Современные драматурги почти не пишут абсурдных пьес – притупилось удивление от происходящего кругом безумия. Они добиваются эффекта документальности, воспроизводят неприглядные будни обывателя, на все пытаясь повесить свой ярлычок, в то время как реальность во многом стала формироваться по законам иррациональным. В последние дни убеждаешься все больше: для информационного общества образ значит больше, чем факт, эмоции звучат убедительнее самых разумных аргументов. Но мало кто из пишущих сегодня для театра проникся новой, вывернутой наизнанку логикой.

Как приятное исключение из правила можно вспомнить Максима Курочкина. “Выключатель” – премьера этого сезона Школы-студии МХАТ, мастерской Дмитрия Брусникина, по семи одноактным пьесам украинского драматурга – вещь намеренно антисоциальная, без скользкого налета политики, идет иногда в “Театре.doc” (очевидно, 1 июля спектакль совсем исчезнет либо претерпит лингвистические изменения). В воздухе нависло нечто, отчего молодые москвичи тянут друг друга на брусникинцев и на постановку Кирилла Вытоптова “В ожидании Годо”, а те, кто постарше, пересматривают “Носорога” Ивана Поповски в “Мастерской Петра Фоменко”. Вот и я, приехав в Санкт-Петербург, знала, какие два спектакля пропустить не могу: “Старая женщина высиживает” на Новой сцене Александринского театра и “Король умирает” в театре “Особняк”.

Вечер в Александринке 24 апреля начался с объявления режиссера Николая Рощина: “Спектакль посвящается умершему сегодня в Польше драматургу Тадеушу Ружевичу”. По залу пронесся взволнованный шепот. Известно, что постановка – первая в российской истории попытка перенести драматургию Ружевича на драматическую сцену. До этого сочинение автора ставилось в России лишь однажды, Олег Жюгжда в 1995 году в Большом театре кукол делал спектакль “Белый брак” по пьесе “Непорочный марьяж”. Но “Старая женщина высиживает” совсем не походит на почтительный некролог. Как и можно было ожидать от дуэта Ружевич-Рощин, сценический текст больше, чем к диалогу, призывал зрителя к немедленной депортации из зала. Самые терпеливые, досидевшие до конца, выходили в состоянии шока.

Польский писатель, отталкиваясь от собственных поэтических образов, создал текст символический, иррациональный, пропитанный ощущением глобальной катастрофы и антигуманистическим пафосом. Рощин, сильно видоизменив оригинальное произведение, сохранил главное – черное отчаяние и разъедающую иронию. Женщинам не спасти мир от войны, жизни не торжествовать над смертью. Старая женщина (Елена Немзер), властное чудовище, требующее немедленного зачатия, видит желанного сына лишь в болезненной галлюцинации, в последней агонии сознания. Шлюха (Елена Вожакина) – примитивная биологическая машина для совокуплений. Мужчины в этом мире – либо исполнительные “ослы”, либо воины. Словами Ружевича, “ракеты снаряды изобретения / нацелены на нежный / белый открытый обширный / беззащитный слепой / женский живот / живот матери / земли”.

Их планета в состоянии перманентной катастрофы, за окном кричат чайки, парящие над океаном мусора, в воздухе едкая пыль, вонь, деревья погибли, снеговиков лепить можно только из отходов… Их “музыка сдохла”, ее играют обугленные трупы, работающие от электричества. Их Бог, конечно же, тоже давно умер. Мрачная сценография Рощина, напоминающая подвалы и механизмы из фильма “Пила”, саднящие шумы, придуманные Иваном Волковым, гротескная, даже насильственная, игра актеров складываются воедино. Как результат, Новую сцену Александринки покидаешь с ощущением, что внутри тебя что-то сломали.

