройдя через ряд не совсем невинных детских игр, она испытала спонтанный оргазм, в процессе его поднялась в небеса и увидела двух женщин. Умный Селигман по описанию догадается, что явились ей Мессалина и Вавилонская блудница.
Подружка-блондинка, с которой Джо (в первой части картины молодую героиню играет Стейси Мартин) в детстве изображали лягушек, елозя на животиках по мокрому полу ванной, тоже видит мир через призму секса. Они с Джо развлекаются в поездах, уводя в туалет мужчин – у кого за время поездки окажется больше партнеров, тому достанется пакетик с шоколадными конфетами. Затем, найдя пяток единомышленниц, девушки организуют движение против любви. “Мы старались сражаться с зацикленным на любви обществом”, – гордо скажет Джо. Но блондинка через некоторое время поймет, что секс без любви и секс с тем, кого любишь, здорово отличаются друг от друга, и движение само собой иссякнет – одна Джо понесет его знамя все дальше и дальше.
Отношения с тысячами мужчин, которых требует ее ненасытная вагина, Джо строит с помощью кубика: выпадет одно очко – мужчина получит не только секс, но и ласковое обращение, а выпадет шесть – на его звонок даже не ответят.
Имен своих партнеров Джо почти не запоминает. Разве что случится нечто особенное, как история с мужчиной, решившим ради нее бросить жену и детей, а жена (Ума Турман) пришла с тремя мальчишками посмотреть на разлучницу. Турман великолепно играет оскорбленную, испуганную жену, теряющую своего мужа после двадцати лет брака – и суетливость, уязвимость, некрасивое горе этой женщины еще сильнее убеждают Джо в том, что ничего хорошего любовь принести не может.
Однако это чувство у нее есть – к Джерому (Шиа ЛаБеф), который когда-то лишил ее девственности по ее же просьбе. Джером принесет Джо немало страданий, но и она ему тоже – во время их супружеской жизни он поймет, что удовлетворить жену не в состоянии, и, немного поплакав в машине, скажет ей: “если ты завел тигра, надо его кормить”, таким образом дав Джо добро на контакты с любовниками.
Одна из лучших сцен “Нимфоманки” – встреча Джо в дешевом отеле с двумя неграми: они, сварливо переговариваясь на одном из африканских наречий, вертят женщину туда-сюда, стараясь наладить процесс так, чтобы было удобно им, и рассматривая Джо скорее как сексуальную игрушку, чем как живого человека. В какой-то степени это ответ на ее игры с кубиком, но Ларс фон Триер очень далек от того, чтобы морализировать: так что эпизод с неграми скорее иллюстрирует общую трагичность жизни героини.
Пиком трагедии становится то, что Джо неожиданно перестает испытывать оргазм – и идет на все, чтобы его вернуть. Слушающему этот душераздирающий рассказ Селигману не очень понятно – он никогда не был ни с женщиной, ни с мужчиной и считает себя асексуалом, и Джо находит для него подходящее сравнение: “Представь, если бы ты потерял страсть к чтению”.
Джо и Селигман полярны друг другу – у него не было секса, но он много читал, Джо же было не до чтения, и из всех книжек мира она предпочитает истории про Джеймса Бонда. Его любимая детская книга – “Идеальный рыболов”, Джо же сама заманивает в свою пещеру рыбок разных размеров и мастей (чаще всего попадаются обрезанные).
Но Селигман пытается понять женщину со своей точки зрения. Рассуждая о ее половой жизни, говорит то о полифонии Баха, то о числах Фибоначчи, то цитирует апорию Зенона Элейского про Ахиллеса, который никогда не догонит черепаху – намекая тем самым, что Джо не догонит убежавший от нее оргазм.
Холодные конструкции Селигмана, поверяющего алгеброй дисгармонию Джо, делают “Нимфоманку” порнофильмом, увиденным глазами режиссера этого порнофильма,  уже не испытывающего ни возбуждения, ни удовольствия. Фон Триер добавляет в свою картину разные диаграммы, схемы и картинки: после фразы о лягушках на экране появляется фото двух лягушек, а после слов о самолете – соответственно, самолет. Возможно, это рассчитано на людей, которые так увлечены любовью и сексом, что могут, как Джо, просто не знать, что такое полифония и кто такой Эдгар По – а заодно и подзабыть, для чего самолету крылья.
“Если есть крылья, надо летать” – скажет Селигман, в очередной раз пытаясь подбод-рить Джо. Но у нее в запасе еще пара историй о том, как зависимость заводила ее все дальше. В надежде вернуть оргазм она увлекается садомазохистскими играми и оставляет сына дома одного – крошечный мальчик выходит на балкон, забирается на высокую коробку и забавляется со снежинками. Однако цитировать сам себя фон Триер не решается, и мальчик остается в живых. Но если все же вспомнить о другом малыше, упавшем из окна в “Антихристе” как раз тогда, когда его родители отвлеклись на секс, мрачный посыл считывается еще раз – секс создает детей, но убивает их тоже он.
После этого случая Джером велит жене выбирать – семья или зов вагины, и Джо выбирает второе. Далее следуют потеря работы и новое занятие – выбивание денег из должников под руководством представителя криминального мира (Уиллем Дефо): отлично зная мужчин, Джо сразу видит их слабые места, и понимает, чем кому следует пригрозить. В этой части картины происходит еще одна важная встреча – с мужчиной, который только благодаря словам Джо понимает, что он педофил и оказывается совершенно раздавленным этим фактом. А Джо, в свою очередь, видит в нем родственную душу, такого же сексуального изгоя, как и она сама, и выражает свою тоску и радость от этой встречи единственным доступным способом: оральным сексом.
Стеллан Скарсгард очень смешно изображает недоумение Селигмана, на протяжении беседы с Джо периодически “подвисающего”, как компьютер, пытаясь разобраться, что же это за женщина, больная или бунтарка,  и говорит ли она правду, когда произносит: “Для человеческого существа убийство – самая естественная вещь в мире. Мы созданы для этого”. Но в конце концов интеллектуал окончательно решает восхититься поступками Джо. Эти два полюса, разум и ощущения, теория и практика, слившись, могли бы стать символом цельности, а символическое слияние проще всего было бы показать через секс.
Джо назовет Селигмана своим единственным другом, но у него окажутся на нее другие виды, и желание, которое он испытал чуть ли не впервые в жизни, будет иметь для тихого умника более чем неприятные последствия. А для Джо оно обернется предательством – оказывается, разрушает и мучает не только любовь, но и дружба. И еще одним шагом по направлению к бездне.
“Нимфоманка” – третья часть цикла, который был открыт “Антихристом”, заявлявшим, что мир создан не благим богом, а дьяволом, и продолжен “Меланхолией”, где говорилось, что Земля должна погибнуть. Ларс фон Триер продолжает глобально разбираться с тем, что его окружает. Любовь движет солнце и светила, говорите? Выходит, что не движет.

Жанна СЕРГЕЕВА
«Экран и сцена» № 6 за 2014 год.