В СМИ оценки сценического текста, практически лишенного внятной фабулы, разнятся от подчеркнуто равнодушных до восторженных, каждый журналист усмотрел в высокотехнологичном абсурдистском шоу нечто свое. Не скрою, что моей основной реакцией было отвращение. Тем не менее, к эксперименту нужно отнестись с пониманием: Николай Рощин не из тех режиссеров, чья главная цель – сделать зрителю приятно. В интервью “Новой газете” три месяца назад он рассказывал о своих планах поставить блэк-метал оперу, возможно, по мотивам “Сатанинской библии” или по текстам Ницше, так вот “Старая женщина высиживает” – определенно шаг в этом направлении.

А пока же сценические фантазии по мотивам текстов Ницше можно посмотреть в театре “Особняк” в экспериментальной режиссуре Алексея Слюсарчука. Независимый театр, широко известный в среде альтернативной театральной публики Санкт-Петербурга, существует вот уже двадцать пять лет, большую часть из них ведет философские и интеллектуальные поиски. “Король умирает” по пьесе Эжена Ионеско – спектакль программный, проникнутый, вопреки материалу, глубоким чувством созидания. Слюсарчук вместе с художником Еленой Соколовой создал его еще в 2008 году, но за прошедшее время постановка только обросла дополнительными смыслами. Дмитрий Поднозов, который играет главную роль Короля, узнавшего, что умрет к концу спектакля, психологически точен и раскован. Бытовые интонации с оттенком нервной веселости актер постепенно, импровизируя, сменяет лихорадочным напряжением мысли, из последних сил пытающейся осознать происходящее и доказать самой себе бессмертие души. И к концу спектакля доказательства, как мне показалось, находятся. Пусть Король умирает, но – “на субатомном уровне без перемен”, Вселенная по-прежнему полна теми же мельчайшими частицами и поэзией, пронизывающей каждый атом.

В полукруглом зальчике, облицованном кирпичом и железными занавесами, зрители сидят с двух сторон от войлочной дорожки – хорды, соединяющей треснувшее зеркало и темное углубление сцены. На сцене группа “Каменное Море” аккомпанирует спектаклю звуками австралийских эвкалиптовых труб диджериду, чью полость выели термиты, шаманскими варганами, чашами для медитаций… В разбитое зеркало ненароком заглядывают актеры, оно стоит там для них. В костюмах из кожи и вязаной шерсти они ступают тихо-тихо по дорожке между зрителями. Королева Мария – Алиса Олейник – молодая жена, совсем девочка. Она, словно балеринка из музыкальной шкатулки, ходит по войлоку на пуантах, жалеет возлюбленного, танцует в пятне света ритуальный танец, напоминающий о восточных единоборствах, безуспешно пытаясь отвадить смерть. Служанка Джульетта – Екатерина Ионас – спокойная и смиренная. Она глубоким грудным голосом, когда это понадобится, споет “Agnus Dei”, примиряя душу обреченного с неизбежным. Королева Маргарита – Анна Вартаньян – женственная, безжалостная, затянутая в кожаный корсет. Ее нежными руками в финале смерть вымажет белилами лицо усопшего. Все вместе, три женщины помогут за 80 минут пройти Королю духовный путь, которым следовало бы идти всю жизнь, да, как всегда, не хватило времени.

Пьеса Ионеско, по сравнению с текстом Ружевича, совсем не политическая, несмотря на то, что картина рисуется схожая. Люди стареют, на земле ничто не растет, все войны проиграны, рушатся здания, но для французского классика абсурда это лишь метафора умирания: каждый человек – король своего маленького государства, которое уходит в небытие вместе с ним. Если расшевелить хорошенько душу, неизбежность смерти перестает вызывать волнение. Медитация, поэзия Шекспира, самопознание – и вот уже нет смысла трястись над земными делами и страстно желать увековечить свое имя. Нет безумных имперских амбиций, которые, как и многое другое, – лишь следствие непреодолимого страха смерти. Сам Алексей Слюсарчук создал квазирелигиозное действо, к нему можно подключиться и, если повезет, испытать нечто большее, чем просто театральное переживание. Что же касается прямо противоположного, травмирующего опыта от спектакля Николая Рощина, то он навел на одну простую, но зато очень важную мысль. Саморазрушение – тоже одно из проявлений свободы. И право на него также надо защищать.